Что ждёт русских на Украине: опыт Латвии

Все дежурные слова по поводу нового украинского закона об образовании сказаны. Наш МИД указывает, что он противоречит Конституции Украины и её международным обязательствам, подчёркивает критическое отношение к нему Венгрии, Польши, Румынии, Молдавии, настаивает на неких «коллективных усилиях» в воздействии на Киев. В Совете Федерации и Государственной думе также упирают на то, что украинский закон нарушает стандарты, закрепленные в международных договорах, призывают ООН, ОБСЕ, Совет Европы, а также парламенты отдельных европейских стран осудить его. Руководство Совета Европы, в свою очередь, заявляет о своём «разочаровании», но лишь по поводу отдельных аспектов и того факта, что данный закон был принят без консультаций с Советом Европы…

Хотя вице-спикер Госдумы Ирина Яровая считает, что «в современном мире мы еще подобного не видели», но, на самом деле, видели. Например, в Латвии, где наступление на русское образование началось двадцать лет тому назад и продолжается по настоящее время. Да разве только в одной Латвии?

Ничего нового, однако, в арсенале нашего противодействия тому, что делают с разделённым русским народом местные этнократы, прикрывшись границами 1991 года и западным покровительством, за это время не появилось. У российской стороны, насколько можно судить по сделанным заявлениям, нет даже возможности сослаться в данном случае на нарушение Киевом наших двусторонних договоров — соответствующих конкретных обязательств в них, судя по всему, заложено не было.

Между тем, как свидетельствует латвийский опыт, все эти заявления о «несоответствии международным стандартам» ничего не изменят. Единственное, что в Латвии приостановило дискриминационную для русских реформу образования, были массовые акции протеста в 2003 — 2004 годах, организованные Штабом защиты русских школ. Их пиком, напомню, стала 65-тысячная манифестация, проведённая 1 мая 2004 года, то есть в день вступления Латвии в Европейский союз.

Это массовое общественное движение не получило должной поддержки ни от местного русского предпринимательства, ни из России и уже осенью того же года стало затухать. Тем не менее, движению удалось предотвратить полный перевод средних школ на латышский язык обучения (была принята так называемая «билингвальная» система). Предпринятая этнократами в 2011 — 2012 годах новая попытка уничтожить русское образование сразу вновь встретила активное политическое сопротивление русских и захлебнулась.

Как на основе латвийского опыта мне видится дальнейшее развитие событий с русским образованием на Украине? Возможно, киевский режим «учтёт» критику с Запада: отодвинет даты окончания реформы, позволит детям что-то частично изучать на русском. Всё это, однако, повторю, несущественно. Средний ребёнок учиться на двух языках не может. Более того, если у тебя нет перспективы продолжения образования на родном языке, то волей-неволей родители будут склоняться к тому, чтобы дети с самого начала учились на украинском. Русский язык как язык образования они будут терять, а вместе с ним — и широту кругозора, ибо известно: объём мировых знаний, изложенных в оригинале или в переводе на русском языке, в разы превышает то, что имеется на украинском.

Остаётся надеяться, что русские на Украине реально поднимутся на борьбу за право детей учиться на родном языке, а латвийский опыт не просто им поможет, но и при поддержке из России получит там своё развитие.

В заявлениях некоторых российских политиков, между тем, сохраняется установка не на борьбу, а на воздействие международной политической конъюнктуры. Ну что толку, например, как член Совета Федерации Алексей Пушков, повторять тезис, что с таким законом Украину «не примут в Европу»? Как будто без него Украину бы в Европу приняли! Или как будто, если Украину примут в Европу, то равноправие русских там будет гарантировано. Понятно же, что ни то, ни другое действительности не соответствует.

Разговоры о Европе — это пустое, а вот ликвидация образования на русском — это реальная и труднопоправимая беда. Сегодня за проблемой учащихся, которые хотят учиться на русском и могут быть лишены такой возможности, на второй план отошла проблема учителей — как самого русского языка, так и предметников. Их-то откуда будет взять уже через десять и тем более через двадцать лет?

Почему Москва в 2003 — 2004 годах, не решившись максимально обострить проблему сохранения полноценного русского образования в Латвии, подыграла и Риге, и Брюсселю? Главная причина заключалась в неизжитом тогда и продолжавшемся потом ещё многие годы стремлении иметь как можно более тесные отношения с Европейским союзом, стать «своими» в Европе. Кроме того, мы тогда пытались убедить Комиссию европейских сообществ учесть наши собственные, российские, торгово-экономические озабоченности, связанные с вхождением в ЕС новых членов — наших давних партнёров.

Ещё одна ошибка стратегического характера была допущена ранее, когда российская сторона в принципе согласилась вести речь о русских в таких странах, как Латвия и Украина, как о национальном меньшинстве, а не как о равноправной русской общине. Или о русском языке — как о языке «региональном».

Вообще, на прибалтийском «полигоне» Запад опробовал очень многие свои русофобские технологии и, не встретив по большинству пунктов должного отпора с нашей стороны, пошёл с ними дальше — на Украину и в Белоруссию. Именно латыши и эстонцы активно помогали украинцам в создании их «нового» законодательства о языке и образовании. Теперь свой «шаг вперёд» делают украинцы, и, если на их пути не будет поставлен жёсткий барьер, всё это вернётся в Прибалтику, создав прецедент для ужесточения дискриминации русских там.

Что с этим делать, трудно сказать: слишком многое с конца 1990-х годов упущено самой Россией, слишком слабыми оказались русское движение и русское самосознание на Украине. Но есть важнейшее приобретение последних лет (я надеюсь, что оно есть), и это — отказ от иллюзий относительно возможности некоего политически выгодного для России близкого партнёрства с Западом в целом и ЕС в частности. Приоритет сегодня для нас не за тем, чтобы нас, Россию, считали отвечающими неким «международным» стандартам. Приоритет за тем, чтобы раз и навсегда поставить во главу угла задачу сохранения единого русского народа — как внутри нынешних границ Российской Федерации, так и за ними. Те силы, которые действуют враждебно по отношению к русским у себя в странах — причём не по европейским искривлённым меркам, а по нашему собственному мнению — должны рассматриваться как враждебные России в целом.

В этом русском приоритете, отвечающем, уверен, интересам всех других её народов, — важнейший залог выживания нашей страны.