Любовь к комиксам ведет к науке
Мой интерес к комиксной культуре начался в 20 лет, когда моя будущая жена подарила мне на день рождения три графических романа, вполне классический набор из «Хранителей» Алана Мура, «Лечебницы Аркхем» Гранта Моррисона и второго «Города грехов» Фрэнка Миллера. До этого я не интересовался комиксами, эта культура, к несчастью, прошла мимо меня. Тогда я писал дипломный проект по истории Разбитого поколения в США, но битники перестали быть интересны, и весь четвертый курс я думал над тем, как буду уже в магистратуре писать диссертацию про историю российского комикса. Сейчас я пишу диссертацию о Диком веке российского комикса, о том, как авторы комикс-студий «КОМ», «Муха» и «Велес» 1980-х и 1990-х годов вспоминают, как «рождался» современный российский комикс.
В силу того, что я человек увлекающийся, когда я увидел такую благодатную почву, понял, что у нее большой потенциал. Через полгода я организовал семинары на историческом факультете СПбГУ. На самом деле, это были полуподпольные семинары. Я их организовывал через своих знакомых в обществе одной из кафедр. Мне кажется, тогда в СПбГУ на истфаке не было преподавателей, которые были бы заинтересованы в изучении комиксов, и не их это вина, этим и так среди людей со степенями еще почти никто не занимается.
А вот среди студентов интерес был. Очень многие посещали эти семинары. Я тогда рассказывал про краткую историю российского комикса за последнюю тысячу лет и вещи подобного рода (смеется). Когда я поехал на «КомМиссию», то читал там доклад про комиксофобию в Советском Союзе. Меня эта тема очень волновала. И на первой исследовательской конференции «Изотекст», организованной Юлией Магерой и Александром Куниным, мы все познакомились и выяснили, что немалое количество докладчиков из Петербурга. Я предложил Юлии Тарасюк, куратору Библиотеки комиксов в Санкт-Петербурге, организовать конференцию на базе ее учреждения, и я думаю, что она об этом не жалеет. Библиотека комиксов — это уникальное место для всего Петербурга. Недавно, 25 июня, прошел год с тех пор, как мы впервые провели «Науку о комиксах» в ее стенах.
Да. На данный момент прошло пять конференций, было 27 докладчиков, 55 докладов на самые разные темы в области комикс-культуры — от супергероики и комикс-адаптации русской классики до старообрядческого лубка и комиксов о Холокосте. «Наука о комиксах» открыта гуманитариям любых специальностей, не только историкам культуры и искусствоведам, поэтому неудивительно, что на одной конференции одновременно могут быть доклады о рекламе во французском bande dessinee, о русской манге конца 1990-х или о Кунгурской летописи о завоевании Сибири Ермаком, нарисованной Семеном Ремезовым в начале XVIII века. В «Науке о комиксах», например, участвовала профессор Белградского университета — филолог Ирина Антанасиевич, исследующая русскую комикс-индустрию, которую не смогли создать в СССР, но зато создали в Югославии 1930-х и 1940-х русские белоэмигранты.
Я благодарен всем исследователям, выступавшим на конференции, и тем слушателям, которые уже не первый раз нас посещают. Бывает, люди очень жалеют, что ни разу не были на «Науке о комиксах», потому что они о ней не слышали, а так бы они с радостью пришли. Слишком часто возникает странный вопрос, можно ли прийти на конференцию «просто послушать» — да, конечно, вход на «Науку о комиксах» абсолютно свободный!
Изучение комиксов — это непаханое поле. Комиксы — это весело, изучать комиксы — тоже весело. Это приятно и ново. И людей это цепляет. При этом мы стараемся не только рассказывать о комиксах, но и приглашать на «Науку о комиксах» художников, которые их рисуют, — например, Алексея Никитина, автора знаменитой «Хармсиады» и «Жизни Чернышевского», Ольгу Лаврентьеву, автора прорывного для российского комикса графического романа «ШУВ», Марину Привалову, одного из самых интересных художников Bubble.
Нет, никаких трудностей не было. Выступали люди, с которыми мы уже познакомились на «Изотексте». Все прошло очень хорошо. Мне кажется, та конференция была очень продуктивной. Я рассказывал очень важный для меня доклад «Практики визуального историописания. Комикс как научный текст». Под влиянием Скотта Маклауда и других теоретиков начинаешь понимать, что, если ты хочешь писать о комиксе, делай это в форме комикса. С одной стороны, это будет честнее, и ты будешь овладевать этим языком. С другой стороны, мне кажется, здесь банальная необходимость, которая проявится в будущем у людей, которые будут заниматься даже не столько комиксом, сколько любой визуальностью.
За последние сто с лишним лет у нас произошел источниковый взрыв, появилось огромное количество визуальных исторических источников. У моего прадедушки могло быть пять фотографий за всю жизнь. Я думаю, что у нас с вами фотографий огромное количество. Мы можем реконструировать свою собственную жизнь по ним. Это к вопросу о том, почему историкам придется в большом количестве заниматься визуальным цитированием. Это значит, что они должны учиться комиксному языку, потому что никакой другой язык не даст адекватную форму исследователям такого материала. Причем здесь нужно понимать, что необязательно это должно быть в формате книги. Здесь будущее за интернетом и цифровыми комиксами, в которых мы куда более свободны, чем на бумаге.
У меня был эксперимент: я пытался создать научный комикс. Перевести свою статью про комиксофобию Чуковского, потому что именно он начал в России волну нелюбви к комиксу. Я его сделал, но отказался публиковать. Этот комикс, конечно, интересен как эксперимент в области академического письма, но это пока ученическая работа, и его нужно просто переделать. Но сама идея никуда не уходит, она не перестает быть актуальной. Визуальное историописание помогает не только преодолеть сухость академического текста, но и дать тексту «автобиографическую телесность» его автора, показав его изображение, меняющееся от статьи первокурсника к монографии академика. Научный текст должен быть живым и очеловеченным, визуальное историописание сильно бы в этом помогло. Его нужно просто переделать. Но сама идея никуда не уходит, не перестает быть важной и актуальной. Мне кажется, важно абсолютно всем исследователям преодолеть сухость академического текста. Это можно назвать бесчеловечностью. В тексте как будто нет тебя, нет чего-то живого. А научный текст должен быть живым, потому что история — это искусство. Это к вопросу о визуальном историописании, о нем можно долго говорить…
В ноябре у нас будет VI конференция «Наука о комиксах», на которую можно прийти со своей темой. Строгих ограничений не будет. На нашем сайте вы можете посмотреть список желательных проблемных полей — от многообразия комиксных форм до исследований гендера в комиксе, но мы не ограничиваем докладчиков. Ранее у нас были тематические конференции. Например, о манге, о комиксе как посреднике памяти. Я учусь в магистратуре Европейского университета по программе, посвященной изучению культурной памяти, поэтому мне особенно интересно, как комикс становится носителем памяти и постпамяти о прошлом, обычно трагическом прошлом — неудивительно, что авторитет комикса как искусства повысился в конце XX века и начале XXI в силу автобиографического поворота в комиксе.
Сейчас сформировался устойчивый круг людей, которым интересна конференция. И «Наука о комиксах» открыта для новых участников. Люди постоянно предлагают мне свои темы. Не то что бы они занимались комиксами всю свою жизнь. Может, их интересует определенная тема. Например, «Архитектура психиатрических больниц в комиксах о Бэтмене». Просто человек занимается историей архитектуры психиатрических больниц и читает «Бэтмена». У него эти два интереса сливаются воедино, и он был бы рад об этом всем рассказать.
Но, если снижать пафос прозелитизма относительно того, как чудесно изучать комиксы, я бы сказал так: комикс — это всего лишь комикс, докладов просто «про комикс» не надо, «Науке о комиксах» интересны не «комиксы», а проблемы, которые они содержат.
Библиотека комиксов опубликует этот сборник в конце этого года, и в него войдут как доклады, доработанные до полноценной статьи, так и статьи, присланные со стороны. В контексте сборника мы всячески приветствуем авторов, которые даже не выступали на «Науке о комиксах», — комиксы изучают по всей России, просто многие этого не знают, а доехать до Петербурга могут не все.
Я три месяца работал в магазине комиксов, поэтому тешу себя мыслью, что примерно представляю себе, кто читает в России комиксы. Есть устойчивая группа детей от 12 до 16 лет со своими интересами, есть люди куда постарше. Недавно я обсуждал с Дмитрием Яковлевым, организатором фестиваля «Бумфест» и издателем «Бумкниги», подарившей российскому читателю такие чудесные графические романы, как «Персеполис» Маржан Сатрапи, «Священную болезнь» Давида Б. и совсем недавно «Пантеру» Брехта Эванса, кто вообще читает его книги? Он всегда считал, что это люди старше 25 лет. Но мы пришли к выводу, что на самом деле это люди от 18, которым надоело читать супергероику, которые ищут авторские комиксы, которые хотят увидеть, что возможности языка комикса не ограничиваются историями про мускулистых ребят в спандексе. Многие люди приходили в комикс-шоп, и их шокировало, что есть комикс про Холокост типа «Мауса» или про Хиросиму вроде «Босоногого Гэна». Это категория людей старше 40 лет. Но это просто от недостатка образования. Может, в России это еще звучит смешно и дико, но однажды незнание шедевров комиксного искусства будет считаться невежеством — очень жаль, что пока это не так.
Насколько мне известно, во Франции процент печатной продукции, приходящейся на комиксы, составляет примерно 35%. Вы можете представить, какой это огромный масштаб. Я не знаю, сколько в России, но мне кажется, что крайне мало, явно меньше 1%. Это видно по тиражам и ассортименту. Есть три великих комикс-державы (США, Франция/Бельгия и Япония), которые бьют все рекорды по восприимчивости своего населения к визуальному языку и его возможностям. Россия пока не в их числе, но меня смешит, когда кто-то говорит, что комикс — это тупиковая ветка эволюции: посмотрите свою ленту в Facebook — мы все живем в мире, где комиксные формы как последовательное искусство и imagetext не просто живут, но доминируют в мире других визуальных форм.
Как привлечь людей к комиксному языку? Как научить их любить комикс? На самом деле, это естественный процесс, и он происходит, как и в любом искусстве — путем долгого прививания вкуса. Лет сто двадцать назад российские арт-критики рифмовали французский импрессионизм с сифилисом, но сейчас никто даже не додумается сказать, что Клод Моне — это бездарно. Комикс в России ждет похожая судьба. К сожалению, сейчас очень мало журналистов, которые писали о комиксе. Хорошо, что есть «КомиксБум», «Комикстрейд», «Спайдермедия» и другие порталы, но этого недостаточно. Нужна большая информированность. Людям комиксы в любом случае будут интересны, и тогда они будут покупать эти комиксы, ходить в библиотеки, которые уже их закупают. Это долгий процесс прививания интереса к комиксу, пониманию всего его богатства.
На самом деле, я знаю самый простой способ за десять лет создать в России поколение людей, для которых язык комикса будет таким же родным, как русский. Нужно реформировать школьное ИЗО. Ведь с 1-го по 11-й класс можно давать задания, которые были бы посвящены изучению языка комикса. Школьников же как-то учат писать сочинения, прививают интерес к литературе, они пишут ЕГЭ. Если бы на уроках ИЗО детей десять лет учили читать великую комикс-литературу и рисовать собственные комиксы, это решило бы проблему в корне. Это создало бы новую парадигму мышления. Когда вы десять лет рисуете коричневый горшок, это тупо и бессюжетно. Но если вы десять лет хотя бы в пяти кадрах рисуете, как этот горшок оживает, как у него появляются глаза, ручки-ножки, и он отправляется в удивительное путешествие, это куда креативней и учит сюжетному мышлению. Комиксы надо не только изучать, «комиксом» надо уже говорить. Педагогам стоит обратить внимание на его возможности.
Комикс — это лучший симбиоз лучших искусств, и было бы очень глупо отказываться от лучшего.
Прием заявок для участия в VI конференции «Наука о комиксах», а также работ для публикации в сборнике продлится до 1 сентября 2017 года.