В России нет профессии «писатель»

В год, когда я родилась, он был принят в Союз писателей СССР. Это было в далеком 1967 году. За долгие годы литературной деятельности им написано более ста книг и для взрослых, и для детей. Это рассказы и повести о военном и послевоенном детстве, большие исторические романы, стихи и переводы, биографические труды: книги из серии ЖЗЛ о Викторе Васнецове и Савве Мамонтове и, конечно, сказки. Он работал в разных газетах и журналах, например, корреспондентом в районной самарской газете «Путь к коммунизму» и в «Литературной газете», печатался в «Мурзилке» и «Пионерской правде». За заслуги в области художественной литературы он награжден Пушкинской премией, Премией имени Александра Грина, Премией Александра Невского, еще в СССР удостоен звания «Заслуженный деятель искусств Республики Крым».

Речь идет о Владиславе Анатольевиче Бахревском — русском и советском писателе и поэте, чье творчество посвящено исследованиям ключевых, переломных моментов русской и советской истории, формирования русского характера, который под давлением самых суровых и тяжелых обстоятельств закалялся и очищался, вопреки желаниям и действиям внутренних и внешних врагов. «Ярополк», «Боярыня Морозова», «Никон», «Аввакум», «Тишайший» — названия его произведений говорят сами за себя. Он и сам целиком является типичным представителем русского национального характера. В нем столько же внутренней силы, сколько и доброты, и любви, и света. В свои 80 лет он полон планов, ведет активную общественную деятельность, много пишет. Специально для ИА REGNUM Владислав Бахревский дал интервью, в котором поделился своими мыслями и замыслами, а они у него оказались сказочными.

— Владислав Анатольевич, Вы очень серьезный исторический писатель, и вдруг я узнаю, что Вы в последнее время занимаетесь пропагандой русской сказки. Вместе со своими соратниками Вы даже учредили Общество хранителей сказок. Что Вас к этому подвигло?

— Я когда-то очень обиделся на своего любимого Белинского, когда прочитал его последнюю статью о Пушкине, где он пишет о том, что, по его мнению, сказки Пушкина — это падение. То есть я понял, что этот человек ничего не понимал в литературе. Дело в том, что сказка для меня — высший род литературы, суть народа, суть его бытия, в том числе духовного. Это суть через слово и через образ. Для меня это самое великое искусство.

— Думаю, это так и есть. Потому что, чтобы хорошую сказку написать, нужен не только литературный дар, но и чистая душа.

— Даже во времена Пушкина считалось, что сказка — это легкий жанр. Так… Для смешков, для забавы. Но ведь в этой забаве столько мудрости, столько смысла! Что такое, например, репка? Это ведь всякое дело. Вся жизнь народа в этой сказке. Столько народу, и все тянут эту репку, вместо того, чтобы одному человеку ее выкопать. И кого только нет в этой цепочке. Или сказка «Теремок». Это ведь рай Божий, где не человек человеку волк, а где все могут сосуществовать мирно. Я люблю русскую сказку со всеми ее жестокостями, с правдой жизни, критическим взглядом на жизнь и на весь мир. Сказка должна существовать, должна быть, но в детстве должна приходить сказка, которая отражает и формирует самые светлые стороны нашего национального характера.

Отчаянное положение нашей детской литературы стало очевидным для меня, когда меня стали приглашать быть членом жюри в различных литературных конкурсах, куда современные авторы, в том числе молодые, присылали свои сказки. И я заметил, что современные авторы в своих сказках стесняются быть русскими. Никогда там не будет Петя и Ваня, а будет Питер и Джон, лишь бы это звучало не по-русски. Так что мы уже теряем своего автора, писателя, и, самое главное, они уже и языком-то русским плохо владеют. Плюс к этому наши литературные издания, заботясь о том, чтобы у них было больше читателей, правят даже хорошие готовые тексты, вычеркивая из них всю образность. То есть это уже какие-то схемы просматриваются. Я проехал по Калининградской области с творческими встречами и обратил внимание на то, что очень мало подписок на журнал «Мурзилка». Библиотекари объяснили это тем, что в «Мурзилке» очень много текста. А откуда же возьмется русский язык у школьника в Москве или в маленьком городе? Ну, может быть, где-то в глубинке с ребенком еще и говорят на правильном русском языке, а здесь уже нет. Тем более что к нам сейчас хлынул поток мигрантов из южных стран, язык кругом — одна «тарабарщина». И эта «тарабарщина» становится нормой, и городскому жителю для жизни хватает 500 слов. Некоторым и десяти слов хватает.

Я был на Аляске. Когда мне местные американские писатели дарили свои детские книжки, — в них под яркой картинкой была одна строка на всю страницу, мне стало ясно, что это процесс мировой. А у нас на выставке в Центральной детской библиотеке, где было представлено 30 издательств, я увидел ту же самую тенденцию, правда, в наших книжках не одна, а три строки пока. Но куда мы идем — понятно. Я понял, что спасение одно — в сказке. И общими усилиями. Нужно начинать уже с детских садов, они уже имеют опыт работы в этом смысле, программы специальные, там книги читают детям. Если сделать правильные программы, то мы детей не упустим. Вся русская литература для детей — это трагедия. Они читают, не понимая ничего. Многие в городе уже не знают, что такое лошадь, телега, изба, печь. Что такое душа русская, как ее понимали наши предки. А если литература непонятна, то уже и неинтересна.

Далее, уже в школах стоит стон. Дети не умеют, стесняются читать вслух, в школах это никому не надо. И как результат: народ не умеет ни читать, ни писать, ни слушать. И уже не хочет. И образный язык стал совершенно невыносим для человека. Отрочеству надо уделить особое внимание, потому что погоня за деньгами наших бизнесменов и часто властей привела к тому, что и подростковая литература стала сугубо развлекательной, все героическое из нее выкорчевано. Воспитание больше не имеет значение. Нужна прибыль, Нужно, чтобы покупалось.

— Но ведь раньше, в советское время, например, умные книжки покупали. Их даже не хватало на всех желающих. На книги записывались, макулатуру сдавали. А сегодня нам стали вдруг говорить, что это никто не покупает, хотя еще вчера это было в дефиците.

— Я отлично помню, когда в 90-е годы по радио вдруг стали вдруг говорить, что в стране чересчур серьезное отношение к литературе, а на самом деле это развлекательная область. И тогда народ начали усиленно развлекать. Все начали читать эти идиотские рассказики в мягкой обложке якобы смешные. Остер вдруг стал великим писателем, у которого сплошные хохмочки. И в мире распространены эти насмешки над правительством, над властью. Но русские люди так не живут. Для русских людей власть никогда не была предметом насмешки. Это всегда было серьезное дело. Отношения народа с властью не всегда были гладкими и ясными, но никогда они у нас смешными не были. И поэтому для нас власть важна в стране, и нам небезразлично, кто стоит у высшей власти.

— Но у нас был Салтыков-Щедрин, был Чехов, которые все-таки смеялись.

— Я не считаю Чехова таким уж великим писателем. Он был нормальным писателем, бизнесменом. Он знал, что требуется. И очень в своих произведениях это отражал. Я помню, мой одноклассник приносил мне статьи времен, когда Чехов еще был жив, я учился в восьмом классе. Чехова его современники не признавали серьезным писателем, это потом он стал великим. Да, он владеет краткими и емкими образами. Но этот человек, ненавидящий женщин, а у него нет ни одного доброго женского образа, я считаю, не имеет права называться русским писателем. Я когда-то очень любил его рассказы, читал вслух и хохотал над чтением. Мы любили читать вслух. А потом стало понятно, что нам его навязывают извне, как писателя, который изображает русский народ определенным образом. Там нет нормальных людей, там пьянство и тому подобное. Чехов был приговорен к смерти своей болезнью — чахоткой, поэтому он много писал о туберкулезных больных. И это сильно, это то, что его волновало. Но это очень депрессивно и не отражает русского национального характера.

Чтобы вернуть радость нашим детям и сохранить корни русского народа, мы и создали Общество хранителей русской сказки. Первое же наше действие — это создать конкурс Арины Родионовны, чтобы мальчики и девочки научились рассказывать сказки, причем и сказки, которые они услышали от других, и свои собственные сказки, которые сами сочинили. Одна из номинаций — будет чтение по книге. Это тоже очень важно и интересно.

— Да, я помню, в нашем пионерском детстве были конкурсы чтецов. Стихи читали. Это было очень интересно.

— А сейчас издательства перестали печатать стихи для отрочества. Все хотят какие-нибудь скороговорки, стихи для самых маленьких, а для подростков уже не надо, ведь они книжки не будут покупать. У них другие развлечения. Таким образом, они начисто лишили поэтического творчества наших детей среднего школьного возраста и всю нашу юность. Совершается чудовищное преступление против духовного воспитания народа. Ведь ребенок вырастает без поэзии. Поколение за поколением выходят у нас обкраденные. Поэтому, если нам удастся привлечь внимание властей к нашему Обществу, то мы вернем детям поэзию и сказку.

— Владислав Анатольевич, Вы очень давно занимаетесь литературной деятельностью, еще со времен Советского Союза, когда политика государства по отношению к писателям была другой. Сильно, по Вашему мнению, деградировала наша литература?

— Я этой деградации не заметил. Я читаю только то, что мне дарят писатели, выращенные в литобъединениях. Я сам прошел школу литобъединений, руководил ими. Сначала в Орехово-Зуеве. Там были выдающиеся писатели, например, Николай Дмитриев. Шесть человек были членами Союза писателей СССР. Потом я приехал в Крым. Там у меня было человек 300 пишущих, из которых 30−40 настоящих писателей. Писателя нужно пестовать. Сейчас я снова руковожу литобъединением в Орехово-Зуеве. Ко мне туда приезжают из Петушков, из Павлова Посада. И это высокого уровня писатели. Это все зависит от местных властей, от их отношения к культуре. Так что писатели у нас есть, а вот то, что их не издают, им порой не на что жить и работать — это другой вопрос.

— В реестре Трудового кодекса РФ сегодня нет профессии писателя. Значит, и пенсии у них не будет нормальной. Чтобы жить, писатели должны где-то работать.

— Да, это большая проблема — при таком отношении к писателю сохранить культурное пространство в стране, особенно в малых городах. Это наша задача. Наше Общество хранителей русской сказки собирается устраивать свои праздники и конкурсы в таких городах, как Палех, Дулево, Жостово и тому подобных, чтобы продолжилась традиция русского духовного слова, чтобы связь поколений не прерывалась. И сказка поможет нам в этом.