Кто будет учить Россию примирению? Белые? Троцкисты? Власовцы?

Последнее время тема исторического образования в учебных заведениях обсуждается весьма активно. Наша интеллигенция озаботилась правильным знанием истории молодым поколением. А заодно и знанием истории остальным населением и его историческим самосознанием как минимум на уровне официальной идеологии. И всё было бы хорошо, если бы у самих интеллигентов было правильное представление об истории и ее значении для общества. А то ведь у них у всех разное мировоззрение и, как всегда, категоричное по отношению к оппонентам, а о серой народной массе, на их взгляд, и говорить нечего — ее надо просвещать и просвещать. Чем не модель перманентной информационной гражданской войны? Война, как и разруха, начинается в головах. Причем в головах либеральных.

По словам президента Путина, уроки истории нужны для примирения и гражданского согласия. Но кто может сегодня давать такие уроки? Наши общественные науки, если они еще живы, ориентируются либо на Кремль, либо на Запад, преимущественно на Вашингтон.

Что такое история в понимании просветителей?

Самые нейтральные историки-просветители говорят об истории как о науке без идеологической современной политической окраски. То есть предмет истории в своей сути есть рассказ, нарративное изложение фактологии с хронологией. Другие утверждают, что история — это политика, направленная в прошлое или же это современная политика на основе критики с отрицанием опыта прошлого, называемой почему-то осмыслением истории. И, что очень показательно, самые либеральные историки от политики тут же диктуют исключительно свое видение истории как догму, бесспорную истину. И откуда ж они черпают такую непререкаемую истину?

Есть и такие просветители, которые считают, что исторической науки как таковой нет, а есть пропаганда той или иной исторической лжи, мифологии в интересах власти и претендентов на власть, насаждение нужного мировоззрения в корыстных целях. История — это идеология.

Конечно же, для интеллигентской среды важно самоутверждение в дебатах. А для достаточно грамотного и пытливого обывателя вполне ясно, что история — всё же наука и объектом ее исследований являются описания или модели прошлых событий с их причинно-следственными связями, персонами на фоне обстоятельств и быта того времени. Читать такие описания весьма интересно, познавательно. В основе исторических моделей лежит археология как самостоятельная наука, и документальная фактология, а также другие науки с приставкой палео-. А вот толкования и домыслы либералов, даже самые научные, образуют субъективную сферу восприятия исторической информации, придают ей эмоционально-политическую окраску, а это уже не наука. Это непримиримая схватка схоластических мнений и идеологий, в чем угадывается корысть.

Фальсификация истории

Можно было бы обойтись более понятным русским выражением «искажение истории». Слово фальсификация происходит от корня «фальшь», то есть ложь. В нем присутствует однозначно негативный смысл, преднамеренность. Но причины искажения истории могут быть разными, в том числе без злого умысла. В основном, эти причины субъективные.

Самая распространенная причина непреднамеренного искажения истории кроется в двух феноменах человеческого сознания: в так называемой миопии или близорукости в восприятии далеких событий, и в интерполяции — переносе современных оценок на события и личности прошлого или в модернизации истории, как говорят ученые. Этому способствует и магическая вера современных историков в искренность, объективность и достоверность свидетельств древних авторов и более поздних писателей. Конечно, существует определенная научная методология по исключению ошибок подобного рода. Но не все ею владеют.

Миопия проявляется как дезориентация в пространстве и времени событий, как узость кругозора. А модернизация истории происходит в процессе осмысления истории, оценки прошлого. Самое обычное искажение в этом процессе происходит тогда, когда человек, читая историю, переносит свое мировоззрение вглубь времен и воспринимает прошлое как недавно пережитое настоящее. Модернизацию исторических знаний можно проводить и целенаправленно, препарируя их под восприятие современным обществом в заданном идеологическом ключе, когда черное становится белым, а белое черным.

Намеренная фальсификация делится на две группы: во благо и во зло. В первую группу «во благо» причисляют возвышенную мифологию, героизацию истории своего отечества. Эта часть исторической мифологии формирует то, что называют признаком национальной идентификации наравне с языком, культурой и общностью территории. Эти мифы консолидируют общество. Без таких мифов и легенд любому обществу не обойтись, иначе оно окажется несостоятельным, не способным к долгому существованию. Эти мифы и легенды подпитываются научной историей, но живут вне ее. Это и былины, сказки, и жизнеописание героев и описание их подвигов, и художественная литература, и музеи и памятники. Такую мифологию разрушать нельзя. Она является основой формирования самоуважения, чувства собственного достоинства, «любви к отеческим гробам». Это код нации, связь времен и поколений, без которых общество неминуемо деградирует. Кому выгодно разрушать код нации?

Религий, которые объединяют идеологию и мифологию с традициями, касаться не будем. Это отдельная обширная тема со своей историей, которая является частью общемировой истории и культуры.

Намеренная фальсификация истории «во зло» есть не что иное, как идеологическая или информационная война, направленная против врага или на обеспечение политических выгод. Фальсификаторы под видом раскрытия исторической правды разрушают прежние мифы, шельмуя героев, подменяя их другими фигурами и новыми мифами. Они жестко и категорично осуждают царей и вождей за вмененные им преступления по нынешним меркам и в отрыве от тех обстоятельств, в которых происходили далекие события, и не представляют при этом никакой обоснованной реальной альтернативы действиям критикуемых исторических персон. Всё сводится к поверхностным суждениям «вот если бы…». Нужна ли обществу такая губительная «правда»? Либеральные критики большевизма в таком случае ни в чем не отличаются в категоричности и склонности к диктату от самих большевиков, ведь большевики тоже начинали с либерализма, продолжая либерализм интеллигентский, народничество и затем террор.

Историю нельзя осуждать или оправдывать. Ее надо осознавать, глубоко и научно разбираться в предпосылках к тем или иным событиям, в характере и роли тех личностей, которые знаменуют время. Недопустима демонизация истории под предлогом лицемерного покаяния перед другими лицемерами. Отечество надо любить таким, каким оно было, есть и будет, обустраивая и совершенствуя родину созиданием, а не разрушением дотла только потому, что «надменные потомки» осудили своих предков, насмеялись над отцами и их верой. Тут бы уместно было вспомнить о славе мифических Хама и Герострата.

Российские либералы преклоняются перед европейской и американской цивилизацией. Но в чем их особенная заслуга перед остальным миром? Что принесли эти цивилизации другим народам за столетия, кроме колонизации и рабства, сопровождаемого геноцидом и мировыми войнами?

Первыми британскими рабами на плантациях Северной Америки были ирландские каторжане. Потом рабов британцы стали привозить из Африки. Местное население — индейцы — было уничтожено почти поголовно. Как сказал один американец, примелькавшийся на телеэкране в России, «если бы американцы не уничтожали индейцев, то Америки бы не было». Вот так! Само существование США оправдывает раз и навсегда их кровавую историю, геноцид аборигенов. Тем и сейчас живут: «Америка превыше всего!». О каком и чьем покаянии судачат наши либеральные праведники-фальсификаторы и перед кем?

Власть не может существовать без героической предыстории. И это тоже повод для умышленной фальсификации тех событий, на волне которых власть установилась. Так у конъюнктурных историков появляется работа. Научные изыскания подменяются популярным изложением, трактовкой событий в пользу власти. За этим кроется обман, чтобы страсти недавнего политического противостояния улеглись, и народ занялся бы повседневными заботами при новой власти в пользу победителей.

Классовое примирение эпох

Наши либералы и «инженеры человеческих душ» взялись за примирение исторических эпох после того, как антисоветизм и пресловутая десталинизация вызвали неожиданную для них реакцию у населения. Авторитет Сталина как исторической личности и советского вождя стал расти. Либералы спохватились, занервничали: им стала мерещиться красная опасность, возрождение власти «быдла» — серой народной массы. И куда им деваться, избранным и просвещенным?

До этого, в перестройку, у либералов красные были злобными врагами, а белые — добрыми и пушистыми, Сталин — диктатор-параноик. На красных и белых они делили сам народ, ту самую серую массу, которая творит историю. И сами либералы были красными, когда это было выгодно. Это идейное ёрзание либеральных интеллигентов надоело народу до чертиков и для власти бесполезно. Но что делать? Идеология отменена Конституцией, общей официальной истории нет. Наоборот, учебников по истории умышленно издано десятки с разным противоречивым содержанием: фонд Сороса постарался.

Как же решается проблема классового примирения? Как обычно, весьма примитивно и прямолинейно. Крушением и сносом старых памятников и установкой новых, выборочным зачислением белых героев вместе с красными героями в единый реестр патриотов одной и той же страны. Мол, разными были убеждения, но воевали за правду и те, и другие, просто правда была разная. При этом советские герои лишаются ореола легендарной славы через публикацию как бы неизвестной ранее правды о них. А белогвардейцы и даже предатели реабилитируются так же — через публикацию как бы ранее неизвестных подробностей из их биографии. Какое же это примирение? Это признание крайней глупости наших предков и одновременно сглаживание остроты социальных конфликтов нашего времени через такую модернизацию истории, которая бы не давала оснований для сравнительного переосмысления причин и итогов Октябрьской революции 1917 года, например.

Чтобы развеять с определенной целью общую героическую мифологию о Великой Отечественной войне и Октябрьской социалистической революции, о народных подвигах советского строительства, примиренцы уже не рискуют критиковать эпохальные события огульно, общим чохом. Слишком мизерны они сами для такой критики. И тогда они используют лукавый прием «откусывания пирога с краю». Они критикуют не всю эпоху, а только частности, эпизоды, препарированные под критику ошибок отдельных персонажей во власти и следствия этих ошибок, несоответствие идеологии и отдельных судеб реальных людей. Успехи замалчиваются, а промахи драматизируются до вселенской трагедии.

Кусать исторический пирог эпохи начинают с ее героев. По сути, дискредитируя их подвиги. Например, были предприняты попытки унизить Зою Космодемьянскую, Александра Матросова, Николая Гастелло и других героев Великой Отечественной войны до уровня маргиналов. Появились провокационные псевдоисследовательские измышления типа «Кому нужны были жертвы блокадного Ленинграда, и не лучше было бы сдать город немцам?». Или «Был ли подвиг 28 героев-панфиловцев на самом деле, и было ли их 28 вообще?». Подобные бациллы фальсификации разносятся через СМИ по нестойким умам, заражают их сомнениями в героизме и достоинстве предков, а далее готовится почва для осуждения самой эпохи и обвинения СССР в развязывании Второй мировой войны. Все укладывается в рамки исторической пропаганды западных «партнеров».

Одновременно обществу подсовывают белогвардейцев и предателей как героев нашей общей истории и патриотов, только с другими взглядами на судьбу России и СССР. В Бутырской тюрьме появилась памятная доска с именем политического экстремиста и палача Льва Троцкого, обещавшего залить Россию кровью и практиковавшего децимацию в Красной Армии. Ставят памятники адмиралу Колчаку, ставшему Верховным правителем России и возглавившему белую армию на востоке страны по проекту «цивилизованных» англичан, бессудно казнившему членов Учредительного собрания и десятки тысяч сибирских крестьян и горожан. В Санкт-Петербурге с высокого благоволения была установлена памятная доска Маннергейму, воевавшему на стороне Гитлера. Безусловно, все они — исторические личности, и у них свое место в учебниках истории. Но чтить их как общенародных героев — это глумление над обществом и над историей России. Примечательно, что ни одна «системная» политическая партия этого глумления не заметила и никак не отреагировала. А вот памятник Сталину в Сургуте быстренько снесли вопреки протестам населения. Это что за примирение такое?

Недавно общество «Мемориал» опубликовало на своем сайте списки кадрового состава НКВД за 1935−1939 годы. Всего около 40 тысяч имен. Зачем? Ради примирения или для очередного разжигания костра инквизиции истории? Мертвые не ответят, а живые передерутся во славу полузабытого «Мемориала». Авторы списка называют эту акцию «существенным шагом к более углубленному и точному пониманию трагической истории нашей страны в 30-е годы ХХ века». В чем заключается это «понимание»? Разве дело было в фамилиях?

Хроника покушений на Россию

Речь пойдет не о военной агрессии против Руси и России. Гораздо важнее военных атак изменение концептуального сознания, мировоззренческой основы государственности у конкурирующей стороны. У нас привычно кивают на происки Запада, но русская государственность всегда разрушалась изнутри. Историки эту тему обходят стороной, или чуть касаясь ее. Причины разные. И Русь, по-гречески — Россия, регулярно наступает на одни и те же грабли самоуничижения и саморазрушения, претворяя в жизнь нерусскую идеологию, следуя западному идейному поветрию.

До сих пор остается загадкой правление великого князя Андрея Юрьевича Боголюбского (1111−1174). Загадка в том, что неизвестны причины ухода его как великого князя в Северо-Восточную Русь из престольного Киева и отказа от более древней столицы Рюриковичей в Новгороде Великом в пользу Владимира Суздальского, хотя князь имел династическое право сделать эти древние города центром объединения всей Руси. Что помешало?

Андрей Боголюбский был убит заговорщиками. Мотив преступления достоверно неизвестен. А исследования историков сводятся к версиям междоусобицы и дворцовых интриг в борьбе за власть и золото. А как же иначе? Правители на Руси, мол, в то время были дикими и алчными. Но ведь время Боголюбского — это время первых попыток объединения Руси, начатого его отцом Юрием Долгоруким, и неизбежного сопротивления объединению ее противников, прежде всего, внутренних. Кто же они? Неужто великий князь был не способен защитить себя и казну от разбойников? Скорее всего, его предали близкие люди по власти, но далекие по духу. Очень актуальная история в наше время.

Спустя триста лет, при Иване III, из Новгорода Великого на Москву распространилась «ересь жидовствующих» (исторический термин). Православные священники, монахи и прихожане отрицали Христа Спасителя, Богородицу, Святую Троицу, православные обряды и иконы, переходили в Старый Завет, то есть в иудаизм (отсюда название ереси). Ересь прижилась в ближайшем окружении московского князя Ивана III, сочувствовавшего еретикам, и даже сам митрополит московский Зосима был уличен в ереси. Если учесть, что еще не совсем укрепившееся православие было главной объединительной идеологией России, то можно себе представить, какая опасность угрожала будущей России на ее взлете. Российское царство могло не состояться.

Первыми с ересью жидовствующих стали бороться монастыри. По их требованию был созван церковный собор 1490 года, который определил жесткие меры по борьбе с еретиками и обязал своим постановлением Ивана III вынести смертный приговор наиболее опасным из них, на что имел право только великий князь, но не решался. Митрополит Зосима был заключен в монастырь «на моления за грехи». Сама ересь была результатом богословских дискуссий иудеев и православных, практиковавшихся тогда в Киеве и Новгороде Великом. Этакий своеобразный «плюрализм мнений» и либерализм «открытого общества» Средневековья, что могло бы закончиться упадком русского возрождения.

С ересью жидовствующих не было покончено раз и навсегда, несмотря на жестокую расправу с еретиками. Борьба с ересью продолжалась вплоть до середины царствования Ивана IV Васильевича Грозного (1530−1584). Не всё было спокойно в царстве, и царь правил жестко, чтобы проводить реформы и сохранить государство. Вел переписку с оппонентами, убеждая их в правоте своих решений, не казня. При нем стали формироваться регулярные войска на замену ненадежному боярскому ополчению. Передача им государевых земель на Урале купцам Строгановым означает начало промышленной реформы экономики за счет вложения купеческого капитала в индустриальное производство и строительство городов — центров ремесел и торговли. Как расценивали это капиталисты Европы, соперники, пристально наблюдавшие за Россией, и как реагировали?

Иван IV был формально династическим наследником по трем линиям: Рюриковичей, ордынской и византийской. В те времена это много значило для сохранения права на трон пожизненно и на владение территориями Руси, Орды и Византии. Не потому ли Иван IV оказался самым оболганным в истории царем, по словам академика Дмитрия Лихачева, чтобы задним числом лишить Россию права на присоединенные территории? Причем лгать на царя стали его современники из бояр, а поздние историки «несли историческую правду», ссылаясь на тех же обиженных современников и на покаянные записи самого царя. Судили царя как личность по словам о нем, а не по государственным делам. Какая политическая цель при этом преследовалась?

Но вот Иван IV, царствовавший более 50 лет, умер, а вскоре следом умерли его прямые престолонаследники. Династия пресеклась. И что, бояре тут же возродили и возвысили государство своей жертвенностью и бескорыстной любовью к Отечеству? Ничего подобного! После безрезультатных попыток создания новой династии началась Великая Смута 1598−1613 годов. Бояре короновали Лжедмитрия I на царство как истинного наследника Ивана Грозного, потом его свергли и убили. Объявился Лжедмитрий II, на сторону которого перешла часть московских бояр. Была и семибоярщина, пригласившая на московский трон польского королевича Владислава и просившая защиты у польского короля Сигизмунда III от соперников из Тушина — двора Лжедмитрия II. Рассматривались и другие кандидаты в цари из заморских принцев. Так кто же из этих московских вельмож осудил Ивана Грозного и за что? Не сам ли патриарх Филарет, в миру — боярин Федор Никитич Романов и отец Михаила Романова, чтобы Романовых почитали как спасителей престола, православия и царства?

Уже в наше время памятник Ивану IV Грозному вызвал бурные дискуссии идеологического обличительного толка. Попутно досталось и Сталину. Либералы показушно утирали «слезинку ребенка», растаптывая историю русской православной государственности, без которой России не быть. Впрочем, как и других государств не было бы без идеологии государственности с их более жестокой историей.

Жестокое правление Петра Великого априори не осуждается. Он был западником-германофилом и за это ему прощается всё: и царица из-под телеги, и отрубание голов стрельцам, и убийство собственного сына, тоже западника, и упразднение патриаршества… Он был Императором. В общем, Петр — прогрессивный царь. Хотя брал пример с Ивана Васильевича Грозного, не убивавшего своего сына, и по примеру Строгановых наделивший уральскими землями Демидовых под их заводы. А вот Сталину такой пример с царя и императора брать было нельзя. Потому что Сталин не был западником и пришиб Троцкого. А главное, либералов терпеть не мог. Историки поставили ему диагноз: паранойя. Параноик за три пятилетки возродил государство и экономику, на что у других цивилизованных государств уходило столетие. Но это новым историкам не важно: «Здесь играем, а здесь не играем».

Не менее опасным для государства, чем Смутное время, было восстание Емельяна Пугачева 1773−1775 годов при Екатерине II Великой. Восстание историки назвали крестьянским или Крестьянской войной, а в советское время оно было названо еще и антифеодальным. Но на мало просвещенный обывательский взгляд восстание Емельяна Пугачева по сценарию как бы копировало восстание Ивана Болотникова 1606−1607 гг., начавшегося тоже на юге страны. Болотников должен был способствовать возведению на трон Лжедмитрия II, а Пугачев сам себя объявил якобы живым царем Петром III, которого в 1762 году свергла собственная супруга царя Екатерина, ставшая после загадочной смерти свергнутого мужа в Ропше императрицей Екатериной Великой. Какие силы стояли за Болотниковым и Пугачевым? Неужели возмущенные екатерининскими реформами с послаблением дворянству крестьяне (война-то крестьянская!) и казаки? Кто вооружал Лжепетра Пугачева и оплачивал расходы на содержание его армии? Кому неугодной была императрица, расширявшая и укреплявшая Российскую империю по примеру Ивана Грозного и Петра Великого?

Недалеко ушел от бабушки Кати по части дворцовых заговоров ее либеральный внук Александр Павлович, свергнувший своего отца императора Павла Петровича — нелюбимого сына бабушки. Павел был задушен заговорщиками. Вроде бы предполагалось, что править страной будет английский регент при Александре. Как писали тогда, царевич был смущен убийством отца и поначалу впал в уныние, хотя о заговоре был осведомлен. Но потом согласился стать Александром I и регента отставили. На время его правления пришлась Отечественная война 1812 года. Поскольку Александр был либералом и даже будто бы намеревался отречься от престола в пользу конституции, Россия не должна была победить в этой войне. В самом деле, Наполеон же не был дураком, чтобы растягивать свои войска и коммуникации на огромном расстоянии по всей Европе и от Польши до Москвы без уверенности в достижении своей цели в России. Европейских римских дорог в России не было и снабжение армии было весьма проблематичным. На что надеялся лидер европейской цивилизации? На поклон русских либералов и дворянства, предпочитавших говорить по-французски и снимавших шляпу перед каждым «французиком из Бордо»? Похоже, что так.

Замысел Кутузова был гениален. Он дал возможность русским помещикам и московским мещанам самим посмотреть в живую, кто такой демократ Наполеон из Французской республики, и что такое его цивилизованная армия шаромыжников. Заодно и либералы были посрамлены. Но не надолго.

Не успела Россия залечить раны от войны и короновать нового царя после смерти Александра I в Таганроге, как случилось антимонархическое декабрьское восстание в 1825 году. Французская великая революция оказалась заразительной для России даже после наполеоновского нашествия, но только для Санкт-Петербурга. Либералы-декабристы были решительными против самодержавной власти, но никто из них не дал свободу своим собственным крепостным в качестве примера «делай как я», и восстание не было поддержано «угнетенным народом».

С тех пор огульный либерализм в России стал болезненной модой, приблизившей революционную катастрофу 1917 года. Свергнув монархию, буржуазные либералы ничего не могли представить обществу взамен. Да они и не были готовы к принятию власти на себя с полной ответственностью. Болтать с трибуны — не мешки ворочать. Российская империя, провозглашенная ими Российской Федеративной Республикой, сразу же после отречения царя от престола стала распадаться. К октябрю государственная власть была полностью разложена, а ее институты деградировали. Самые радикальные либералы — большевики — этим воспользовались. Они восстановили империю и государственность от имени народа, установили свой порядок и приступили к реформам в соответствии с большевистской идеологией.

Советские историки из старых либералов стали писать новую правильную историю. Но были и такие, кто не нашел свое место при новой советской власти и пытался ее критиковать, поучать. Тогда советская власть нашла таким место сама, чтобы не мешали вести страну к намеченной цели. Потому что в истории по-другому не бывает: власть защищает себя, иначе ее заменит другая власть. Вот за это современные либералы — антикоммунисты и антисоветчики ‑ и критикуют прошлое, препарируя историю модернизацией и морализацией. И даже после того, как распался СССР, и некто Анатолий Чубайс объявил, что социализм остался в прошлом окончательно и бесповоротно, российские либералы продолжают разрушать российскую государственность, кивая на американскую и иногда на европейскую демократию. То есть на извечных противников России как на образец или вселенский стандарт либерализма, поудобней вписываясь в их целенаправленную русофобию и высокомерный менторский тон.

Нынешние либералы самоутверждаются отрицанием прошлого. Всё сломали. И что построили? Довольны результатом? Или разрушение для них является самоцелью?

Из психологии известно, что отрицанием традиций, установившихся норм и правил самоутверждаются малодушные люди, рабы и холопы, страдающие комплексом неполноценности. Они способны лишь на бунт и разрушение. Это и есть совесть нации, самозваная интеллигенция, которая отрицает, что не бывает гражданских свобод без гражданских обязанностей? Поскреби либерала и проявится диктатор. Для либерала история — гулящая девка в борьбе за власть, причем в фантастической либеральной интерпретации образцов демократии. Новые либералы, пришедшие в оппозицию на смену старым, привычно формулируют требования к правительству и народу. И история им опять не такая, и с народом не повезло — отсталый он, серый и пассивный. Либералы всегда выступают против государственной власти, но, придя к власти, перестроечное либеральное правительство тут же умножило ряды чиновников. Блеск либерализма!

Российский либерализм специфичный. Возьмите к примеру правозащитников и правдолюбов. Их нет там, где рабочий человек добывает хлеб насущный, преодолевает трудности и невзгоды из-за недоработок власти, несовершенства законов и даже нехватки средств. Правозащитников это не интересует. Они всегда рядом с властью и бюджетом, надоедают своими общими советами под руку президенту, публично поучают правительство, критикуют и обличают историю с ее покойниками, навязывают очередное идеологическое промывание мозгов, защищают аморальное художество и права извращенцев на пропаганду своих извращений. И при этом нет ничего конкретного, ничего по существу насущных, жизненно важных проблем, требующих своего решения. Как говорится, кто ничего не умеет делать, тот поучает, как делать. Главный враг либерала — государство с его правительством.

Покажите нам историю, а не кино

Ленин назвал кино важнейшим искусством в деле воспитания человека новой формации. И это действительно так. Советское кино осталось непревзойденным направлением влияния через искусство на массовое сознание, способствуя сплочению населения, народов в единую советскую нацию. Именно кино прививало и развивало тот феномен исторического сознания, которое теперь называют примирением времен и классов. Без перегибов и надрывов. Ведь были еще живы прямые свидетели и участники самых трагичных событий отечественной истории ХХ века с обеих сторон. Было кому рассказать в сравнении про жизнь при царе, до и после войны, ведь советской власти было всего-навсего несколько десятков лет. Тут не соврешь. Однако речь не о самом киноискусстве как таковом. Через интеллектуальное кино шел процесс осознания своей истории и смысла крутых перемен по всей стране. Хотя в столицах во властных кругах было не всё просто и гладко, там делили своё. По стране партийную риторику мало кто принимал близко к сердцу, житейские заботы были важнее.

Но вот исторические фильмы и книги, художественные и документальные, всегда вызывали особый интерес. Например, эпические «Тихий Дон», «Бег», «Поднятая целина», «Собачье сердце», «Живые и мертвые» и большой ряд других, включая историю великих князей и царей, были не менее значимы для формирования мировоззрения и уважения к истории страны в целом, чем старая классика Льва Николаевича Толстого, Тургенева, Чехова, Горького, драматургия Островского, передававшие нам характер дореволюционной эпохи. Мы ощущали некую грандиозную основательность ушедших поколений и верили им, их верному выбору и жертвенности во имя нас, потомков. И так же, как наши предки, стремились подражать отцам и дедам, сопереживали их чувствам.

Современные фильмы на первое место выдвигают не эпоху, а частную жизнь или любопытные частности, видимо, рассчитывая на успешный коммерческий прокат. И само кино стало не режиссерским, а продюсерским, товарным производством, где важна минимизация затрат, и сбыт товара стоит на первом месте. Поэтому даже в исторических фильмах мало истории и много показных страстей.

Телесериал «Адмирал» режиссера Кравчука — типичный образчик подобных творений. Ожиданий было много, но они не оправдались. Сама фигура героя фильма слишком идеализирована, любовная интрига подслащена, излишне романтична. Фильм рассчитан на серую аудиторию, на ту же, которая «хавает» ментовские и любовные телесериалы с истеричными разборками-междусобойчиками. Но самое главное — в таких фильмах история модернизируется под современные идеологические задачи, среди которых на первом месте ставится так называемое классовое примирение эпох. Белые представляются воспитанными и благородными сынами отечества на фоне малограмотных, но фанатично идейных красных. Впрочем, как и менты на телеэкране показываются отчаянными профи-служаками, законниками с блатным флером, которых от бандитов отличить сразу невозможно, потому что бандиты, как правило, мудрые и «при понятиях» не хуже ментов. Амплуа мента и вора слились. Но персонажи ментовских сериалов публике знакомы по реальным событиям и лицам приватизации 90-х. Тут история вся еще в живой памяти.

А вот по белому движению знаний о действительных событиях и персонах у публики нет. Поэтому современные сценаристы могут допустить любую фантазию ради повышения интереса к фильму. Например, никто не задумывается, почему более двух третей царских офицеров и большинство генералов перешли на службу в РККА в начале Гражданской войны, уже после заключения Брестского мира. Что стало основным стимулом? Многие не поверят, но таким стимулом было белое движение, всячески поддерживаемое иностранными интервентами. Призыв Ленина «Отечество в опасности!» касался не только советской власти. Белые были союзниками интервентов Антанты и других стран, которые со своей стороны стремились с выгодой для себя расчленить погибшую Российскую империю. Такие планы составлялись еще до Бреста и имели более давние корни. Русские офицеры стали красными, чтобы защитить Отечество, следуя словам генерала Брусилова: «Мы служим не царям, а Отечеству».

И в этой ситуации адмирал Колчак представляет собой зловещую политическую фигуру. Перед тем как стать верховным правителем в Сибири, Колчак служил на флоте Великобритании и был послан на Дальний Восток английским командованием с определенной миссией. Хотя немногие историки пишут, что он направился туда добровольно из патриотических побуждений, чтобы организовать и возглавить военную борьбу с большевиками. Почему же тогда англичане в переписке называли его своим наемником?

Известно также, что адмирал Колчак был одним из кандидатов в военные диктаторы еще при правительстве Керенского, терявшего власть, и диктатура была бы спасением страны от развала, как тогда считали министры-капиталисты. Диктатура Колчака в Сибири, не знавшей крепостного права и заселенная в основном казаками, свободными переселенцами и каторжанами, была крайне жестокой и карательной в отношении населения, очень похожей на карательные акции интервентов. Какое государство таким способом защищал адмирал? Кем были для него сибиряки?

В общем, Колчак не тот герой, кто может примирить эпохи за счет дореволюционных и предвоенных заслуг. Так же, как и Маннергейм, блокировавший Ленинград сначала в 1918—1919 годах вместе с генералом Юденичем, а потом и в годы Великой Отечественной войны — в союзе с гитлеровцами. Кстати, белогвардейские офицеры и генералы за рубежом очень активно сотрудничали с фашистской Германией в войне против СССР. Исключений было немного, и среди них самый известный случай — с генералом Деникиным, отказавшимся от сотрудничества с Гитлером против СССР. В знак примирения сторон Гражданской войны, то есть эпох, его останки в 2005 году были перезахоронены в Донском монастыре в Москве по его же завещанию. Под этот акт была предпринята попытка реабилитировать даже предателя генерала Власова.

Таким образом, роль историка не может быть аполитичной. И то же самое можно сказать о кинопродукции и литературе на историческую тему. Чтобы за нее браться, надо тонко чувствовать разницу между частным и общим в событиях прошлого, отличать характер эпохи от характера живших в ней персон. Герои предстают перед нами как выдающиеся личности, имена в истории событий. Но герои также служат нам как образец, символ духа и знамя благодарности предкам, отцам. Примитивизм исторического повествования не формирует «любовь к отеческим гробам», а ученая вульгарность рассчитана на интерес и вкусы толпы, а не на гражданское осознание самих себя, своей непростой истории. Как без мифов нет религий, веры, так и без героической истории нет культа предков, консолидирующего народы, объединяющего их в нацию. Вот с такой историей и борются либералы под аплодисменты и за подачку «партнеров». Гражданской позиции с осмыслением прошлого здесь нет ни на йоту.

В следующем году исполнится 100 лет двум революциям: буржуазной Февральской и социалистической Октябрьской. Либералы уже готовятся к грядущей большой волне «борьбы за правду, справедливость и демократию». И снова польются потоки обвинений и призывов к покаянию русского народа за свою историю. И кто же будет исповедниками в этом покаянии? Конечно же, сами либералы нового помета с благословения и при подстрекательстве западных «благожелателей». Их голоса раздаются всё сильнее по мере приближения знаменательных дат. Самоуверенные лицемеры даже не представляют себе, что внутреннее человеческое прощение друг другу новыми поколениями за отцов они подменяют показушной идеологической репрессией всего общества, спекулируют на трагедии, коснувшейся населения всей страны. Лицемерам и провокаторам важно продление Гражданской войны — это их хлеб. Продление пока в умах.