«Православная церковь в России должна в лице своей иерархии просить прекратить всякое пособие и содержание от казны российскому духовенству и поставить его в то же отношение к государству, в котором находится старообрядческий клир, — писали уже в марте 1917 года «Петроградские ведомости». — Церковь должна быть совершенно отделена от государства, которое не должно вмешиваться в дела церковные, до него не касающиеся». Такие настроения встречались и в самой церковной среде. Но что они означали? Хронологически ближайшим примером для России была Франция, где во время правления кабинета радикальных социалистов под руководством Эмиля Комба было проведено решительное отделение Церкви от государства и велась «борьба с клерикализмом». Внимание радикальных социалистов привлек рост движимого и недвижимого имущества Католической церкви во Франции, состояние которой на начало XX века составляло более 1 миллиарда франков. 27 июня 1902 года Комб издает декрет о закрытии 125 школ, руководимых монахинями. 10 июля принимается закон о ликвидации 3.000 школ религиозных орденов и 54 мужских конгрегаций. Свою позицию премьер объяснял тем, что церковники «не хотят подчиняться республиканским принципам», их взгляды «не соответствуют духу времени», поэтому Республика «не может больше доверять им воспитание молодого поколения». В 1904 году Комб разорвал отношения со Святым престолом, в сентябре того же года публично объявил о намерении отделить Церковь от государства. Но что интересно, премьер позаботился о том, чтобы священники после принятия закона об отделении не испытывали материальные и финансовые трудности.

Fondmg.ru

В России церковное сообщество этот процесс представляло себе несколько иначе. Как указывали «Московские ведомости», с падением самодержавного строя естественно было ожидать, что Церковь освободится от вмешательства внешней власти в ее внутреннее устройство. Но «свободная Церковь в свободной стране» была бы немыслима при существовании Синода, «этом пережитке бюрократического режима», посредством которого «самодержавная власть самодержавно властвовала над Церковью». Против этого органа опеки в рамках «отделения Церкви от государства» и боролся епископат. Руководству Российской православной церкви и сторонникам его не нравилось вмешательство обер-прокурора в те дела, которые, как они надеялись, должны были полностью перейти в их ведение и оказаться практически бесконтрольными. Так, в резолюции Союза православных ревнителей устройства Церкви на началах строго канонических пунктом вторым обер-прокурору Львову предъявлялось «постоянное вмешательство» в дела епархиальные, помимо местного епископа (назначение без их ведома и благословления съездов, издание распоряжений лично от себя, назначение ревизий в учебные заведения и епархиальные учреждения, проведение автономий и выборного начала во всех ячейках церковной жизни без серьезного обсуждения этих вопросов в высшей инстанции церковного управления), что «породило и продолжает порождать теперь печальную анархию в церковной жизни…».

§

Одним из первых дел Временного правительства стало внесение в апреле 1917 года законопроекта, предполагавшего, что отпадение от Церкви, исповеданий и вероучений, а также присоединение к другой вере, не подлежат преследованию и не влекут за собой ограничений в отношении личных или гражданских прав. Для отпадения от Церквей, исповеданий и вероучений не требовалось ни разрешения у какой-либо власти, ни подачи предварительного заявления. Не достигшие брачного совершеннолетия, но имеющие более 14 лет, определяли бы свое отношение к религии с разрешения родителей. Определение вероисповедания малолетних, не достигших 14 лет, предоставлялось лицам, на попечении которых дети находятся. Вторым — решение Временного правительства в июне того же года передать почти все церковно-приходские школы из введения Святейшего синода в ведение министерства народного просвещения. Смена собственника затрагивала более 37 тысяч учебных заведений вместе со всей сопутствующей недвижимостью. «В министерстве народного просвещения при участии представителей ведомства православного вероисповедания и государственного комитета по народному образованию открылись занятия особой комиссии по практическому осуществлению передачи в ведение министерства народного просвещения церковно-приходских школ», — сообщала газета «Дело народа» в № 87 от 29 июня.

«Школьный вопрос» в частности и вопрос отделения Церкви от государства в целом становились предметом широкого рассмотрения в контексте складывающейся политической ситуации в стране. Россия готовилась к выборам в Учредительное собрание, на котором должны были быть решены основные проблемы устройства жизни во всех сферах. Церковное сообщество держало в уме этот фактор. Как заявлял церковный публицист М.И. Струженцов, «еще ранее Учредительного собрания или ни в коем случае не позднее, как одновременно с ним, должен быть созван Всероссийский церковный собор… Невозможно, чтобы мы предстали и в Учредительное собрание разрозненными… ведь мы еще не сговорились между собою даже по основному вопросу о наиболее желательной форме взаимоотношения между Церковью и государством…».

«…Учредительное собрание может высказаться за полное отделение Церкви от государства с отнесением всех церковных учреждений к разряду институтов частно-правового порядка, каковы, например, спортивные общества, клубы и тому подобное. Такое решение вопроса уже намечено в программах некоторых политических партий… И Православной церкви, несмотря на все ее исторические заслуги, несмотря на то, что к ней ныне принадлежат до 114 миллионов или 70% граждан русского государства, будет тогда отказано, как какой-нибудь сектантской или буддистской общине, во всякой поддержке со стороны государства. Одновременно она будет обездолена и в правовом отношении, так что, например, священники будут даже призываться как, например, во Франции к отбыванию воинской повинности (для службы в милиции, войсках и тому подобное). При бедности населения, привыкшего к тому же к поддержанию церковных учреждений на государственные средства, многие из них тогда должны будут закрыться… Вопрос о взаимоотношениях между Церковью и государством может быть решен на Учредительном собрании и в смысле союза (конечно — не прежнего) свободной Церкви со свободным государством, причем, Церковь, как хранительница высшей духовной ценности большинства граждан, со всеми относящимися к ней учреждениями, получит от государства надлежащее призвание в области правовых отношений и необходимую материальную поддержку, без вмешательства однако и в ее внутреннюю жизнь… М.И. Струженцов».

(«Московский церковный голос» № 7 от 24 мая 1917 года)

«Всероссийский поместный собор должен столь же громко предупредить и Временное правительство о его ошибочном направлении в разрешение основных вопросов русской жизни. Надо настойчиво от лица 110 миллионов православных людей высказать правительству, что оно не смеет, не спросив у этих 110 миллионов, изгонять религию из жизни и школы, давать право силою захватывать власть только 4 миллионам рабочих, что оно не должно искусственно и необдуманно, не по-русски, то есть не по приходам, уездам и губерниям, а по каким-то отвлеченным 200 тысячам, произвольно взятым, производить выборы в Учредительное собрание и притом выборы не живых людей, а каких-то мертвых «списков» 1, 2, 3 и тому подобным, списков партий, где «Россию» будут чуть ли не наполовину представлять почему-то обязательно не русские люди, а иноверцы и иноплеменники… Надо открыто и безбоязненно сказать и правительству довести до сознания народа, что самая основная задача наша сейчас, конечно, не гнать и теснить этих иноплеменников, имеющих счастье и долг считать нашу Россию и своею родиной, но потребовать себе, 110 миллионам народа, первенства и господства в государственном управлении и притом не пропорционально ловкости политических организаций и юркости дельцов, а пропорционально численности исторических принципов этого 110-миллионного коренного православного народа… Священник Авенир Полозов».

(«Московский церковный голос» № 27 от 16 августа 1917 года)

§

Свою позицию по вопросу взаимоотношений Церкви и государства, которая станет базовой в ходе Поместного собора, в начале июня формулирует Всероссийский съезд духовенства и мирян. 6 июня участники его заслушали доклада профильной секции. Подавляющим большинством съезда резолюция была принята в следующей редакции:

1. Отделение Церкви от государства не может быть допущено, но должна быть объявлена и последовательно проведена свобода вероисповедания и культа.

2. Православие признается первой среди других, исповедуемых в России, религий.

3. Соответственно с этим православная вера пользуется преимуществом во всех актах государственной жизни, в которых государство обращается к религии, и в публичных богослужебных действиях, а равно сохраняет силу православный церковный календарь.

4. Глава русского государства и министр исповеданий должны быть православного вероисповедания от рождения.

5. Православная церковь является институтом публично-правового характера, коему государство оказывает покровительство в законе и материальную поддержку. Примечание: значение института публично-правового характера и материальная поддержка в силу принципа свободы вероисповедания могут быть предоставлены государством и другим религиозными исповеданиям.

Добавление к пункту 3. Православная церковь, представляющая величайшую святыню русского народа, должна быть ограждена законом от всяких поруганий, как на улице, так и в печати (поправку внес генерал Артамонов — «и от себя, и от целой группы мирян, рабочих и простецов» — С.С.).

«В общем заседании против 1 пункта резолюции, как самой важной, возражал профессор А.И. Покровский. Он указывал на то, что тесный союз Церкви и государства нежелателен ни для того, ни для другого. Среди других ораторов ему довольно удачно возражал обер-прокурор В.Н. Львов. Он указал на то, что можно желать отделение Церкви от государства в дружелюбном для нее тоне, а можно желать и во враждебном. Но за последнее время не слышится ни одного голоса. Имея же в виду первое, то есть дружелюбное отношение к Церкви, нужно сказать прямо: момент отделения Церкви от государства еще не наступил. Оно будет сейчас вредно и для Церкви, и для государства. Здесь возможны пока некоторые меры только подготовительного характера: а) свобода Церкви, ее вероисповедания и культа; б) строгое разграничение их взаимоотношений. И только после этого, на третьем месте, может стоять отделение Церкви от государства…».

(«Московский церковный голос» № 12−13 от 14 июня 1917 года)

§

За этими дебатами стояли разногласия между епископатом и коалицией духовенства с церковной интеллигенции, вступивших в союз с обер-прокурором Львовым. Епископат был настроен, скорее, на отделение Церкви от государства. Контролируя церковную собственность и кадровую политику, руководство Российской православной церкви могло рассчитывать на то, что оно сможет обойтись без государственной поддержки, предполагавшей и государственный же контроль. Духовенство находилось в материальном плане в более затруднительном положении. Оно, в частности, с воодушевлением восприняло инициативу Святейшего синода, который при рассмотрении дела о 200 «безвинно лишенных крестьянами своих мест и обреченных на голодное существование» сельских священниках позволил им поступить на светскую службу, а также предложил Всероссийскому съезду духовенства и мирян предоставить и «состоящим на службе священникам, но получающим очень скудный доход, право служить в банках, конторах и других подходящих местах, надевая при этом для работы светское платье». Сохранение финансирования со стороны государства облегчало существование духовенства, а обер-прокурор Львов в ответ, замечали «Московские ведомости», сохранял бы свою должность.

В ходе полемики между епископатом и духовенством обе стороны прибегали к апелляции к зарубежному опыту. «…Ныне православие колеблется, иерархия, по крайней мере, в части своей явно склоняется к католицизму, — писал «Всероссийский церковно-общественный вестник» в июле 1917 года. — Об этом говорится уже давно. В последнее время это почти не скрывается. Политический сдвиг «демократизировал» народное церковное движение и здесь грозит опасность уклониться в протестантизм, тем более что мы не имеем живой церковности, что народ вообще издавна привык молиться «в келье под елью», не участвуя душой в общецерковном литургическом богослужении, был отстранен от всякой общецерковной работы». Католическая церковь в этом сообщении упоминалась не случайно…

Продолжение следует.