Иван Шилов ИА REGNUM
Где-то в Америке, после торнадо

«Мы дали им всё… Молчаливое большинство получило голос, и оно проголосует!» — заводит толпу на митингах Дональд Трамп.

Они создали страну, вырастили поколение технологических гениев и остались ни с чем. Теперь эти гении стесняются своей родины — старухи-матери из деревни, красношеей, отсталой христианки, не разбирающейся во всех этих гаджетах. Ей важно, чтобы сын был здоров, а у отца была работа, но этой самой работы сын отца лишил. Это были не китайцы, которые «украли наши рабочие места»… американцы сами их у себя украли. Но таков путь прогресса — в одну сторону; и пути назад уже нет. Об этом не говорят, да и мало кто пока понимает это в полной мере. Тема крайне щекотливая.

Интересно посмотреть в корень проблемы американского общества. Протестантизм начинался с сопротивления воли церкви и ориентации на волю божью. Позже Макс Вебер заключил это в формулу «раз я преуспеваю, значит, мне помогает Бог». Сначала церковь безраздельно владела человеком, затем государство и капитал, теперь настала очередь чистого разума и технологий, которые вознамерились сиять вечно.

Влияние протестантизма после Реформации вышло далеко за рамки религии. Именно он сформировал современный мир. Пуритане и наиболее радикальные протестанты (представители свободных религий) бежали в свободную Америку. Левеллеры-нонкомформисты в Британии с самого начала требовали от государства большего: равных прав и стремились превратить свои самые дерзкие идеи в политическую демократию и интернационализм. Но ни Кромвель, ни отреставрированная монархия этого, конечно, не позволили. Духовное равенство — вполне допустимо, политическое — нет.

Радикализм левеллеров был присущ и основателям Америки. В начале XVII века, когда первые поселенцы ступили на берега Нового Света, они руководствовались мечтой о земле обетованной. Они бежали с обжитых мест из-за своих убеждений и считали себя паломниками, религиозными первооткрывателями, которым суждено было основать государство, свободное от тирании и папства. Достигнув заветной мечты, основав независимое государство, эти пассионарии стали считать себя избранными — горсткой людей, которых Господь благословил на создание новой великой державы, предпочитая не вспоминать, что многие из них, включая Томаса Джефферсона, разбогатели на работорговле. Затем Мартин Лютер Кинг взял себе псевдоним в честь великого реформатора и сам стал социальным революционером.

В 2000 году моральное большинство, возможно, не вполне честно посадило на трон Джорджа Буша — младшего, который легализировал новые крестовые походы, заявив «кто не с нами, тот против нас» и объявив долгом всех добропорядочных христиан участие в таких «походах». Бараку Обаме не удалось спустить на тормозах этот маховик. Нынешние кандидаты также не могут отказаться от этой идеи; она очень глубоко проникла в души американцев: многие, как дети, видят проблему в черно-белых тонах. Все упростилось до банальной борьбы с «силами зла». Тот, кто ее не поддерживает, объявляется еретиком. Трамп предъявляет Обаме и Клинтон претензии в том, что они недостаточно жестко противостоят всем без исключения мусульманам. Клинтон, в свою очередь, обвиняет Трампа в безграмотности и отсутствии у республиканцев плана по защите граждан.

Спустя пятьсот лет маятник, как говорил Иосиф Бродский, качнулся вправо, качнувшись влево: от левого радикализма к нынешнему консерватизму. Раньше протест заключался в вызове: «на сем стою и не могу иначе». Проблема в том, что протестантизм по природе своей недолговечен — он имеет силу, только когда есть против чего протестовать. И теперь выбрана новая парадигма: после холодной войны социальным клеем стал терроризм.

Что касается внутренней политики, пуритане предпочитали общаться с Богом без церкви, и вот к чему это привело. В идее, да, это звучит прекрасно, но организовать общество, создать целую страну и вести ее к светлому будущему без мощного института церкви… Этот эксперимент, надо наконец признать, провалился.

Священство всех верующих очень скоро переросло во вседозволенность и закончилось тем, что мы наблюдаем сейчас. Проблема в том, что у Лютера в распоряжении был только печатный станок, а у современных борцов за права ЛГБТ в арсенале почти все СМИ, интернет, успешная корпорация Apple, Силиконовая долина ну и, конечно, влияние на Демократическую партию далеко не последней в мире страны.

«Питер Тиль [основатель PayPal] внес $1,25 миллиона в кампанию Дональда Трампа — наиболее заметный и нетрадиционный политический акт для Силиконовой долины этого года! — Это скорее «глюк», отклонение от нормы. Истинное место и амбиции индустрии высоких технологий в политической Америке находятся в совершенно другом русле», — пишет Хан Шойб (стратег, специалист по связям в кампании по переизбранию Обамы 2012 года).

«Трамп, склонный апеллировать скорее к невежеству и низменным инстинктам, опирающийся на авторитаризм, кажется Силиконовой долине не особо сильным соперником. Сам Тиль из породы технократов, он придерживается техно-либертарианских взглядов. Он чувствует, что его республиканские взгляды с этим не особо сочетаются и становятся анахронизмом в Долине. Сегодня технари, от Марка Цукерберга до Эллен Пао, исповедуют идеи гражданских мыслителей-мессий и стремятся скорее оптимизировать общество в том виде, как оно существует.

Этот гражданский «валлизм» («valleyism» от valley — долина) охватывает и предубеждения в общественной сфере о том, что Долина в ответе за решение самых больших недугов общества. Но учитывая последние дни кампании, в которой вопросы технологий были заглушены вопросами расы и классов, Силиконовой долине, кажется, удалось избежать проверки на прочность вполне сформировавшейся позиции. Избежав более близкого изучения на предмет соответствия пульсу страны (она все же влияет на политической арене [поддержка Клинтон главой Apple Тимом Куком]), индустрия высоких технологий рискует быть неправильно понятой электоратом.

Трампизм — это движение, зажженное популярным Трампом и построенное на перенаправлении потока пассионарности нативистов и на их консервативно-ностальгических порывах. Оно переживёт его кандидатуру. В настоящее время самая серьезная угроза заключается в том, что Силиконовая долина может столкнуться с этими целями, стремясь изменить общество.

Трампизм ошеломил Америку своим нарочитым реваншизмом, который поддержала существенная часть белого рабочего класса; для них нынешняя политика — игра с нулевой суммой. Это группа, которая скорее предпочтет сжечь дом, чем станет свидетелем экономического и культурного господства других идентичностей. Эти избиратели, чья вера в институты и процедурный либерализм рухнула, отказываются верить экономическим данным, на которых покоится мир; они не признают результаты выборов; им нечего терять, кроме того, что ангажированные СМИ будут склонять их на своих сайтах в интернете. Они те, кто, скорее всего, будет противостоять попыткам Силиконовой долины внедрить технологии в общественную жизнь.

«Засасывание» в индустрию высоких технологий проходило наряду с инновациями: от «доисторического» персонального компьютера к мобильному сетевому миру и обещаниям, что искусственный интеллект будет применяться исключительно для улучшения нашего образа жизни, работы и любых движений. По крайней мере, некоторые из этих новых технологий совпадали с мотивацией получить прибыль и с искренним интересом обуздать технологии во имя повышения качества общественной жизни. — Стремление развернуть экономику автовладения в сторону энергосбережения; сократить недостаток пищи, воды и энергии; обеспечить доступ к образованию и медицинскому обслуживанию; устранить наличные деньги; и в итоге вообще покончить с необходимостью работать.

Что изменилось в последующих главах «Силиконовой долины»? — То, что видение каждой из технологий запуталось в общественных процессах. Это поднимает вопрос о том, как люди реагируют, когда видят, что технологии реально меняют их статус в пределах общества. Координация эффективного использования энергии, райд-шеринг (совместное использование транспортных средств), система здравоохранения, которая стремится полностью организовать и контролировать поведение пациента, или замена наличных денег нематериальным алгоритмом… У граждан просто нет возможности выбора, нет возможности оставить все как есть и рассмотреть вопрос внимательно, подумать о доверии более крупным системам, органам власти и другим людям. Ни одно приложение за них этого не сделает.

Трампизм поставил под сомнение неизбежное принятие этих технологий. Часть проблемы заключается в природе самих технологий. Совместное потребление, райд-шеринг, новые платформы для здравоохранения, энергетики и потребления ресурсов будут развиваться таким образом, что процветать от этого будут только густонаселенные города, но как быть с деревней?

Если Силиконовая долина надеется только на развитие первых (на повышение их мобильности, улучшение только их здоровья, а также их доступ к рабочим местам), как, они думают, должен реагировать на это белый рабочий класс и сельские общины? [Особенно когда Клинтон называет их «мусором» — «deplorables».] Этих избирателей и пробудили к недовольству и явной политической оппозиции, поскольку им осталось только наблюдать за тем, как получают выгоду либеральные анклавы. Это только усиливает беспокойство по поводу демографических сдвигов и социального отчуждения. Какая может быть мотивация у сторонников Трампа доверять Кремниевой долине, если они считают, что она ускоряет потерю их статуса в Америке?

Для промышленности, которая мчалась к прогрессу на всех парах, универсальный основной доход (гарантированная пенсия для граждан) может стать паллиативным, но все-таки решением вопроса после повсеместной роботизации и уничтожения рабочих мест. Трампизм — это предупреждение о том, что внедрение технологий — далеко не данность и что это в конечном итоге может стать более сложным вопросом.

Управление этими витающими в воздухе «мыслепотоками» и их включение во встречный политический ветер потребует внедрения индустрии высоких технологий в «грязный политический процесс», который до сих пор был ей чужд. Это потребует, чтобы Силиконовая долина разработала «легенду», озаботилась своей страной и идентичностью, связала свою судьбу с судьбой американцев во имя общего прогресса. В этом, пожалуй, и состоит единственный рецепт. Пока что избиратели, которые убеждены в том, что жизнь следующего поколения в Америке будет хуже, не склонны радостно полагаться на новые технологии. Да, это бытовые детали, но благодаря им определяются победители и проигравшие; и именно это будет определять, как повернется история Силиконовой долины.

Техническая индустрия, конечно, имеет огромное влияние на будущее. Но не она одна. Широкое распространение технологий несет в себе потенциал, который позволит создать саму возможность интеграции городских и сельских общин, предоставив белому рабочему классу новые пути для процветания. Но подобное видение этой проблемы лежит, должно быть, в ином временном интервале, его наша политическая система, и особенно трампизм, отказывается понимать. Если даже эти выборы не заставили истеблишмент понять это, Силиконовой долине придется самой научиться правильно обращаться с проблемами живых людей, которые этими технологиями озабочены; придется немного оторваться от работы — в том числе и тем, кто привык удивленно наблюдать за человечеством только через экраны своих компьютеров. Сможет ли технический мир избежать обвинений в ужасных экономических и социокультурных изменениях, зависит от его способности сделать это», — заключает бывший политтехнолог почти бывшего президента Барака Обамы Хан Шойб на страницах издания Backchannel.

То, что политтехнолог пишет для изданий, а не для кампании Клинтон, говорит о том, что демократка и так уверена в своей победе, а неглупый Шойб, скорее всего, остался без работы. Не переоценивает ли Хиллари свои силы, особенно когда прямо оскорбляет «реднеков» (сельских жителей, «красношеих»), называя их мусором? Не приведет ли это к дальнейшим проблемам, даже если она станет президентом? Американские политтехнологи, указывая на опасность бунта пролетариата, конечно, хотят «срубить денег» с Силиконовой долины, но проблему они не переоценивают.

Глава Apple Тим Кук, например, считает, что имеет право не переводить капитал в США, пока его страна не примет «справедливую налоговую норму». «40%? Мы не собираемся столько платить», — говорит открытый гей Кук. Бюджет Apple на данный момент сопоставим с бюджетом Финляндии. Как сообщается в СМИ, компания имеет $230 миллиардов в офшорах (в основном в Ирландии). За американских рабочих теперь некому заступиться, кроме Трампа; и американский капитал во многом сам в этом виноват.

«Он говорил о том, что в будущем видит страну покрытой маленькими заводами, видит рабочих освобожденными от ига торговцев и финансистов… Фордовский метод работы давно вышел за пределы простого изготовления автомобилей или других предметов. Эта система в величайшей степени повлияла на жизнь мира. Однако в то время как его действия и действия других промышленников превратили Америку в страну, где никто уже не знает, что произойдет завтра, он упрямо твердит окружающим: «Это меня не касается. У меня есть своя задача. Я делаю автомобили», — писали Илья Ильф и Евгений Петров в «Одноэтажной Америке», изучив жизнь пролетариев на заводах Форда.