Звери и зверюшки в человеческом кино

Человек до сих пор — не много человек. А точнее, даже животное. Часто маленькое, испуганное, в этом бесконечном космосе холодном и пустом. Да ладно, в космосе. Океан до сих пор большой ‑ и в нём легко умереть. Да даже и земля, где, вероятно, все мы будем так или иначе… Бытует анекдот, что геологи, бурившие сверхглубокую скважину, добурили, наконец-то, до ада и услышали нечеловеческие крики там, в чудовищной глубине, а уж что говорить про бурение в океане, глубоководных рыб-удильщиков, многометровых червей, прочей нечисти, живущей на дне… Как ни крути, но дно — особенно океана — вещь инфернальная и загадочная. Тут хорошего мало может случиться. Зло живёт там же, где живёт нефть. Точней, деньги.

Фильм начинается с показа семьи. С мелкими неурядицами (скупая дань реализму), но в целом счастливой и живой. Вот она — главная ценность. Одним из способов, которым учат американских сценаристов писать сценарии, — является разговор о «ценностях». То есть буквально каждый раз что-то должно оказываться ценным. Из-за чего сыр-бор. О чём спор. В данном случае — это и семья, и большая семья-корпорация, и совсем уж большая — страна. Вот про это кино. Если угодно, про бунт против корпораций в пользу маленькой корпорации — семьи.

Кино это сделано с толикой изобретательности. Например (что бывает не очень часто), грядущая катастрофа как бы даётся через дурные предчувствия, предзнаменования. В американских учебниках сценарного мастерства это бы называлось foreshadowing. Чтобы что-то всё-таки предвещало беду. Какой-то дурной знак. Авария машины вполне может быть «пророчеством» будущей аварии на буровой. Второй намёк на будущую аварию — это незамысловатый опыт девочки за столом, где смесь кока-колы с молоком или чем-то вроде, «ментосом» (или чем там должны промышлять юные химики) привела к незапланированному, хотя и скорее милому беспорядку и фонтану на столе… Но где-то на окраинах нашего сознания режиссёр уже надеется поселить страх, что что-то пойдёт не так. Хотя в реальности зачастую самые страшные техногенные катастрофы, по воспоминаниям очевидцев, ничего не предвещало. Да и в падающие затем самолёты люди часто отправлялись с самым бодрым расположением духа, будучи уверенным, что им ещё предстоит нянчить внуков…

Люди против стихии. Если порыться немного в сути, то можно сказать, что это всё — это немного варианты мифа о вавилонской башне, которая достанет до неба. Даже если это вавилонская буровая установка. То есть люди делают что-то, что бросает вызов «богам» (для атеистов вполне можно бросать вызов природе, судьбе, смерти — да мало ли чему). Вызов со стороны гордого и непокорного человека. В этом смысле показательная групповая молитва бурильщиков строем в конце — закономерна. Но в фильме не только молитвы. А буквально будни жизни. Пошлые шутки бурильщиков (а как вы себе представляли мужской коллектив заядлых бурильщиков всего и вся) и всё вроде бы хорошо — только тревожная музыка напоминает нам, что мы в преддверии катастрофы, и, ожидаемая, она становится только страшней. Связь с родными по скайпу. И так далее. Как должна начинаться техногенная катастрофа в кино? Ну, так, какие-то стрелочки или указатели должны куда-то двигаться, всё должно быть нормально, а потом — бух, и всё сломалось. И всё горит. Дымит. Все бегут. Взрывы. Увечья. Смерть.

Фильм достаточно шаблонен. А другого и не надо. Зачем говорить на своём языке, если его никто не понимает. Да даже на языке клана «высоколобых художников». Что меня поразило — что, когда я зашёл на сайт фильма, увидел постановочные фотографии рекламные из фильма. То есть это были актёры, которые изображали реальных героев. Живых до сих пор людей. Всё-таки фильм был снят по реальным событиям. Но тут были гримированные красивые люди, которые воплощали собой ум, честь и совесть… И всё было понятно. Например, главный злодей и здесь играет главного злодея, а вовсе не хорошего парня, который всех спасает… Вот она, пресловутая власть «амплуа».

В некоторых моментах фильм достигает уровня искусства. Иногда это краткая «перебивка», когда люди в кафе приветствуют своего начальника, всего лишь несколько секунд нам показывают висящую на стене бумажку. Диплом, который выдан за безопасность! Это интересная находка режиссёра, мы уже знаем, что сейчас произойдет непоправимое, («открытый саспенс» — сказал бы профессор-сценарист), а ничего не подозревающие люди чествуют своего начальника, который вроде бы всегда прежде всего заботился об их безопасности. Судя по бумажкам. Вообще, всё из-за бумажек. Люди гибнут за бумажки и пластиковые карточки.

Любое кино — всегда кино (за исключением совсем уж экспериментальных миганий и полосок, пятен и штрихов), всегда кино о людях, о столкновениях характеров, друг с другом и обстоятельствами. Более банальную фразу сложно сочинить. Если философы-экзистенциалисты задавались вопросами, стоит ли жизнь, чтобы её прожить, то для записных киноманов актуальным вопросом остаётся вопрос, стоит ли кино того, чтобы его посмотреть. Ведь за это время можно как минимум было посмотреть другое кино, посидеть в парке, почитать книгу, поужинать с друзьями. Может ли хорошая мысль прийти во время просмотра плохого фильма? Пожалуй, что да. Можно доказать теорему на полях бульварного романа? Это неплохое кино, но жаль, что в фильм не вошло несколько реальных линий: суды компаний с государством, мучительное спасение животных. Это всё было в реальности, но слишком «скучно» для фильма-катастрофы.

Но аудитории другого и не нужно. Особенно американской. А что бы должно было происходить? Всё есть. Вот герои. Простые парни. Вот море. Вот Бог. Вот порог буровой. Человек совершает подвиг и умирает, падая с высоты, для надежности и кинематографичности ещё обо что-то ударяется. Разве что не разлетаясь на куски. Это трагедия разыгрывается на ринге, где в одном углу — «долг», а в другом — «алчность», а в третьем — «семья», а в четвёртом — «альтруизм», а в пятом — «страна»… И так далее. А в конце звучит кантри… Общая логика: усреднённый фильм про национальных героев. Никакой особой морали здесь быть не может, так же, как эстетических излишеств. Простые и хорошие американцы против «корпораций». Простые зрители против заумных фильмов. «Прекрасное — трудно!» — говорили древние. Смотреть это кино легко.