Крылышкуя золотописьмом тончайших жил

Творчество Петра Митурича нельзя представить вне связи с эпохой перемен, в которую он жил, и с его семьей — поэтом-футуристом Велимиром Хлебниковым и его талантливой сестрой Верой, ставшей женой Митурича. Митурич обладал редким даром, позволившим воплотить художественное слово и ритм поэзии в изобразительном искусстве.

От штыка до мольберта

Петр Васильевич Митурич родился в Санкт-Петербурге в семье артиллерийского офицера Василия Петровича Митурича — военного и литератора. Мать его звали Александрой Карловной, но о ней известно довольно мало.

Василий Петрович Митурич был из военной семьи и командовал пограничной крепостью Осовец (в 50 от Белостока, построенная для обороны коридора между реками Неман и Висла — Нарев — Буг). Крепость размещалась на сухопутном острове среди болот — неподалеку от реки Бобер. Название Осовец недаром переводится с западно-украинского, как «Осиное гнездо». Ныне Осовец находится на территории Польши.

В Осовце — в окружении любящей семьи — родителей и сестры Юли прошло счастливое детство Петра Митурича, и были сделаны первые «работы» будущего художника — вырезанная из обивки дивана черная лошадка, силуэты профилей родителей и сестры. В семье царил культ творчества. Василий Петрович даже оставил было службу ради литературного творчества, но снова вернулся в армию.

Не удивительно, что и Петр Митурич решил стать офицером. В 1899 году он поступил в Псковский кадетский корпус, где провел целых 8 лет, но понял, что поторопился с выбором пути. По официальной версии, в 1905 году Петр Митурич был отчислен из военного училища (кадетского корпуса) за хранение «запрещенной» литературы.

Сын Петра Васильевича — художник Май Митурич-Хлебников утверждает, что его отец попросту сбежал от армейской муштры, чтобы стать художником, а отчисление воспринимал, как подарок судьбы. Однако повоевать Петру Митуричу все-таки пришлось, причем немало: он участвовал и в Первой мировой, и в Гражданской войне. Да и характер он имел весьма принципиальный, с высокими понятиями о товариществе, дружбе и любви.

В 1906 году Петр Митурич поступил в Киевское художественное училище, где обучался у замечательного художника и педагога Ивана Федоровича Селезнёва (сторонника классической школы живописи, чьи картины находятся в экспозиции Русского музея в Санкт-Петербурге). Селезнёв был другом и соучеником по Академии художеств в Санкт-Петербурге Михаила Врубеля.

Первые работы Петра Митурича — оформление фасада здания «готической» скульптурой в Киеве по проекту архитектора Эйслера, стенная роспись в Полтаве по проекту художника Сокола — явно показывают, что и он, как его учитель, находился под сильнейшим влиянием творчества Врубеля. Показательно, что и посмертный портрет Врубеля, умершего в 1910 году, сделал Петр Митурич. Вероятно, увлечение Врубелем и привело Петра Митурича к художникам объединения «Мир искусства», безоговорочно признававшим Врубеля «своим».

В 1910 году в Санкт-Петербурге Петр Митурич познакомился со своей первой женой — Натальей Константиновной Звенигородской — великолепным филологом и лингвистом, и весной 1914 года у них появился сын Василий, а в 1920 — дочка Маша. Петр Митурич регулярно навещал свою семью.

С 1 сентября 1915 года Наталья Митурич работает в Тимофеевской волостной школе Крестецкого уезда Новгородской губернии, в деревне Борок. Затем Наталья Константиновна была учительницей в селе Санталово Новгородской губернии, где жила со своей няней — Фокой: 40-летней безграмотной бабой, родом из Нижнего Новгорода, вырастившей всех сестер Натальи Константиновны. Фока помогала Наталье растить и ее детей уже на правах родственницы и полноправной хозяйки дома.

«С её помощью Н.К. неплохо изворачивалась в деревенских условиях и благополучно миновала голодное время, которое изнуряло тогда все крупные города. Я почти ничем не мог их снабжать, находясь постоянно в строю или в казармах, особенно после 17-го года. Навещал их изредка в отпускное время. Они приспособились жить самостоятельно», — пишет Митурич в своем дневнике.

Зарисовки и графические пейзажи села Санталово Новгородской губернии, где жила семья Митурича, датированные разными годами, являются одними из лучших графических работ Петра Митурича. «Природа властвует над Митуричем! Не дает ему отступиться от нее, посмотреть со стороны! Не быть ему импрессионистом», — замечают критики.

Мир во время войны

В 1915 году Петр Митурич поступил в Академию художеств в Санкт-Петербурге в мастерскую баталиста Николая Семеновича Самокиша, и тут же сблизился с членами знаменитой группы художников «Мир искусства» (https://regnum.ru/news/search/Мир%20искусства.html). Особенно подружился Митурич с художником Львом Бруни, который в мастерской Самокиша был вольным слушателем, так как жена Самокиша была дружна с матерью Бруни.

В эти же годы расцветает и творчество поэта-футуриста Велимира Хлебникова, оказавшего серьезное влияние и на поэтические, и на художественные течения в искусстве ХХ века.

Трудно определить, что же считалось в то время футуризмом в искусстве. Возможность отказаться от традиционных путей, говорить своим языком и в поэзии, и в живописи, или же следование новым, непроторенным путем в творческом самовыражении? По крайней мере, эту попытку, предпринимает каждое новое поколение творческой интеллигенции. Однако влияние стихов Велимира (Виктора) Хлебникова на российское искусство конца XIX — начала ХХ века трудно переоценить.

КУЗНЕЧИК

Крылышкуя золотописьмом

Тончайших жил,

Кузнечик в кузов пуза уложил

Прибрежных много трав и вер.

«Пинь, пинь, пинь!» — тарарахнул зинзивер.

О, лебедиво!

О, озари!

<1908−1909>

В 1915 году — Петр Митурич и Лев Бруни начали работать журнальными иллюстраторами. Чуть позже их репортажи о войне писались уже с натуры. И Митурич, и Бруни стремились оставаться в русле развития современного искусства, участвовать в выставках. Им позировали один из крупнейших представителей музыкального футуризма и русского музыкального авангарда XX столетия, писатель, теоретик, критик, будущий комиссар Наркомпроса по музыкальным вопросам — Артур Лурье (1892−1966) и поэт Осип Мандельштам, в дополнительных представлениях не нуждающийся.

Оба художника уловили в своих героях главные черты — Бруни — в эмоционально-живописной форме, Митурич — в графике. Картины их часто сравнивали, хотя манеры обоих художников были совершенно разными.

Война набирала обороты. В гости к единомышленниками ходили со своими продуктами. Самокиш вместе с учениками выезжал писать батальные сцены «с натуры». Война поглощала людей, меняла их мировоззрение, возвращая из мира высокого искусства к суровому реализму насильственной смерти.

Живопись пасовала перед фронтовой прямолинейностью черно-белой графики, которая все чаще мелькала и на российских выставках, и в журналах в качестве подробных репортажей с места событий. Недаром студенты-баталисты Академии художеств на фотографиях того времени — все в военной форме. Им предводительствует профессор Самокиш в военном кителе и с георгиевской лентой. Многие его ученики готовились к призыву в действующую армию.

Осенью 1916 года призвали и Петра Митурича. Его отправили в Военно-инженерную школу, затем, на германский фронт. Там в полную силу проявился его талант графика, отразившийся в рисунках с натуры: «На позициях», «Шведский форт. Крепость Осовец», «В казарме».

Строчки эти ничего особенного не значили бы вне контекста страшного военного времени, в полной мере отразившегося в судьбе крепости Осовец, где прошло детство художника.

Во время войны крепость, защищенная по последним правилам фортификационной науки, была трижды атакована немецкими войсками, в том числе с применением химического оружия — отравляющего газа фосген. Этот эпизод позже был назван «Атакой мертвецов», и подробно описан в многочисленных страшных воспоминаниях участников событий.

Печально известная «атака мертвецов» 13-й роты 226-го Землянского полка произошла 24 июля (6 августа) 1915 года. Гарнизон, укрепленный по последним веяниям фортификационной науки, отразил все попытки штурма и сумел выдержать осаду.

В военных работах Петра Митурича видны сразу два направления, закрепившиеся как его собственный стиль до конца его жизни: динамика энергичных штрихов, кинематографично оживляющая статичный пейзаж или портрет, и лаконично, в порядке приоритетов расставленные акценты светотени. Затем они вылились в изобретение пространственной графики — объемного сопряжения криволинейных и прямоугольных поверхностей в пространстве, отличавших графику Петра Митурича.

В Санкт-Петербурге Митурич бывал наездами, но каким-то образом успевал участвовать в выставках «мирискуссников» в 1916—1918 годах. Его картины висели рядом с полотнами таких мэтров, как Борис Григорьев, Мстислав Добужинский, Пётр Кончаловский, Мартиро Сарьян.

В 1916 году Митурич также принял участие в выставке художественного бюро первой профессиональной российской галерейщицы Надежды Евсеевны Добычиной. В 1919 — в свободной выставке произведений искусства в Зимнем дворце в Санкт-Петербурге.

От революции до смерти Хлебникова

В своем дневнике Митурич писал: «В рисунке я укрепился давно. Приблизительно с 1915 года стал давать зрелые в художественном отношении вещи. В живописи — много позднее, из-за потери времени в Академии художеств. Порвав с нею, я сблизился с «левыми» корпорациями изодела, но постоянно терпел там утеснения, так как всюду они состояли в большинстве из изо-ремесленников-модернистов. Так было в «Мире искусства», так обстояло дело в «4-х искусствах», а в более левых организациях еще хуже и озорнее. Но, несмотря на это, то, что удавалось показать обществу, находило отклик, и я много слышал лестных отзывов. Иногда мне говорили, что чем больше смотрят на мои вещи, тем больше они увлекают. Это меня убедило в том, что зрители усваивают прочно и охотно мое мироощущение». («Заповедный мир Митуричей-Хлебниковых» М. А. Чегодаева).

В 1916 году Митурич, уставший от противоборства с левыми течениями в искусстве, которых и он не мог признать полностью, и не стал для них окончательно «своим» по восприятию искусства, знакомится с Велимиром Хлебниковым — очень молчаливым для поэта, эгоистичным большим ребенком, которого мало кто мог понять в то время во всей глубине его очень сложного для восприятия поэтического языка. Петр Митурич — человек четкий, резкий, весьма определенный в своих взглядах на искусство, воспринимал Хлебникова как некую космическую величину. Между ними возникла дружба, длившаяся до самой смерти поэта. Музыкальный ряд поэтического слова Велимира Хлебникова преобразовывался в «видеоряд» работ Митурича.

Хлебников — человек не от мира сего, поэт — вне времени и пространства, сумел заразить своими идеями и друга — Петра Митурича, и брата Александра, и сестру Веру. Он стремился изменить, обогатить и расширить русский язык. «Хлебников возится со словами, как крот, между тем, он прорыл в земле ходы для будущего на целое столетие», — писал о Хлебникове Осип Мандельштам.

Митурич не просто восхищался творчеством Хлебникова, они дышали и мыслили в унисон, и пытался выразить с помощью графики, живописи и смешанных техник содержание его стихотворений. Например, с помощью «Композиции на тему «Закона времени» В. Хлебникова». (1918−1922).

Моих друзей летели сонмы.

Их семеро, их семеро, их — сто!

И после испустили стон мы.

Нас отразило властное ничто.

Дух облака, одетый в кожух,

Нас отразил печально непохожих.

В года изученных продаж,

Где весь язык лишь «дам» и «дашь».

Теперь их грёзный кубок вылит.

О, роковой, ста милых вылет!

А Вы, проходя по дорожке из мауни,

Ужели нас спросите тоже, куда они?

<Велимир Хлебников, 1916>

Митурич экспериментирует и с формой, и со стилем, и с содержанием, точно также, как и сам Хлебников.

Хлебников также был призван на войну — в 93-й пехотный полк в апреле 1916 года.

В 1917 году в России приходит новое время. И Митурич, и Хлебников принимают революцию всем сердцем. Петр Митурич вновь отправляется воевать. На этот раз — в качестве командира Красной Армии под Нарву — против армии генерала Юденича.

Хлебников же продолжает творить, переезжает из города в город, пытаясь сотворить революцию в Персии вместе с красными, не попасть в армии к белым, и нимало не заботясь о собственном здоровье и благополучии, и, в конце концов, тяжело заболевает — то ли туберкулезом, то ли малярией.

Постоянный голод и недомогание мешают ему сосредоточиться, его былые поклонники и друзья отворачиваются от него, его не печатают. Даже Маяковский принимал в то время Хлебникова за графомана-дилетанта. Из немногих друзей у Хлебникова остается лишь верный Петр Митурич.

Годы, люди и народы

Убегают навсегда,

Как текучая вода.

В гибком зеркале природы

Звезды — невод, рыбы — мы,

Боги — призраки у тьмы.

<Велимир Хлебников 1915>

Вернувшийся в Москву Митурич застает Хлебникова в столь тяжелом состоянии, что решает увезти в деревню Санталово к своей жене Наталье Константиновне, живущей там с детьми Васей и Машей и няней Фокой (Федосьи Челноковой). А перед этим выбивает Хлебникову, частенько писавшему агитационные стихи для Окон РОСТа, через шурина жены Ментова «агиткомандировку» в Астрахань, где жили его родные. Командировка дает возможность оплатить дорогу по Волге.

Наталья Константиновна соглашается на приезд мужа с другом в Санталово. Там Хлебникову на время становится легче, затем у него происходят парезы нижней части туловища, начинается гангрена ног, и он более не может передвигаться самостоятельно.

Мать Льва Бруни — Анна Бруни-Соколова вспоминает о том времени: «До нас доходили слухи о болезни Хлебникова, о необыкновенно приверженной любви к нему Митурича… Вот рассказ о нём Наташи Митурич, ухаживавшей за ним в его последней болезни. Наташа была тогда сельской учительницей в Новгородской губернии. Митурич привёз Хлебникова к ней почти умирающим. «Я тогда согласилась принять его, — говорила Наташа, — потому что я на всё бы согласилась, о чём бы ни попросил меня Митурич, — так я его любила… Митурич привёз его со станции на простой телеге, шаг за шагом, чтобы как можно слабей была тряска. В ту пору все пути сообщения были так трудны, и станция так далеко от нас. Митурич всё время боялся, как бы Хлебников не умер дорогой… однако он прожил у нас ещё долго. В конце концов всё же пришлось перевезти его в больницу… Умер он тихо, без жалоб, без ропота».

К этому времени относятся картины Митурича «Речка в деревне Санталово», пейзаж с деревней «Деревня Санталово», «Вася и поэт Велимир Хлебников», «Ворота школы», посмертный портрет Хлебникова «Первый Председатель Земного Шара Велимир Хлебников» и целый ряд графических набросков и пейзажей Санталово.

Счастливая, но короткая семейная жизнь

После того, как Хлебников 22 июня 1922 года умер на руках у Петра Митурича, тот долго не мог оправиться от горя. С первой женой — Наташей, которую он навещал наездами, он находился на грани развода. И это, не взирая на всю ее любовь и доброту к нему, ведь не каждая женщина с двумя детьми согласится принять в доме больного малярией или туберкулезом. Возможно, свою роль сыграли длительные разлуки с семьей.

Митурич вступил в переписку с сестрой своего друга — Верой Хлебниковой, которой пытался выказать сочувствие и поддержку. Вера происходила из купеческой семьи, отец ее — Владимир Алексеевич — известный ученый-орнитолог, организатор и первый директор заповедника в дельте Волги. Она была талантливой художницей, получившей образование во Франции и Италии, оформляла такие произведения своего брата Велимира, как драма «Снизини», поэмы «Вила и Леший», «Шаман и Венера», «Лесная тоска». Большая часть работ Веры Митурич того времени осталась за границей.

Вера искренне любила своего брата, и с благодарностью принимала заботу и сострадание, которые щедро предоставлял ей его друг — Петр Митурич. В 1924 году она переехала к Петру Васильевичу в Москву. Он окончательно расстался с Натальей Константиновной. Художники начали жить вместе в комнате на девятом этаже в доме №21 по Мясницкой улице.

Вера Хлебникова не взирая на образование и недюжинный талант сумела стать для Митурича женой-матерью, взяв на себя большую часть забот по организации семейного быта, доставания продуктов, которые она сумками носила на 9-й этаж высотного дома без лифта.

Это была очень счастливая, хотя и многотрудная семейная жизнь двух талантливых художников, объединенных общей потерей и взаимной любовью, бесконечно доверявших друг другу.

Митурич пишет портрет беременной Веры Хлебниковой. 29 мая 1925 года — у них родился сын Май, также ставший талантливым художником-графиком. Работы Веры Хлебниковой ныне хранятся в Третьяковке, в Русском музее, а также в музее Хлебникова в Астрахани, расположившемся на первом этаже здания их бывшей усадьбы.

Зимой они работают для заработка, не отказываясь ни от каких заказов, лето стараются освободить для искусства, выезжая на пленер и делая что-то для себя. Художники вместе оформили «Дюймовочку» Х. К. Андерсена, «Думу про Опанаса» Э. Багрицкого, «Янко-музыканта» Г. Сенкевича, «Первую охоту» Виталия Бианки.

В 1923 году Митурича приглашают преподавать во ВХУТЕМАСе (Высших художественно-технических мастерских). Там у него появляется довольно много учеников и поклонников его таланта. Среди них — Павел Захаров, переживший арест 1936 года, Евгений Тэйс, Борис Уханов и Борис Винокуров, а также Яков Тайц, ставший впоследствии детским писателем.

Во ВХУТЕМАСе Петр Митурич пишет много работ по теории искусства, а также — по механике. Ученики приходят к нему домой, ведут бесконечные споры об искусстве. Но в их воспоминаниях чувствуется и влияние Веры Хлебниковой. Супруги не только ведут совместную жизнь, но и учеников воспитывают в творческом тандеме. Все это происходит в одной комнате на 9-м этаже, а также в летних выездах на пленер, невзирая на очень трудный быт, нехватку средств, еды, красок.

Семья постоянно собирает посылки и деньги для родителей Веры, проживающих в Астрахани, а также — болеющей сестры Юли и матери Петра Митурича, живущих в Киеве.

В 1930 году ВХУТЕМАС был расформирован. А в 1931 году родителей Веры перевозят из шикарной квартиры в Астрахани в Москву, и комнату перегораживают ширмами, в надежде, что когда-нибудь власти улучшат их квартирные условия. Ведь они — родственники художника, воевавшего за победу революции. Но, увы.

«Какая уж там живопись, когда все было проблемой: и мытье в большом тазу, и в этом же тазу стирка белья, а когда на натянутых над обеденным столом веревках белье сушилось, мама все же бралась за карандаш и рисовала висящее на веревках белье, пальто на вешалке, чайную посуду на столе», — вспоминает об этом времени сын Петра Митурича — Май Хлебников-Митурич. — «Занятый днем во Вхутемасе отец работал, рисовал иллюстрации, когда все угомонятся. По ночам за своим столом, в своем углу дедушка продолжал давнюю свою работу — каталог птиц астраханского края ‹…›

Владимир Хлебников умер в 1934 году, а его жена — в 1936, все в той же тесной комнате. Снова стали приходить в гости ученики Митурича, а летом вся компания ездила на пленер в Крым, в Солотчу. Однако тучи уже сгущались над головой Митурича, позволявшего себе слишком честно и резко оценивать вслух то, что происходит в стране.

«Уже опубликована была статья «Карлик и Солнце» в газете «Советское искусство», — вспоминает Май Митурич. — Поводом для этой статьи явился отцовский «трактат» об искусстве, где, среди прочих крамольных по тому времени суждений, отец критиковал живопись Репина. В то время отец преподавал на «курсах повышения квалификации художников» и для «обкатки» стал читать свой «трактат» студентам. По доносу «трактат» попал в «инстанции», и закружилось дело, которое чудом не кончилось арестом ‹…›

Митурича посчитали формалистом, у него больше не было лекций. Он перебивался лишь редкими заказами. Осенью 1940 года заболела Вера Хлебникова. Ей поставили диагноз плеврит, отправили в больницу в Ростокино, а 19 января 1941 года Веры Владимировны не стало. Их сыну — Маю в то время было 16 лет. Петр Митурич не уезжал из Москвы, дежурил на крыше своего дома во время артобстрелов.

Май отправился добровольцем на фронт, но использовали его там в качестве художника агитбригады. Май вернулся с войны в 1948, стал графиком и заботился об отце, полностью погрузившемся в воспоминания о славном прошлом до самой его смерти.

Умер Пётр Митурич в Москве 27 октября 1956 года.