Ядерная катастрофа в СССР: Кыштым-57

Челябинская область, город Кыштым. Чистые озера, уральские горы и мраморные пещеры. На этом живописном фоне произошел первый успех в советской ядерной энергетике, а чуть позже — первая радиационная авария в истории страны.

Взрыв на химкомбинате «Маяк» 29 сентября 1957 года занимает третье место среди ядерных катастроф после аварий на Чернобыльской АЭС и АЭС Фукусима I. Но из-за стремления советских властей сохранить произошедшее в тайне мало кто знает об этой трагедии до сих пор. Корреспондент ИА REGNUM побывал в Кыштыме и узнал подробности у ликвидаторов последствий аварии, случившейся 59 лет назад.

Атом на Южном Урале

Работы по созданию ядерного щита СССР велись с 1942 года. Испытания американских атомных бомб на территории Японии в августе 1945-го подстегнули процесс: был образован специальный комитет, ответственный за выполнение атомного проекта. Его председателем был назначен нарком внутренних дел Лаврентий Берия, главным научным руководителем — физик Игорь Курчатов.

Сотни тысяч ученых по всей стране методом проб и ошибок создавали оборудование и подчиняли его жестким радиоактивным условиям. Цель была достигнута в рекордные сроки: уже в 1948 году в стране началось производство материалов для ядерного оружия.

Первый промышленный реактор для выработки оружейного плутония был построен на Южном Урале между городами Касли и Кыштым. Место отвечало всем требованиям внешней секретности: вокруг лес, цепи озер и холмов. Рядом с комбинатом №817, после названным «Маяк», возник «Челябинск-40» — город, которого не было на картах СССР.

С секретом по соседству

Для Кыштыма закрытый город никогда не был тайной, местные жители без особых проблем пересекали границу. «В молодости я с друзьями часто бывал в «сороковке», — рассказывает Евгений Логузов, охранник кыштымской гостиницы. — И пропусков нам не требовалось. Солдаты на КП знали, что мы не бандиты. Мы же их знакомые или знакомые знакомых. Я как-то забыл паспорт в местном баре. На следующий день вернули, он там под столом валялся».

Кыштым с момента создания химкомбината стал тесно связан с историей советской атомной промышленности. Многие его жители работали на предприятии, молодежь училась в «сороковке» и тоже попадала на «Маяк». И по иронии судьбы авария, произошедшая в городе, название которого было нельзя раскрывать, стала носить имя его доброго соседа и теперь известна как Кыштымская.

Взрыв в банке

Беда на «Маяк» пришла откуда не ждали — из хранилища радиоактивных отходов. В те времена комплекс состоял из двадцати контейнеров — «банок». Чтобы температура в контейнерах не поднималась, между ними и стенами хранилища циркулировала вода. Но приборы для измерения температуры и уровня жидкости перестали работать еще в 1953 году, и работники попросту не знали, что происходит в хранилище.

Утром 29 сентября 1957 года техники, спустившись в отсек с РАО, ничего не смогли разглядеть из-за желтого дыма, но ограничились проверкой электропроводки и вентиляции. А через несколько часов 14-я «банка» с высокоактивными отходами взорвалась как пороховая бочка.

Специалисты сошлись на следующей версии: раствор в контейнере упарился до солей нитратов и ацетатов натрия, которые под действием высокой температуры подняли в воздух бетонную крышку весом более 150 тонн.

Взрыв был не атомным, а химическим. Однако радиоактивный выброс составил около 20 млн кюри (в Чернобыле спустя десятилетия выбросится 50 млн кюри). Большая часть выпала на площадке предприятия, остальное унесло ветром на 20 тыс кв. км на северо-восток. Зараженная территория, на которой оказалось 23 населенных пункта, получила название ВУРС (Восточно-уральский радиоактивный след). Предстояла небывалая уборка под грифом «совершенно секретно».

До плутония рукой подать

На самом предприятии в первые недели были приняты главные аварийные меры: отмывались стены и помещения, восстанавливалась система охлаждения хранилища, дороги засыпались чистым грунтом. Обязанностью инженера-технолога Бориса Бессонова стала погрузка плутония из рабочего цеха в чугунные бочки для отправки на другой завод: «Работали мы по двое, часа четыре в день. Секретность невозможная: кроме начальника цеха и смены никто не имел право к нам зайти». Работать в непосредственной близости с плутонием было страшно, но выбирать не приходилось.

Униформа работников состояла из белого комбинезона, чепчика и счетчика радиации, после смены облученная одежда сдавалась. Однако, из-за спешки или халатности, но на следующий день работник мог получить ту же форму снова, и так целую неделю.

«Году в 58-ом почувствовал, что со здоровьем что-то не так, — вспоминает Борис Васильевич. — В то время врачи слово «радиация» в диагнозах не писали. Начальство меня отпустило, и я ушел по собственному желанию».

Уборка сельской местности

Зоя Щукина в 1957 году работала кассиром в Каслинском дорожном участке. Спустя несколько месяцев после взрыва ее вместе с коллегами отправили оценивать имущество жителей нескольких радиоактивно загрязненных деревень: «Женщины обсчитывали стоимость строений, каждой вещи в доме, скотины. Потом мужчины уничтожали скот. Деревенских увозили кого куда».

По решению правительства, 23 села были эвакуированы, 4650 человек были вырваны с корнем с радиоактивной земли. На всей территории ВУРСа ввели временный запрет на хозяйственное использование территории.

Зоя Владимировна до сих пор работает директором ООО «Кыштым-ремстрой». Как пострадавшей от радиации ей положено две недели дополнительного отпуска и 2397 рублей надбавкой к пенсии. На лекарства не хватает. «За многолетний труд мне приходят почетные грамоты от властей и Заксобрания. Только с этими бумажками тоже в аптеку не придешь», — сетует ликвидатор старой аварии.

Водка от радиации

В разговоре с пострадавшими от радиационного воздействия «Маяка» не обойтись без жалоб на здоровье. Ликвидатор Юрий Ромашов с армейских лет мучается больными суставами. Раньше каждый год ездил в российские здравницы, теперь же, из-за сложностей с законом о монетизации льгот, соцзащита не выдает путевки в санаторий, так как неизвестно, кто их должен оплатить.

Юрий Ромашов провел детство недалеко от Озерска, в деревне Метлино на берегу реки Течи. «Проверять на заражение радиацией нас начали еще в 53-ем», — вспоминает Юрий Михайлович. И не случайно: согласно проекту ПО «Маяк», в реку Течу первые три года работы предприятия сбрасывались низко‑ и среднеактивные отходы. После изменения «технологий» власти решили предотвратить попадание РАО в дальнейшую речную систему. Так начал создаваться Теченский каскад водоемов из четырех искусственных резервуаров, разграниченных плотинами.

На создание завершающей плотины №11 отправили и молодого шофера Юрия Ромашова. Неподалеку от искусственного водоема экскаватор добывал грунт и сваливал в прицепы КРАЗов. Они отвозили грунт на плотину, которая сдерживала миллионы кубометров радиоактивной воды. Чем грозит такое соседство, водители не знали. Защиты не было ни на машинах, ни на работниках. Разве что в начале рабочего дня всем наливали по рюмке водки: бытовало мнение, что спирт выводит радиацию из организма.

Юрий Михайлович принял нас в просторной квартире в новом доме. «Добился ее со слезами на глазах, через суд, — поделился ликвидатор. — В соцзащите со мной и разговаривать не хотят, удивляются, что такие, как я, живы еще. Обидно, ребята».

Согласно закону, «маяковцы» имеют право на получение сертификата на жилье. Однако за доказательствами им приходится обращаться в суд, к тому же ждать одобрения от нескольких министерств. Многие решают и вовсе не связываться, тогда восстановлением справедливости занимаются общественные организации.

Борьба за положенное

Общественная организация «Кыштым-57» была создана ликвидатором Борисом Бессоновым для встреч местных «маяковцев». В 2009 году руководителем стала Галина Устинова и с тех пор при помощи местных юристов борется за права своих подопечных. «Вопросов стало меньше, но некоторые нашими силами не решить. Например, если пострадавший считает свои проблемы со здоровьем следствием радиации, а заболевания нет в существующем перечне. Чтобы помочь всем, нужно менять закон», — считает Галина Васильевна.

Отдельный закон о соцзащите «маяковцев» был издан в 1998 году и содержит много ссылок на «чернобыльский» закон, что создает проблемы в толковании. Сложностей добавило и то, что в течение нескольких лет чиновники забывали индексировать положенные пострадавшим денежные компенсации, задолжав каждому 50−100 тысяч рублей. Когда в 2007 году на эту несправедливость обратили внимание высшие власти, обманутые льготники стали массово обращаться в суды. Но череда побед «маяковцев» вскоре прекратилась, и те, кто подал заявления позже, выиграть уже не смогли. Законной выплаты не получил ни один житель Кыштыма.

Заксобрание Челябинской области в 2005 и 2008 годах предлагало проекты нового «маяковского» закона для устранения существующих правовых пробелов. О необходимости его создания заявлял и Дмитрий Медведев во время предвыборного визита в Челябинск. Но документ так и не был разработан, вместо этого в существующий текст были внесены незначительные изменения.

( ИА REGNUM писало в то время так)

Тайна мешает справедливости

Производственное объединение «Маяк» по сей день является ведущим предприятием ядерно-оружейного комплекса России. Условия хранения отходов, как и остальное производство, соответствуют передовым нормам. Для обеспечения безопасности местного населения предприятие контролирует уровень радиации в санитарно-защитной зоне. Бесконтрольные выбросы уже в далеком прошлом, но это не значит, что про трагичные ошибки стоит вовсе забыть.

«Маяк», Чернобыль, Фукусима — три самых страшных страницы ядерной эпохи, однако первая была вырвана по указанию властей. Страна узнала о Кыштымской аварии только во времена перестройки благодаря книге Жореса Медведева «Ядерная катастрофа на Южном Урале». Засекреченное событие не могло закрепиться в исторической памяти общества. Забыта трагедия — а вместе с ней тысячи пострадавших. Неудивительно, что в наши дни ликвидаторам и эвакуированным сложно добиться положенных компенсаций.

Примечательно, что это касается не только прямых свидетелей аварии: радиоактивное облучение сказывается на здоровье их внуков и правнуков. Найти в действующем законе основания для связи диагнозов новых поколений со старой катастрофой невероятно сложно.

По дороге из Кыштыма к пропускному пункту Озерска стоит небольшой памятник «Ликвидаторам аварии Кыштым-57». Кроме надписи на бесформенном камне изображен трилистник, символ радиации. Памятник был поставлен на деньги членов организации «Кыштым-57». На территории «Маяка» есть свой мемориальный камень, надпись «Помни» на котором каждый день видят те, кто и так не забудет. Но память нескольких тысяч мало что может изменить, пока остальному миру ничего неизвестно.