Иерархи Русской православной церкви продолжают объяснять общественности, что значит введение курса «теологии» в российское образовательное пространство. Этому, например, была посвящена недавняя телепередача «Церковь и мир», которую ведет глава Отдела внешних церковных связей Московской патриархии митрополит Иларион (Алфеев). В августе министерство образования России утвердило состав Экспертного совета Высшей аттестационной комиссии при министерстве по теологии. Этот вопрос митрополит Иларион обсудил с только что избранным председателем Экспертного совета, членом-корреспондентом Российской академии наук, президентом Российского государственного гуманитарного университета профессором Ефимом Иосифовичем Пивоваром.

wikimedia.org

Собеседники взяли на себя труд попытаться объяснить телезрителям, что такое теология вообще, почему она оказалась в светских вузах, чем должна отличаться от преподаваемого в семинариях богословия, почему ее следует считать наукой, и, наконец, как все это будет функционировать. Если бы речь шла о квантовой механике, или дифференциальной геометрии, то специалистам по этим дисциплинам объяснить людям, что это такое и чем занято, возможно, было бы легче. Но с теологией оказалось не так все просто, поэтому владыка Иларион и член-корреспондент академии наук Пивоваров потратили много эфирного времени, рассказывая, чем должна заниматься новая российская наука и каким содержанием ее следует наполнить, чтобы не раздражать ни ученых, ни верующих.

Глава ОВЦС попробовал отделить одно от другого и не смешать с третьим. Вышло вот что: «Для наших телезрителей хочу пояснить, что теология и богословие — одно и то же, но, создавая систему теологии в светском образовательном пространстве, мы выбрали это латинское и одновременно греческое наименование науки для того, чтобы отличить его от богословия, преподаваемого в духовных учебных заведениях, в которых готовят будущих священнослужителей. В нашей стране есть и православные духовные учебные заведения, и исламские, другие религиозные конфессии также имеют свои учебные заведения. А вот теология, которую мы с вами развиваем как науку в светском образовательном пространстве, не призвана готовить «служителей культа». Она призвана давать людям знания о конфессиях, о религиозных традициях, об истории религий. Более того, теология — это не религиоведение, потому что теология изучает религиозные феномены в сравнении — допустим, есть православная теология, а есть исламская теология. Мы изучаем историю тех или иных учений. Это действительно наука, которая требует таких же научных компетенций, как и другие научные отрасли».

Первая часть рассуждения говорит о том, что теология — это богословие в светском, «научном» варианте. Подобная мысль должна успокоить верующих и одновременно вселить в них надежду, что Закон Божий теперь шагнул в высшую школу, и никакой умник теперь не посмеет смеяться над крепкой верой. Вторая часть успокаивает уже светских умников, давая им понять, что Закона Божьего не будет, а все ограничится «знанием о конфессиях и традициях и об истории». Тут, правда, уже верующим может не понравиться, потому что они не очень-то любят, чтобы их изучали научным измерением как кладку какой-нибудь утки, не горя при том верой, поэтому их спешат снова успокоить, сообщая, что теология это не религиоведение, а совсем другое. И тотчас, чтобы всех уже окончательно угомонить, повторяется, что это — «действительно наука».

Неизвестно, как «дорогие телезрители» всю эту игру слов выдержали, но если же никого не пытаться успокаивать, а понимать, о чем так витиевато говорится, то грядущая в высшую школу наука содержательно будет являться все-таки религиоведением, а называться станет «теологией». И, таким образом, видимо, достигается какая-то симфония с министерством образования, согласившимся с тем, что изучать конфессии допустимо под греко-латинским названием того, что в семинариях изучает заповеди, законы, а также все, что из них следует: посты, молитвы, богослужебный устав и так далее.

По крайней мере, в энциклопедии так и сказано: «Религиоведение изучает закономерности возникновения, развития и функционирования религии, ее строение и различные компоненты, ее многообразные феномены, как они представали в истории общества, взаимосвязь и взаимодействие религии и других областей культуры… Предмет религиоведения суть систематическое исследование религии как части человеческой культуры и историческое исследование религий в прошлом и настоящем». Как раз все то, что владыка Иларион и профессор Пивовар предлагают считать в наших просторах теологией.

Если честно, то пусть называется, как угодно. Хотя по сию пору непонятно, какого результата ожидают от затеи что Церковь, что государство. Если «изучать конфессии» не елейно, а беспристрастно, то откроется много такого, что верующим совсем не понравится. А если какой-нибудь зарвавшийся теолог, приблизит данное религиоведение впрямь к теологии и попытается подробно изучить вопрос о том, как складывался образ Бога в религиях, каков он там в итоге сложился и как повлиял на религиозное сознание, доведя его до сегодняшнего убогого состояния, то никакая диссертационная комиссия данную работу не примет. Она обзовет несостоявшегося ученого атеистом и пожурит за то, что вместо того, чтобы писать, как все, о почитании святого Спиридона Тримифунтского в древнем Новгороде и после спокойно печататься в «Вестнике богословия», куя себе научную карьеру, он встал на скользкий путь отрицания исторической значимости «конфессий» и их решающей роли в деле строительства государства.

На сегодняшний момент известны две формы светского религиозного образования. Это «как на Руси» — Закон Божий. И «как на Западе» — религиоведение. Первый рождает плод в виде равнодушных к религии масс, второй создает узкий грамотный междусобойчик, не способный привязать хоть как свою грамотность к вере, не знающий дальше, что с ней делать, кроме как продолжать наковыривать разные «религиозные тонкости». Готовы ли в России «конфессии» создать гибрид их этих двух форм и лавировать между ними, создавая иллюзию тотальной духовной грамотности?

Или они всерьез настроились искать путей критического осмысления себя, надеясь таким путем подготовить людей, способных к оживлению духовной жизни? Во второе верится с трудом, поскольку в «конфессиях», образно выражаясь, на сегодняшний момент не обнаруживается иных «богословов», кроме тех, кто занят отцеживанием комаров в огромной свалке «векового духовного опыта». Так что использовать площадку светской высшей школы для реанимации в России массового религиозного сознания на сегодняшний день выглядит затеей крайне сомнительной. Хотя пока первый легкий успех в этом деле все же явлен. Сумели же назвать религиоведение теологией, то есть хотя бы в названии заложили возможность апгрейда дисциплины до чего-то более значительного.