После выборов партии померятся коалиционным потенциалом
Как известно, честная конкуренция приносит потребителям плоды в виде более высокого качества товаров и услуг при меньших ценах. Конкуренция в политике также полезна для избирателей, однако оценить её совершенство непросто.
Перед выборами партии и кандидаты конкурируют между собой за голоса избирателей. А после дня голосования на протяжении всего срока полномочий они будут конкурировать между собой (и от имени избирателей) в рамках законодательного органа в ходе повседневной законотворческой деятельности.
Много — не значит лучше
Исторически, одним из первых способов оценить степень конкуренции был простой пересчёт представленных в законодательном органе партий. Несмотря на то, что полученное число ничего по существу не говорит о сравнительном весе и влиятельности партий, такой подход по-прежнему бытует в общественной жизни. Так, журналисты в позитивном ключе пишут о том, что в том или ином органе есть представители, к примеру, четырёх или пяти партий — как будто такое наблюдение само по себе является свидетельством продуктивной, конкурентной многопартийности.
Для оценки политического веса партий (по численности фракций или по числу полученных голосов) в политической науке были разработаны коэффициенты эффективного числа партий. Наиболее известной является формула Маркку Лааксо и Рейна Таагеперы, однако существует и ряд других, в т.ч. разработанная российским политологом Григорием Голосовым. С помощью этих формул совокупность партий сводится к некоторому числу, в котором учтено не только количество партий, но и их относительный вес.
Так, по формуле Лааксо и Таагеперы эффективное число партий в Законодательном собрании Санкт-Петербурга IV созыва было 3,109; а для V (последнего по времени) созыва — уже 3,823. При этом стоит напомнить, что в IV созыве были представлены только четыре партии, а в V — уже пять.
Однако с этим коэффициентом связано другое заблуждение — что по его значению можно непосредственно судить о количестве значимых для деятельности органа партий. Иными словами, что значение 2,5 означает наличие двух крупных, полноценных фракций и одной второстепенной. На самом же деле, эффективное значение партий говорит в основном о степени фрагментации фракций — доминируют ли несколько крупных или же есть много примерно соразмерных.
Размер не имеет значения?
Для того, чтобы однозначно ответить на самый волнующий избирателей вопрос — имеют ли депутаты поддержанных ими партий достаточное влияние в законодательном органе, чтобы полноценно участвовать в принятии законов — нужно использовать другие критерии. А именно, индексы коалиционного потенциала. В основе этих индексов лежит представление о том, что депутаты голосуют дисциплинированно, в соответствии с позицией своей партии, а партии, в свою очередь, для принятия законов формируют коалиции друг с другом, чтобы заручиться заветным большинством голосов (т. е. более чем половиной голосов, чего хватает для гарантированного принятия подавляющего большинства решений).
И тут оказывается, что размер фракции сам по себе не является однозначным критерием, по которому можно судить о её влиятельности. В некоторых комбинациях размеров фракций даже самые маленькие могут оказаться довольно влиятельными потому, что будут высоко востребованы в качестве партнёров по коалициям.
Индексов коалиционного потенциала существует несколько, и они воплощают различные представления о динамике процесса формирования коалиций. Наиболее известным и, по совместительству, простым в объяснении является индекс Банцафа.
Индекс вычисляется достаточно просто. Сначала нужно составить все возможные варианты выигрышных коалиций,
Индекс — не приговор
В Законодательном собрании Санкт-Петербурга IV созыва были представлены четыре партии. Из них у «Единой России» индекс коалиционного потенциала был равен 0,5; для КПРФ, ЛДПР и «Справедливой России» он был одинаков и составлял 0,167. В городском парламенте V созыва представленной оказалась также партия «Яблоко», и картина изменилась: у «Единой России» коалиционный потенциал составил 0,565, у ЛДПР 0,043, а у остальных партий (КПРФ, «Яблоко», «Справедливая Россия») он был равен 0,130. Оказалось, что увеличению общего числа партий (и даже снижению числа голосов у партии-лидера) сопутствовал рост коалиционного потенциала лидера и уменьшение его у других участников. При этом, однако, ни одна из партий не имела «декоративной» роли — все партии могли гарантированно повлиять на принятие решений в той или иной мере.
Несложно подсчитать, что при наличии партии, которая сама по себе имеет более половины мест в законодательном органе, коалиционный потенциал оставшихся будет равен нулю. Это, конечно, незавидная для них ситуация, хотя и не окончательный приговор — остаются неформальные способы влияния на принятие решений, например, сила харизмы или риторики; однако учитывать позицию других партий доминирующая фракция формально никак не обязана. Коалиционный потенциал же показывает «гарантированный минимум» влияния фракций, который не зависит от человеческого фактора.
***
Как мы видели выше, действовавшая последнее десятилетие избирательная система в Санкт-Петербурге характеризуется оптимистичными показателями как с точки зрения представленности партий, так и их коалиционного потенциала. Сможет ли новая система продемонстрировать аналогичный уровень конкуренции — станет ясно уже на следующей неделе.