Питер Брейгель-старший. Вавилонская башня. 1563

Мне часто приходилось указывать на сходство Латвии со скотным двором Джорджа Оруэлла. 1984 год стоит на дворе в этой стране уже два десятилетия. Ещё столько же и в латвийских газетах можно будет на правах последней новости цитировать строки из романа Евгения Замятина «Мы»:

"Вчера состоялся давно с нетерпением ожидавшийся всеми День Единогласия. В 48-й раз единогласно избран все тот же, многократно доказавший свою непоколебимую мудрость Благодетель. Торжество омрачено было некоторым замешательством, вызванным врагами счастья, которые тем самым, естественно, лишили себя права стать кирпичами обновленного вчера фундамента Единого Государства. Всякому ясно, что принять в расчет их голоса было бы так же нелепо, как принять за часть великолепной, героической симфонии — кашель случайно присутствующих в концертном зале больных…»

Без особой натяжки замятинская антиутопия приложима к выборам без реального выбора по-латвийски. Вот уже четверть века при формировании правительства и назначении высшего руководства страны волеизъявление русских латвийцев — 37,2% населения Латвии — воспринимается именно как «кашель случайно присутствующих в концертном зале больных», если не откровенных врагов осуществлённой вековечной мечты латышского народа о счастье в этнократическом раю. Такой же досадной помехой безмятежному счастью под эгидой режима латышской этнократии воспринимаются любые заявления о естественных правах и интересах русских в Латвии.

С точки зрения господствующего режима такие заявления равносильны вражеской вылазке или диверсии. Те же, кто высказывается в пользу интересов русского населения Латвии, подлежат ведению Бюро Хранителей латышско-этнократического образца — полицейской спецслужбы под названием «Полиция безопасности МВД Латвийской Республики» (ПБ).

Формально ПБ является латвийским аналогом ФСБ России, но общего, по сути, между ними нет. Вся современная суть ПБ вполне отражена в её историческом преемстве от Политической охраны МВД, Политического управления МВД и Управления политической полиции, как называлась эта полицейская структура Латвии в период с 1920 по 1940. Этот факт акцентируется и в исторической справке на домашней странице ПБ в интернете. ПБ гордится таким прошлым, однако всё же пасует перед пресловутыми европейскими ценностями, соблюдая минимум правил приличия. Так, в официальной исторической справке не говорится о том, что современное название ПБ совпадает с названием одной из карательных структур, орудовавших на территории Латвии в период нацистской оккупации. Совпадение это не случайное, а знаковое. Воссоздание Полиции безопасности по форме и сути её деятельности следует рассматривать в контексте ползучей реабилитации нацизма, осуществляемой режимом латышской этнократии.

Главной задачей ПБ в Латвии является подавление русского общественно-политического движения. Об этом со всей однозначностью говорит содержание ежегодных отчётов данной спецслужбы и обзор публичных проявлений её деятельности.

Большую часть ежегодных отчётов ПБ традиционно занимает раздел по названием «Охрана конституционного устройства», в котором главным образом обозревается вполне правомерная общественно-политическая деятельность русского сообщества Латвии, с указанием конкретных организаций и имён противников латышско-этнократического счастья. При этом аналогичного обзора латышской общественно-политической деятельности в ежегодниках ПБ нет. Упоминание имён одного-двух внесистемных и уж слишком откровенных латышских неонацистов и связанных с ними организаций в счёт не идёт, поскольку призвано имитировать объективность подхода ПБ. Не предвзятый качественно-количественный анализ содержания ежегодников ПБ свидетельствует о явной направленности работы ПБ против любых проявлений общественно-политической воли русских латвийцев.

Упоминание в ежегоднике ПБ для русского латвийца сродни попаданию «под Колокол» в замятинской антиутопии. И в этом антиутопическом ключе все русские фигуранты ежегодников ПБ являются кандидатами в такие «враги счастья», которые подлежат Машине Благодетеля. Повышенное внимание ПБ к конкретным активистам русского сообщества в Латвии оборачивается для них потерей работы, крахом профессиональной карьеры, разрушением бизнеса, нарушением их права на неприкосновенность жилища и тайну личной жизни. Наиболее же принципиальные и дееспособные противники режима латышской этнократии сталкиваются ещё и с подавлением методами политически мотивированного уголовного преследования.

Таким образом, бюджет ПБ представляет собой прямые затраты латышской этнократии на подавление правозащитной воли русских латвийцев. Надо признать, ущербное состояние русского движения в Латвии во многом является результатом эффективности работы ПБ.

Латышско-этнократическое Бюро Охранителей располагает всеми необходимыми ресурсами и карт-бланшем для полного подавления публичных проявлений русской политической воли в Латвии. В то же время контекстный анализ динамики роста бюджета ПБ говорит, что руководство спецслужбы едва ли пойдёт на это. И если бы даже русская политическая воля в Латвии совершенно иссякла, то ПБ её обязательно бы имитировала. Едва ли в глазах латышских этнократов есть лучшее оправдание стремительного увеличения бюджетных ассигнований на нужды ПБ — с 6 309 467,84 евро в 2010 году до 12 076 774 евро в 2016-ом, т. е. вдвое больше за семь лет, чем ощущение «реальной опасности» русского восстания против гнёта латышской этнократии.

Кто-то скажет, что это преувеличение, что антиутопия «Мы» никакого отношения к Латвии не имеет. Но разве не входит в состав правящей коалиции и павительства так называемое Национальное, а в действительности неонацистское объединение VL-TB/LNNK?! Разве эта политическая сила не организует в многонациональной Риге ежегодные факельные шествия под лозунгом и выкрики «Мы — латыши«?!

Если Латвия не стала столько же законченным образованием, как Единое Государство в антиутопии Замятина «Мы» или Океания в антиутопии Джорджа Оруэлла «1984», то не от избытка совестливости у латышско-этнократического истеблишмента. Государство исключительно латышей такое же абсолютное зло, как и государство нацистов, но, по счастью, намного более слабое и трусливое. Однако этническая совесть не оставляет места для совести в общечеловеческом понимании этого слова. Применение насилия по этническому признаку для такого режима лишь вопрос соотношения сил и выбора времени.

Режим латышской этнократии категорически несовместим с закреплёнными в международном праве идеалами человечества, этот режим должна постигнуть та же судьба, что и режим апартеида в ЮАР, и чем скорее, тем лучше для всех, включая самих же латышей. Латышско-этнократическое «Мы» преступно и подсудно в качестве одного из преступлений против человечества.