Решение Великобритании о выходе из ЕС, несомненно, историческая веха, определяющая новый баланс сил, последствия которого пока просчитываются теоретически. Что же касается практической стороны проблемы, то суть ее заключается в исчезновении европейской перспективы для таких стран, как Турция, Украина, Молдавия и Грузия, которым суждено надолго застрять в «зоне влияния» между Западом и Востоком. Причем под Востоком имеется в виду прежде всего Россия. В этом смысле пока не просто определить дальнейшее развитие процесса ни в каком из временных отрезков: ни в краткосрочной, ни в долгосрочной перспективе.

Александр Горбаруков ИА REGNUM
Brexit

В краткосрочной перспективе Брюссель попытается предложить Европе другую модель развития, думать о решении собственных внутренних проблем, а не о расширении и интеграции в ЕС третьих стран с большими проблемами, если вести речь только об Украине, Молдавии и Грузии. Это неизбежно изменит или внесет серьезные коррективы во внешнюю политику ЕС, чтобы, как утверждает германский эксперт из Гамбургского университета Томас Штраубхаар, «обеспечить в первую очередь тылы, предотвратить возможный «парад выходов» других европейских стран из союза». По его словам, «такая опасность нависает как Дамоклов меч над Европой, при любых решениях будет присутствовать постоянный страх дать новый повод, чтобы покинуть ЕС». Даже известный американский финансист и миллиардер Джордж Сорос назвал распад ЕС после выхода из его состава Великобритании «практически необратимым». Не так давно Швейцария отозвала заявку на вступление в ЕС, а до этого свой запрос отозвала и Исландия.

Однако для Украины, Молдавии и Грузии, для которых европейский проект является исторически относительно новым, это означает крах главного и финального внешнеполитического вектора. То же касается и Турции, но тут ситуация иная. Она почти 30 лет пытается стать членом Евросоюза, но переговоры о вступлении в союз то продвигаются, то останавливаются под разными предлогами. По большому счету Анкара в душе понимала и понимает, что ее никогда не примет Брюссель и никогда не собиралась передавать ему часть своего национального суверенитета, хотя такая задача ставилась частью политических сил страны, имея в виду расширение демократического процесса внутри государства. Но для Партии справедливости и развития президента Турции Реджепа Эрдогана «игра» с ЕС использовалась как инструментарий для достижения определенных внешнеполитических задач, хотя Анкара все время заявляла, что «Европа могла бы использовать Турцию в своих интересах на Ближнем Востоке».

По мнению турецкого политолога Ченгиза Актара, работающего в Центре политики Стамбульского университета (IPC), «диалог Анкара-Брюссель в последнее время стал напоминать балаган». Когда появилась проблема беженцев, то Турция сначала заявляла о необходимости ускорения процесса приема ее в ЕС, затем потребовала введения безвизового режима с ЕС, хотя сейчас из почти 80 млн граждан страны только 8−10 млн имеют на руках заграничные паспорта. Согласно Актару, Эрдоган по проблеме беженцев ставил под удар ЕС, выставляя ему тест на следование собственным нормам, принципам и стандартам. Более того, сейчас Анкара грозится нанести еще один удар по мантре Брюсселя. Президент Эрдоган заявил, что в стране может пройти референдум с вопросом, нужно ли Турции вступать в Евросоюз или ей отозвать свою заявку, которая была подана еще в 1963 году. При этом он призвал руководство Евросоюза подумать, «что оно будет делать, если Турция откроет границы и беженцы пойдут в Европу», добавляя, что «ЕС не хочет принимать Турцию в свои ряды, так как она является мусульманской страной, что является дискриминацией». По мнению влиятельной британской газеты The Guardian, таким образом Эрдоган пытается дискредитировать в глазах своих граждан так называемую западную демократию, которая часто выставлялась в Турции в качестве образца, которому необходимо подражать. Турция стала делить Европу на «христианскую» и «исламскую», сигнализируя корректировку или смену в своем европейском курсе, загоняя в угол ЕС в миграционной политике. «Если ЕС не изменит свое поведение, то его ждут и другие случаи выхода стран, и что будет делать Брюссель, если Турция откроет границы и беженцы пойдут в Европу», — констатировал Эрдоган.

Вряд ли Брюссель пойдет на изменение своей политики в отношении Турции, даже если она и проведет референдум по членству в ЕС, поскольку все понимают, что европейцы не способны интегрировать Турцию. Плюс к этому и опасения того, что ЕС граничил бы непосредственно с воюющими государствами, такими, как Сирия и Ирак, а также с территориями, контролируемыми «Исламским государством» (ИГИЛ — структура, запрещенная в России). С другой стороны, членство Турции в ЕС, как считает один из европейских экспертов, «стало бы еще одним источником трений между обеими сторонами и группами европейских стран, нежели консолидацией стратегических отношений». И что будет происходить в случае, если ЕС, потеряв Турцию в качестве главной точки на Ближнем Востоке, утратит возможность проводить какую-либо эффективную политику в этом регионе, лишаясь стимулов инициировать преобразования в мусульманских государствах по европейским стандартам. Но проблема и в том, насколько далеко готова Турция идти по пути расширения своего внешнего влияния без европейского тыла, и намерена ли она замыкаться на вопросах внутреннего перераспределения политических и экономических полномочий, хотя по многим признакам она демонстрирует наличие своей внешней политики и безопасности за скобками интересов англо-саксонских союзников.

Президент Эрдоган уже выразил недовольство отношениями Турции и США, заявив, что турецкие ожидания в области внешней политики также не оправдались и открыто выразил надежду на восстановление отношений с Россией. «Я надеюсь, что мы вернемся к прежним старым временам и наши отношения скоро восстановятся и станут еще более сильными», — отметил Эрдоган.

Равным счетом, но уже по иным причинам, это касается Украины, Молдавии и Грузии на постсоветском пространстве, их ожиданий, что Брюссель предложит совместную геополитическую стратегию, и не получится ли так, что в будущем придется — как в 1930-х годах — иметь дело со стороны Европы уже с германоцентричными, а со стороны России — евразийскими проектами. Так что как для стран, которые пытались стать членом ЕС до выхода из него Великобритании, так и для тех, кто инициировал интеграционные процессы в Евразии, наступает момент определения долгосрочных стратегических приоритетов.