Дарья Антонова ИА REGNUM
Имена детей, погибших в Карелии

Несколько дней назад произошла трагедия на Сямозере в Карелии. Погибли дети. Много. Новость всех потрясла, заставила сопереживать, задаваться вопросом, как же такое стало возможно. Особенный шок и непонимание вызвало то, что гибель детей была не результатом стихийного бедствия с его неизбежностью, той неизбежностью, которая наступает, когда природа, не спрашивая, обрушивается на людей. То есть когда жертвы действительно неизбежны. Достаточно очевидно, что на Сямозере имело место легкомыслие взрослых, допустивших (организовавших?) выход подростков на лодках в шторм. И наверняка следствие разберет трагическую историю со всех сторон. Но есть одна сторона, о которой вряд ли нам поведает господин Маркин, обычно освещающий громкие расследования. Потому что не дело Следственного комитета разбираться с нравственным здоровьем общества. Оно это или сделает само, или — нездоровье победит.

Наше общество уже весьма нездорово. В нем возможны не только такие происшествия, говорящие об утере элементарных норм ответственности конкретными лицами, взявшимися вести работу с детьми. Оно перестало понимать, когда чему место. Например, утеряло чувствительность к недопустимому в подобных ситуациях. Ситуация с трагедией на озере требовала серьеза и сдержанности, она из тех, которые нельзя использовать для пиара или анти-пиара, вообще для какой бы то ни было «полезной» возни. А что мы видим? С одной стороны, вроде очень искреннее сострадание, а с другой… как-то уж слишком быстро и охотно общество включается в кампанию шельмования, сооружаемую на возникшей эмоциональной волне. Нет, шельмование даже не руководства лагеря, допустившего то, что привело к гибели 14 детей, это было бы понятно. Я имею в виду голосование за… снятие с должности П.А. Астахова, запущенное 24 июня на Change.org, известном интернет-ресурсе.

Тех, кто разместил петицию, якобы очень возмутила фраза Уполномоченного по правам ребенка. Так возмутила, что они тут же начали полноформатную политическую агитацию. Сказанную Астаховым в беседе со спасшимися девочками фразу, возможно, кто-то сочтет неловкой (мне она такой не кажется). Однако именно неловкой, а не издевательской, как это тут же постарались подать. Уверена, любому не ангажированному человеку, посмотревшему коротенькую запись (она доступна) это очевидно — что есть неловкость самой ситуации, в которой взрослый человек пытается найти язык с травмированным подростком. И делает это не худшим образом, кстати (для тех, кто понимает).

А вы — пробовали говорить с подростками, пережившими такой ужас? Вы — точно знаете, какой надо брать тон? Или вы в домашних тапочках рассуждаете о том, что от вас бесконечно далеко? Уж точно дальше, чем от Уполномоченного, непрерывно мотающегося по стране с ее неблагополучными детскими домами и прочими «прелестями». Просто родом своей деятельности вынужденного приобрести опыт контакта с несчастными детьми.

Павел Астахов говорит, что отправился на беседу, получив точные инструкции от психолога. И именно их придерживался. У меня лично нет оснований этому не верить. Поскольку, не раз общаясь с профессионалами, работающими в зонах стихийных бедствий либо с жертвами терактов, я слышала примерно то же: нельзя подхватывать состояние погруженных в мрак людей, лить совместные слезы, надо перенастроить их на иной лад разговора, зацепиться за то, что выведет их из затягивающего ощущения бессильной жертвы. Самым ли удачным или нет было отдельно взятое слово — Павел Астахов явным образом осуществлял именно такой «психотерапевтический план». В конце концов, он не профи, а потому просто обязан, хочу подчеркнуть это слово — обязан, вступая в контакт с психологически нестабильными жертвами катастрофы, строго исполнять инструкции психолога. Кстати, детей, по свидетельству врача, он разговорил не худшим образом.

Делать из данной явно проходной детали «историю», да еще на таком пафосе… это надо очень, ну очень хотеть! Причем не по причинам, обозначенным в воззвании на Change.org.

Кому-то П.А.Астахов в его должности крайне мешает. И даже нетрудно догадаться, кому и почему. Родительскому сообществу тут и догадываться нечего — хорошо известно, что Уполномоченный в целом не поддерживает навязываемые России западные технологии работы с семьей — то, что обобщенно называют «ювенальной юстицией». Вот и на днях снова «провинился» — поддержал коллективный родительский протест по поводу принятого Госдумой 21 июня абсурдного законопроекта об особых «нормах» для «близких людей». «Близкие» — это теперь такая категория в праве! Отягчающее обстоятельство, делающее членов семьи «особо неравными» перед законом. Астахов счел данный законопроект антисемейным и открыто заявил, что будет действовать на стороне родителей против лоббистов ювенальной юстиции. Надо полагать, за это ему «ответка» и прилетела. Или по совокупности.

Но это не так важно в конце концов — за что конкретное. Поскольку повод — он и есть повод. Мне кажется намного более важным другое. То, с какой легкостью в нашем обществе трагедия оказывается всего лишь поводом свести с кем-то счеты. Как под разговоры о нравственности заводят политически выгодную «движуху», фактически устраивают флешмоб на костях, а общество… оно с удовольствием «заводится», поддерживает это совершенно безнравственное использование несчастья. «Всё на продажу» — был когда-то такой знаковый фильм Анджея Вайды. Тогда — тогда! — он поразил наше общество любованием тем, как люди богемы, оказывается, могут все превращать в успех. Даже гибель своего искренне любимого друга — фильм-то был исповедальным и наполовину документальным. С тех пор общество сильно продвинулось в сторону цинизма. И его — как раз ту его часть, которая регулярно бывает заворожена рассуждениями о «слезинке ребенка» — уже почти не удивляют живость и находчивость создателей очередного флешмоба на очередной слезе.

Хочется напомнить тем, кто без устали эксплуатирует данный образ в политических целях: у Достоевского была еще одна бессмертная фраза — «Некрасивость убьет!».