Спаси! Советский плакат

«Когда я их увидела, я сказала, что в доме только я и ребенок. Выставив вперед щит, дубинки и электрошокер, они двинулись в нашу сторону. Я бросилась в детскую, спрятала ребенка в коляску, преградив им путь с просьбой остановиться и объяснить, в чем дело, на что меня ударили шокером, отчего я упала и получила еще несколько ударов шокером и дубинками, ударилась об угол стены головой, после меня один тащил за волосы, другой пинал ногами, выволокли на улицу босиком, в тонкой кофте, которую с меня почти содрали, и леггинсах, там в это время находились неизвестные без формы, около десяти человек». (Из заявления в РВС).

Недавно в п. Бурея произошел дикий «ювенальный» случай, бурно сейчас обсуждаемый в СМИ Амурской области. Бурея — в двухстах километрах от Благовещенска-на-Амуре, именно там недавно «брали» шестимесячного ребенка, ворвавшись в дом к одинокой матери под прикрытием омоновского металлического щита и «вырубив» ее электрошокером. А чтоб не мешала своим криком и не бросалась вслед, еще и скорая вколола нечто, парализовавшее ее на два следующих часа.

По данным МВД, правда, в действие была пущена только резиновая дубинка, а не электрошокер. Ну, стремление полицейских смягчить картину беспредела понятно, однако следы от применения спецсредств потерпевшая сфотографировала, разобраться можно.

Началось всё с нежелания мамы делать ребенку прививку от гепатита без консультации иммунолога и желания поликлиники эту прививку непременно сделать. Поскольку — план по вакцинации. А также — негласное распоряжение опеки отслеживать родителей-антипрививочников как якобы опасных для детей. (Хотя прививки, вообще-то, как мы все знаем, дело добровольное). Данная «строптивая» мама, Ольга Исхакова, антипрививочницей не являясь, имела веские основания именно этой прививки опасаться. Как позже выяснилось, была права. Участковый врач поначалу пыталась на Ольгу давить, потом был состряпан донос в полицию, подключилась опека, и как результат — «штурм» дома и триумфальное «спасение» ребенка. Его вынесли из дома в холодное, фактически еще зимнее время в распашонке и ползунках, оставив мать в полубесчувственном состоянии посреди учиненного полицией погрома.

Решение о штурме принималось не в состоянии аффекта. Повод, который чиновники до сих пор считают достаточным: они (чиновники) давно не видели ребенка! Не своего, а Ольги! А у них, они считают, должен быть каждый ребенок под контролем. «Чужих детей не бывает!» — это они теперь понимают в том смысле, что все дети государственные. Как в Финляндии, где вообще нет понятия родительского права. И они сидели, тренировали свое воображение — а вдруг ребенок убит, расчленен, распродан на органы… В психиатрии это называется «синдром умной Эльзы».

Обстоятельства этой дикой истории рассказывает сама пострадавшая. Ее интервью стоит посмотреть. Погрузиться в подробности и убедиться, что это ровно тот «ювенальный фашизм», о котором мы давно предупреждали. О котором так возмущенно говорят, когда обнаруживают его где-нибудь в Норвегии и Финляндии. Или в Швеции, где однажды ребенка отбирали у матери с применением свето-шумовой гранаты. Получается, за рубеж ездить не надо — этот фашизм уже тут. И жанр боевика тоже осваивается. Так сказать, «скандинавские ужасы с доставкой на дом». Всё, граждане, приехали!

К сожалению, граждане у нас, узнав о таких шокирующих случаях, загораживаются мемом «просто так ничего не бывает» и убеждают себя, что раз в их семью не врываются (пока) подобным образом, так значит, семьи, подвергшиеся карательным акциям, — недостаточно хороши, родители — маргиналы. Ну, а с ними, хорошими, правильными родителями, конечно же, ничего такого не случится.

Напрасное обольщение! При сегодняшних темпах перекодировки сознания работников служб, «отвечающих за детей», столкнуться с оскалом ювенального фашизма может всякий и в любую минуту. Потому что эти работники — включая определенную часть сотрудников детских учреждений (садов, школ, поликлиник), которых теперь заставляют фиксировать каждый детский синяк и немедленно доносить об этом «страшно подозрительном» факте — стремительно теряют нормальную человеческую картину мира. Как-то так произошло, что они вообразили — и на полном серьезе! — будто влезать в чужую семью нормально. Что «трудная жизненная ситуация» измеряется чисто материальными показателями, а значит… значит, забрать ребенка фактически «за бедность» и передать в опекунскую семью (которой, в отличие от кровной, будут платить не только за его содержание, но еще и большую зарплату опекунам) — правильно.

Еще одна странная уверенность — будто медикам мнение родителей в спорных вопросах не надо даже учитывать. И если семья отказывается от чего-то, навязываемого районной поликлиникой, — от той же вакцинации или, как это было в одном московском случае, от взятия пункции костного мозга у двухлетней девочки без достаточных к тому оснований (по непроверенному ошибочному анализу), — то ее можно обвинить в нанесении вреда, тащить в суд, ставить на учет КДН, в перспективе — лишать родителей прав.

Родители в этой новой ведомственной картине мира не решают, что есть благо для их ребенка, зато отвечать за всё плохое, что с ним может даже теоретически случиться, должны именно они. И при этом — sic! — они не имеют права его воспитывать. Ведь воспитание часто предполагает наказание за проступок, а даже суровый разговор с провинившимся легко квалифицируется как «психологическое насилие» над дитятей (которое, заметим, остается таковым и в переходном возрасте, и аж до 18 лет). То, что травмировать ребенка нельзя, — это азы ЮЮ. Что уж говорить о легком телесном наказании, пусть и не принесшем никакого вреда здоровью. Ну да, те самые шлепки, подзатыльники, упаси Бог, ремень. Как это происходит на деле?

Вот один из недавних звонков на горячую линию РВС. Обращается мать подростка (тоже, кстати, с Дальнего Востока, с Камчатки), у сына в портфеле был обнаружен чужой телефон, а также сигареты. Откуда телефон, он отказывался говорить и возвращать его тоже не желал. В ходе «разборки» отец (приемный, но всегда относившийся к сыну, как к родному) залепил парню пощечину и еще подвернувшимся шнуром по подвернувшейся задней части тела, на шум прибежала мать… Согласитесь, случай не из разряда «изуверских». Бурная семейная сцена в конечном итоге завершилась миром и искомым воспитательным результатом: парень на следующий день украденный телефон отдал. Но в школе заметили след от удара. И — завертелось. Дознание, отобрание ребенка и перемещение его в семью биологического отца, мальчиком никогда не интересовавшегося, и тут же отправившего его далее — к бабушке-алкоголичке, уж точно не способной опекать трудного подростка. Разумеется, ударившему — уголовное дело по ст. 116. И… начало процесса по лишению матери прав за то, что (не поверите!) она не развелась с мужем, «обидчиком ребенка». То есть по неведомо каким законам — законов таких нет — семью стали разрушать. А подростку, которого в семье вовремя остановили, чтоб не двинулся по кривой дорожке, показали, кто «прав» и как вокруг него якобы должны бегать на цырлах, что бы он ни учинил. Что из этого будет, надеюсь, всем разумным людям понятно?

Но почему это непонятно «ответственным за детей инстанциям» — ПДН, КДН, опекам, судьям, в конце концов? Неужели так трудно переложить эту историю на себя? И неужели субъекты, вовлеченные в круговорот (так и хочется сказать, «круговую поруку») межведомственного взаимодействия, будучи еще и людьми, никогда не учили собственных детей уму-разуму? Что за профессиональная деформация происходит с ними? А главное, с какого, извините, перепугу, наплевав на наличие закона и Конституции, они по всей стране стали действовать не по ним, а по инструкциям неких фондов, то есть документам, заведомо юридически более ничтожным?

Три года назад на съезде родителей (он же — учредительный съезд РВС) в Колонном зале неожиданно появился президент В. Путин. Представьте, это действительно было полной неожиданностью для собравшихся. И, как оказалось, довольно приятной неожиданностью — потому что президент, придя к родителям, взволнованным начавшимся введением у нас западных ювенальных подходов, сказал, что ЮЮ в России не будет. Сказал твердо. Обещал то есть. А ему было сказано в ответ, что гражданское общество будет следить, чтобы всё было именно так, как обещано.

И оно — следит. И не только следит. Учрежденное на том съезде «Родительское Всероссийское Сопротивление», работая в регионах, непрестанно спасает семьи, разрушаемые этой самой ЮЮ. Да-да, той, которой у нас «нет, и не будет»! Она, понимаете ли, есть на самом деле. И чем дальше, тем увереннее и «отвязаннее» она действует. Видимо, оправившись от первого удивления, лоббисты и заинтересованные в ЮЮ чиновники решили, что народу «до Бога высоко, до царя далеко», авось пройдет, как задумано. То есть как задумано на Западе и предписано к исполнению в России. И ведь не ошиблись они в этом своем расчете: действительно, очень уж далеко дальневосточной глубинке до «царя»! И значит — гуляй не хочу местная мелкая власть, выполняя чьи-то насквозь ювенальные инструкции.

Инструкции рождены в недрах солидных фондов с очень гуманными названиями — скажем, «Национальный фонд защиты детей от жестокого обращения» или «Фонд поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации»… Фонды могут быть даже связаны с российским правительством, но… но совершенно не считают себя связанными российским законодательством и продекларированным российской властью курсом на поддержку семьи. Такие вот у нас действуют высоко независимые фонды. Но что же это значит? Почему ведомства руководствуются инструкциями, а не законом? Это очень серьезный вопрос, требующий отдельного разбора.

Говорят, что у нас в законодательстве и слов-то таких нет — «ювенальная юстиция». Анекдот в том, что слов нет, а ОНА есть… Грустный анекдот из серии «про Вовочку».

И совсем уж не смешной анекдот: только что стало известно, что на Ольгу Исхакову завели уголовное дело по избиению полицейских, по ст. 318 ч. 1 УК.