Флаг современной Турции

Война с Турцией, начавшаяся в 1806 г. благодаря интригам французской дипломатии, оказалась тяжелой и длительной. Её не удалось закончить быстро, решительным ударом союзных флотов на Проливах. Тем временем в турецкой столице назревал переворот. Султан Селим III попытался создать более надежную и новую армию, получившую название «низам-и джедид». Европейские офицеры, в основном шведы и венгры, взялись за обучение солдат, для которых были построены новые казармы, введена униформа и единообразное вооружение. Довольно быстро была создана вполне боеспособная пехота и артиллерия. Первоначально численность новой турецкой армии была относительно невелика — около 1600 чел., потом ее увеличили до 12 тыс. Она хорошо показала себя во время боев с французами в Палестине, но султан опасался расширять ее действие на всю империю. Более того, «низам-и-джедид» в начале русско-турецкой войны не были отправлены на Дунай, так как султан опасался переворота. В 1805—1807 гг. Селим III попытался развернуть «низам» в полную силу, но не успел сделать этого. Султан становился все менее популярным. Тем временем Александр I, ведя войну с Наполеоном в Восточной Пруссии, попытался нанести удар по французскому влиянию в Константинополе.

26 апреля 1807 г., к вице-адмиралу Сенявину был отправлен специальный курьер с рескриптом императора, извещающим командующего эскадрой о желании императора «восстановить мир между нами и империей Оттоманской на основании трактатов, до последнего разрыва существовавших; следовательно, всякое предприятие, имеющее в виду какое-либо завоевание на счет Порты, было бы совершенно противно умеренным и бескорыстным моим правилам и намерениям». Переговоры с турками должен был вести прибывший несколько ранее в качестве доверенного лица Александра I полк. К.О. Поццо ди Борго, прибывший на эскадру 12 мая 1807 г. Он должен был настаивать на удалении из Константинополя Себастьяни и остальных французов и на признании покровительства сербам. «Особый интерес, — гласила инструкция императора, — который мы имеем к этой нации, как по равенству религии, так и для того, чтобы не обмануть доверия и преданности, всегда ею нам оказываемой, не позволяет нам предать ея в полное распоряжение правительства, тем более свирепого, чем более оно слабо, расстроено и которое, вследствие того, не будет знать границ своим ненависти и преследованию». Обстановка не располагала к доверительным контактам. 10 мая в Дарданелльском сражении Сенявин нанес поражение турецкому флоту и отбросил его в Мраморное море.

Турки всячески затягивали переговоры, возможно и по причине давно назревавшего в столице взрыва. Какой бы непопулярной ни была затянувшаяся война, никто не хотел брать на себя ответственность за заключение мира с таким традиционным врагом, каковым уже считалась в это время в Турции Россия. Турецкая сторона вступила в переписку с Поццо и Сенявиным, но уклонялась от точных ответов и обязательств. Один из русских морских офицеров, посетив турецкую столицу в 1798 г., отметил: «В Константинополе царствуют попеременно пожары, бунты и чума». В 1807 г. эта формула не претерпела изменений.

Ударной силой переворота стали янычары. Ранее этот корпус формировался за счет наборов мальчиков-христиан из завоеванных стран. Последний раз такой набор проводился при Мехмеде IV в 1685 г., после чего янычары превратились в наследственное сословие, значительная часть которого занималась ремеслами и торговлей. На службе оставалось не более 1% числящихся в корпусе, состоящем из 4 дивизий. В первой из них числился сам султан, что никак не гарантировало его неприкосновенности. Пехота, которая наводила ужас на соседей Оттоманской Порты, превратилась в ужас для нее самой. Янычары стали основной опорой для государственных переворотов. Мятеж в столице обычно начинался у огромных медных котлов, где янычарам раздавали еду — рис с маслом. Символ единства — они превратились в объект почитания. В случае недовольства котлы переворачивали и ставили напротив дворца — это был знак недовольства тем, как падишах кормит своих воинов — и использовать их в качестве барабанов.

26 мая недовольные янычары при полном одобрении улемов — мусульманских богословов — начали мятеж против нововведений. В них видели угрозу традиционным устоям Оттоманской империи. Недовольство янычар вырвалось на улицы столицы. Восставшие убивали попавшихся им в руки сторонников султана, а также христиан и иудеев, которые вынуждены были прятаться от толпы. Новые войска гарнизона Константинополя не смогли защитить своего создателя. 29 мая 1807 г. монарх-реформатор был свергнут. 12 министров султана были осуждены восставшими на смерть, их почти немедленно обезглавили, головы выставили насаженными на пики на центральной площади города. 13 июня новый султан Мустафа IV — двоюродный брат Селима — официально взошел на престол. 28 мая капудан-паша — командующий турецким флотом фактически известил Сенявина о разрыве контактов: «так как наш прежний султан скончался и так как на престол вступил султан Мустафа, я полагаю, что новый государь слишком занят и было бы некстати отправлять теперь к нему вашего офицера». Надежды на заключение мирного соглашения не оправдали себя, и миссия Поццо ди Борго закончилась провалом. Вновь возобновились военные действия в районе Проливов.

Вскоре в Тильзите русская политика совершила внезапный для многих, и в том числе для османов кульбит. 13(25) июня состоялась встреча Александра и Наполеона на плоту посреди реки Неман напротив гор. Тильзит (совр. Советск Калинградской обл.). Россия и Франция стали союзниками, что, впрочем, не сделало Париж по настоящему ценным партнером Петербурга на Проливах. Дальнейшие события показали, что авторитета Наполеона и способностей его представителей в Турции хватило только для того, чтобы способствовать началу войны, но никак ни ее прекращению.

15(27) июня 1807 г. Александр I подписал в Тильзите рескрипт на имя командующего Дунайской армией генерала от кавалерии И.И. Михельсона, сообщавший о желательности заключения мира. Командующий должен был воздержаться от активных действий, лишь сохраняя занимаемые позиции. Ему разрешалось только защищаться. 27 июня (9 июля) из Тильзита была отправлена и депеша на имя Поццо ди Борго, предлагавшая ему в связи с заключением мира между Россией и Францией вернуться в Петербург. Убежденный противник такого соглашения и личный враг Наполеона, Поццо предпочел подать в отставку. 28 июня (10 июля) 1807 г. император известил командующего об условиях соглашения в Тильзите относительно Балкан: вывод войск из Дунайских княжеств, впрочем, только после того, как Турция примет посредничество Франции и назначит полномочных представителей для переговорах об окончательном мире.

В связи с такими крупными изменениями в стане врагов и друзей России явно отпала и необходимость содержания эскадры Сенявина в восточной части Средиземного моря. 27 июня (9 июля) в Тильзите было подписано русско-французское соглашение о передаче Франции Котора и Ионических островов. По его условиям русская эскадра должна была сдать занимаемые ею крепости и отправиться в Кадикс. 28 июня (10 июля) последовал соответствующий приказ адм. Сенявину. Его положение у Дарданелл становилось небезопасным, так как русские корабли могли попасть в тиски между английским и турецким флотами. В августе 1807 г. Сенявин получил известие о заключении Тильзитского мира и вынужден был оставить район Архипелага. Уход русских войск и приход французов, сразу же ликвидировавших республику, вызвал на островах отчаяние и значительно понизил авторитет России в глазах греков.

Основная тяжесть задачи по подготовке мирного соглашения между Россией и Турцией была перенесена на Дунай. Сюда же прибыл и французский представитель для посреднических функций. 31 июля (12 августа) в местечке Слободзея (совр. Слобозия — Румыния) начались переговоры об условиях перемирия. С русской стороны их вел С.Л. Лошкарев. Как император в своем рескрипте от 28 июня (10 июля), так и глава МИД Будберг в своем письме от 29 июня (11 июля) поставили перед дипломатом цель добиться заключения перемирия на первом этапе переговоров, и вслед за этим — мира. Лошкареву были предоставлены значительные полномочия, однако не даны подробные инструкции. «Краткость времени, — писал министр иностранных дел, — не позволяет мне распространяться по всем предметам, на которые в бытность Вашу в том крае весьма нужно, чтоб внимание Ваше обращено было, но о том не оставлю войти с Вами в рассуждение после». Инструкции позже так и не последовали, что усложнило положение дипломата. Прежде всего, неясной для него оставалась судьба Дунайских княжеств. Между тем сменилось командование Молдавской армии. 5(17) августа 1807 г. умер ген. Михельсон. Командование армии как старший по званию временно принял генерал от кавалерии барон К.И. Мейендорф.

Турки с самого начала поставили вопрос об эвакуации русских войск из княжеств. Это серьезно взволновало их население и тех бояр, которые ориентировались на Россию. Неясной оставалась и судьба сербов. Французская дипломатия активно провоцировала турок на ужесточение требований, и особенно по отношению к повстанцам (в переговорах участвовал и позже подписал текст перемирия полковник А.Ш. Гильемино). 1(13) августа Лошкарев сообщил о ходе переговоров в Петербург, фактически это было напоминание об инструкциях, которых он не получил. 12(24) августа 1807 г. он заключил в Слободзее перемирие, которое продлилось до весны 1809 г. 13(25) августа Лошкарев отправил сообщение министру иностранных дел:

«Вчера подписали мы перемирие, которое я отправил сегодня к главнокомандующему для ретификации. Прошу покорнейше Ваше Высокопревосходительство испросить мне от Августейшего Монарха милостивейшего прощения, естьли я что-либо подписал противу видов Двора нашего: Вам не безизвестно по прежним моим отношениям, сколько трудов стоило мне трактовать об оном, наиболее же потому, что до сих пор не имел известия получить от Вас ни дополнительных наставлений, ни полной мочи, по коим бы я мог вернее основывать переговоры… Естьли же что-нибудь противу мыслей двора нашего и подписал, то как я почти во всех пунктах отношусь на мирные переговоры, то легко можно все сие исправить без всякого ущерба интересам нашим».

Дипломат имел в виду статью 2 перемирия, которая оговаривала, что перемирие потеряет силу, если переговоры о мире не закончатся ранее 3(15) апреля 1809 г. Военные действия прекращались на суше и на море, в течение 35 дней русские войска должны были быть выведенными за Днестр, а турецкие — за Дунай. При этом турецкие гарнизоны сохранялись в Измаиле и Браилове, а русское командование должно было вернуть бывшим владельцам боеприпасы и орудия, захваченные в ходе войны. Турция и Россия обязывались возвратить захваченные в ходе войны военные корабли и торговые суда. Кроме слабости русской армии, на принятие этого решения оказали влияние и расчеты на перемену настроений в Константинополе, где нарастали недовольство Францией и опасения по поводу русско-французского сближения в Тильзите.

На самом деле Наполеон не собирался идти на уступки России в районе Проливов, а вопрос о Константинополе не хотел даже и обсуждать. Максимумом уступок с его стороны в этом направлении могло быть лишь согласие на распространение русских владений вплоть до Балканского хребта. Впрочем, и это не могло бы порадовать султана. Он стремился восстановить контроль над своими владениями. Одной из самых важных проблем, с самого начала возникших еще на переговорах по перемирию, было упорное нежелание турок распространять перемирие и на сербов. В качестве промежуточного решения было решено удержать русские силы в Сербии в качестве гарантии того, что передышка не будет использована турками против повстанцев. Генерал Мейендорф ратифицировал текст перемирия немедленно, в штабе армии, в день его подписания 13(25) августа. Формально он не имел на это права, так как не был утвержден в должности командующего императором и не получал подобного рода полномочий.

Между тем в Петербурге были недовольны условиями соглашения. Только в начале сентября Будберг ответил Лошкареву. Еще не получив известия о результатах переговоров в Слободзее, он категорически запрещал включать в условия перемирия вывод русских войск за Днестр. Для Александра I договор был категорически неприемлемым. Особенно раздражали его положения о возвращении трофеев и невключение сербов в условия перемирия, предписывавшие не начинать военные действия до апреля 1809 г. Между тем Мейендорф уже в августе 1807 г. отдал распоряжения о начале эвакуации княжеств и переводе судов русской Галацкой флотилии в Одессу. Узнав об этом, император в рескрипте генералу приказал задержать этот процесс «под разными, сколь можно благовидными предлогами». В Петербурге опасались того, что турки займут княжества в нарушение соглашения, а русская армия не успеет им в этом помешать. Эти опасения немедленно подтвердились уже в начале сентября. Турецкие части начали проникать в Валахию и производить там грабежи. Уже 8(20) сентября Мейендорф остановил отвод войск.

На пост главнокомандующего Молдавской армией одновременно с производством в чин генерал-фельдмаршала был назначен князь А.А. Прозоровский, который прибыл в Бухарест в конце сентября 1807 г. Он сразу же обвинил дипломата в провале миссии, и потребовал отстранить его от переговоров. 4(16) сентября управляющий министерством иностранных дел гр. Н.П. Румянцев известил нового главнокомандующего о том, что император не одобряет условий заключенного перемирия и предлагает не торопиться с выводом войск из Дунайских княжеств. В результате, когда турки попытались ввести туда свои войска, Прозоровский распорядился не пропускать их. Новый главнокомандующий был чрезвычайно недоволен и Мейендорфом. 30 ноября (12 декабря) он изложил свое мнение о действиях генерала:

«Если верховный визирь удивляется, что мы здесь находимся, то я еще более удивляюсь тому, каким образом господин тайный советник Лошкарев мог решиться на заключение столь постыдного (разр. авт. — А.О.) для России перемирия; и с чего вы нашли повод назвать себя полномочным от Государя Императора, тогда, когда, по правам народным в целой Европе, таковые доверия Монаршие даются на лицо, а не на звание, кем-либо носимое. Легко может быть главнокомандующим один, а полномочным к заключению каких-либо трактатов другой. Сие зависит единственно от воли и личной доверенности Монаршей. Не менее того удивительно для меня, каким образом Ваше Превосходительство, последуя совету г. Лошкарева, решилось утвердить столь постыдное для Отечества нашего перемирие, в котором устранены и величие, и важность Империи: память и следы выгод, в прежние и настоящие времена, славным оружием российским над турками приобретенных; обращены все статьи в единственную пользу сих последних, и во вред России…»

11(23) декабря того же года император подписал рескрипт об отзыве Лошкарева из Бухареста. Со службы был уволен и Мейендорф.

Условия Слободзейского перемирия полностью не выполнялись. Прозоровский потребовал пересмотра его условий, а великий визирь отказался сделать это, сославшись на недостаток полномочий. Текст перемирия не был ратифицирован императором, а ратификация Мейендорфа аннулирована, так как он не имел на нее прав. Таким образом, юридически перемирие не существовало, но фактически военные действия не возобновлялись. Свою роль сыграло и вмешательство Себастьяни, который активно убеждал султана отказаться от действий против Сербии и возвращения трофеев. Франция больше не нуждалась в русско-турецкой войне, а Турция опасалась оказаться в изоляции, между двумя договорившимися в Тильзите континентальными империями. Себастьяни, который ранее не пошевелил и пальцем для облегчения судьбы русских пленных, теперь добился освобождения всех, кто назвал себя в тюрьме Константинополя русскими подданными. Вместе с греками и армянами их оказалось 150 чел., и османские власти сочли за благо пойти навстречу пожеланиям французского генерала.

Русская поддержка сербам не прекращалась. В январе 1808 г. в ответ на просьбы повстанцев Александр I распорядился оказать им помощь: 500 пудов пороха и 700 пудов свинца из числа трофеев, взятых в турецких крепостях Бендеры и Хотин, значительное количество ружей, а также 60 тыс. рублей на военные закупки. В мае того же года, не смотря на проблемы, которые испытывала и сама русская армия со снабжением ручным огнестрельным оружием, для сербов под личным контролем Аракчеева было отобрано 5 тыс. ружей из запасов Московского арсенала, которые затем были отправлены в Тирасполь. Прозоровский с самых первых дней своего командования армией активно начал готовить ее будущим действиям, приводя в порядок тыл и снабжение, а также требуя соблюдение строжайшей дисциплины в отношениях с местными жителями.

Опасность возобновления военных действий была весьма велика. Уже в феврале 1808 г. главнокомандующий предложил Кара-Георгию быть готовым к отражению возможного нападения турок, и в этом случае обещал поддержку, но не возобновлять военных действий самому. Сам император считал, что русская армия может начать их только в 2 случаях: 1) заключения союзного англо-турецкого договора и 2) нападения на сербов. Мелкие пограничные столкновения между сербами и турками не прекращались, но положение повстанцев было не столь уж и плохим. Можно утверждать, что русско-турецкое перемирие серьезно не угрожало повстанцам, в том числе и потому, что русские военные власти уже рассматривали Сербию как союзную России страну. На просьбы со стороны Кара-Георгия ввести русский гарнизон в крепость Белграда был дан отказ, «…как мера таковая могла бы дать повод к разным толкованиям как со стороны соседних и других дружественных держав, так и со стороны Порты Оттоманской и неминуемо породить в них недоверие к нам, тем более, что теперь продолжается перемирие между Россиею и Портою, по сим уважениям Его Величество признавать изволит нужным на сей раз приостановиться в удовлетворении такового требования Черного Георгия и отложить до другого удобного времени». Тем не менее, при угрозе вторжения со стороны турок сербам была гарантирована поддержка русского вспомогательного отряда.

Тем временем переговоры о мире были перенесены в Париж, где Наполеон попытался сыграть роль посредника. На Дунае русские и турки в конце 1807 г. обменялись военнопленными. Перемирие de facto соблюдалось, что в сложившейся обстановке создало угрозу для правящего султана. На Дунае у турок оставались лишь ополчения во главе с пашей Рущука Байрактар-Мустафой, а остатки турецкой армии были выведены под Адрианополь (совр. Эдирне). Костяк ее составляли янычары, бесцеремонно хозяйничавшие в Адрианополе и Константинополе. Преемник Селима Мустафа IV не пользовался у них ни малейшим авторитетом, надежных и преданных ему сил у него не было, так как «низам-и-джедид» были распущены после свержения Селима. Новый султан не имел сил ни для ведения войны, ни для наведения порядка в собственной столице, и именно поэтому он не мог пойти на внешнеполитические уступки. Турецкая дипломатия возлагала свои надежды на противоречия среди своих друзей и противников. Прежде всего, неизбежное возобновление военных действий и перспектива активизации русских действий на Балканах вызвала подозрения в Вене.

Габсбургская дипломатия попыталась перехватить инициативу. 12−17 мая 1808 г. австрийцы провели переговоры с сербами в пограничном городе Землине (совр. Земун, Сербия), расположенном напротив Белграда через р. Сава. Здесь было собрано около 20 тыс. солдат. От представителей Кара-Георгия ожидали просьбу о принятии в подданство. Добиться этого так и не удалось, и 23 мая австрийское правительство категорически запретило своим подданным не только торговые, но и вообще любые контакты с Сербией. Позже, после заступничества русского посла в Вене, продажа хлеба повстанцам была все же разрешен. Позиции России в Сербии укреплялись, что усиливало недовольство Вены и Парижа и попытки со стороны Франции вмешаться в урегулирование отношений между Константинополем и его бывшими подданными, а Вены — взять их под свое покровительство. «Сии козни, — писал Прозоровский о действиях австрийцев в июне 1808 г., — почитаю я также отчасти источником внутренних раздоров и распрей между первейшими чиновниками народа сербского».

В октябре 1808 г., после встречи Наполеона и Александра в Эрфурте, опасения австрийцев еще более усилились. Особенно страшной казалась перспектива перехода контроля над Дунайскими княжествами и Сербией к России. «Наполеон, — считал эрцгерцог Карл, — действует быстро; русские уже на берегах Дуная; успеют они занять Оршову и Белград, тогда Австрия потеряет базис своих операций и свободное пользование Дунаем, и доля ее при разделе будет зависеть от воли чужих государей; поэтому Австрия должна обеспечить себя эти два города. Прежде всего для безопасности Австрии необходимо, чтоб Россия не овладела Молдавией и Валахией и не стала госпожой Дуная, не вошла ни в какое соприкосновение с подданными Австрии и не обхватила последней с юга».

Однако австрийцы, желавшие сохранить слабую Турцию, как лучшего, то есть самого безопасного своего соседа, зря беспокоились. Посредничество, обещанное Александру Наполеоном в Тильзите и Эрфурте, только усложнило ситуацию для России. Одновременно обещая поддержку и ей, и Турции, Наполеон явно стремился затянуть русско-турецкую войну, если не фактически, то хотя бы юридически, в состоянии, когда неясное перемирие всегда может перерасти в военные действия. Ухудшение русско-французских отношений только усилило это желание.

Французский посол распоряжался в Константинополе совершенно по-хозяйски, приказывая туркам арестовывать тех, кто позволял себе «идти против великого Наполеона». Чаще всего таковыми становились христиане, и особенно часто зажиточные, за освобождение которых можно было получить взятку. Между тем, наполеоновская дипломатия, предлагая союз и поддержку то русским, то туркам, постепенно разрушала доверие к себе и у тех, и у других. В конце 1807 и начале 1808 гг. Прозоровский и Байрактар-Мустафа вступили в непосредственные переговоры друг с другом, заверяя в личной готовности соблюдать перемирие и стремиться к заключению полноценного мирного договора. В результате паша, который не опасался за свой тыл на Дунае, повел свои отряды на столицу, которую он и занял 18 июля 1808 г. События развивались быстро. 23 июля султан назначил Байрактара сераскиром (главнокомандующим) Румелии и Анатолии, а 28 июля 1808 г. он организовал переворот, чтобы вернуть трон Селиму. Поскольку править страной мог только представитель династии Османов, Мустафа приказал убить находившегося во дворце свергнутого султана и своего брата принца Махмуда. В случае выполнения этого приказа переворот Байрактар-Мустафы был бы сорван, но слуги успели убить только Селима. Таким образом к власти пришел новый султан Махмуд II, а Мустафа после детронизации был заключен во дворце.

«Сия новая революция, — отреагировал на события в Константинополе Прозоровский, — вскоре после прошлогодней последовавшая, подает новые и явные доказательства крайней слабости всего состава внутреннего правления Турецкой империи, что самое признаю я весьма для нас благоприятствующим. Ибо никакому сомнению не подвержено, что междоусобные раздоры между первейшими чиновниками турецкими не только не перестанут, но, напротив, впоследствие нынешних происшествий еще усиливаться станут; а чем более между ими беспорядков и неустройств, тем легче для нас будет, пользуясь ими, достигнуть своей цели».

Эти ожидания полностью подтвердились. 25 ноября 1808 был убит бывший султан Мустафа. Что касается Байрактар-Мустафы, то после удачного переворота он стал великим визирем. Свидетелем дальнейшего развития кризиса стал отправленный Прозоровским в Константинополь на переговоры с новым визирем офицер.

Поначалу все шло хорошо. Посланник русского командующего был радушно принят, Мустафа-паша заявил: «Турция ищет и желает мира с Россией». Новый визирь восстанавливал порядок и безопасность в городе, что нравилось большому количеству горожан. Исключением были янычары. В ночь с 14 на 15 ноября 1808 г. в Константинополе начался новый мятеж янычар. Поначалу началась безостановочная стрельба, улицы сразу же опустели, дома закрылись. Флот поначалу поддержал Мустафу-пашу, который был блокирован во дворце со своими отрядом, составленным из бывших «низам-и-джедид». «Мятежники жгли домы: вся Порта в огне пылала! — записал 3(15) ноября в своем дневнике представитель Прозоровского. — С тридцати кораблей, находившихся в проливе, палили по городу ядрами; по улицам резались кинжалами, рубились саблями, из окон стреляли».

В этот день в своем горящем дворце погиб великий визирь. В центре города продолжались бои, к мятежникам под угрозой применения оружия присоединились горожане, а затем флот и артиллеристы. 6(18) ноября труп Байрактара (или похожего на него человека) янычары с издевательствами протащили по улицам города, после чего изрубили его. Еще несколько дней победившие мятежники хозяйничали в городе, грабя дома и охотясь за настоящими и мнимыми сторонниками бывшего великого визиря. Повсюду шли расправы с его солдатами, кровь ручьями текла по улицам. В результате этих событий в Константинополе было сожжено около 5 тысяч домов и убито от 8 до 10 тыс. чел.

Положение Махмуда II было весьма сложным, и он вынужден был проводить весьма осторожную внутреннюю и неуступчивую внешнюю политику. Таким образом, надежды командования русской Молдавской армии на то, что изменения в Константинополе будут способствовать заключению мира, не оправдались. Россия по прежнему стремилась быстрее закончить войну, однако все же на условиях, приемлемых для своего достоинства. 19(31) декабря 1808 г. Александр I подписал рескрипт на имя главнокомандующего Дунайской армией, предписывавшей вступить в переговоры с Турцией на условиях признания независимости Сербии под покровительством Турции и России, присоединения к России Картли-Кахетии и Имеретии и проведения границы в Европе по Дунаю. В случае отказа военные действия должны были возобновиться. Кара-Георгий был извещен об этом решении. 5(17) февраля 1809 г. в письме к Прозоровскому император отметил, что поведение Порты, и прежде всего начало англо-турецких переговоров, является по сути отказом от перемирия. Возобновление военных действия стало неизбежным.

Между тем, русские условия мира не были полностью приняты и сербской стороной. Сербские делегаты, находившиеся в русской штаб-квартире, в январе 1809 г. четко и ясно поставили вопрос о полной и безусловной независимости от Турции, предлагая обсуждать только вопрос о границах с ней. Прозоровский категорически отказался выходить за пределы полномочий императора и поддерживать эту программу. После долгих переговоров сербская сторона изложила свою позицию в меморандуме от 1(13) марта 1809 г. Белград не устраивало положение о покровительстве и он изложил собственные предложения, весьма отличавшиеся от русских:

«Сербский народ со своим верховным предводителем Кара Георгием Петровичем свято обещают:

1. Не токмо дружбу и любовь к России иметь, но и вечный неразделимый союз и согласие с нею сохранять, во всяком деле и во всяком случае, не иначе как бы под единым скипетром были.

2. Сербский род всегда будет оружию российскому противу всякого неприятеля России содействовать, так что

3. Сербскому народу без воли или хотения России в случае опасности неутральным не пребывать.

4. Сербскому народу никогда и ни с кем без влияния или посредничества России частного мира не заключать.

Поелику Австрия или Франция никогда не будут терпеть, чтобы Россия Сербию и прочие пределы сербского рода под свой скипетр собрала и чрез то Австрию от Вислы до Адриатического моря облегла и вовсе заперла, нужно:

1. Чтобы Россия сербский народ независимым и самостоятельным признала и то же самое у австрийского императора испросила, что и легче есть первого, Кара Георгия Петровича признать князем народа сербского.

2. А как теперь новая начнется война противу турок и весь сербский род в разных пределах Сербии, Боснии, Герцеговины и Черной Горы по взаимному договору намерены из всех стран турок изгнать или их истребить, себя освободить и под единое собственное правительство собраться, то чтоб Россия нас подкрепила, доставляя нам сюда несколько тысяч ружей и денег 1 миллион пиастров турецких, теперь еще пушечных ядер, а вскоре потом и мастера для литья ядер в Сербии.

3. Чтобы Россия никогда и ни с кем ничего касательно народа сербского не постановляла и не заключала без присутствия депутатов народных, которые всегда присылаться будут для переговора с начальствующими российскими».

Переговоры с турками в Яссах начинались с большим трудом и проволочками. Турецкая делегация не торопилась, явно желая выиграть время и начать их, имея информацию из Константинополя о заключении англо-турецкого союза. Прибыв в Виддин 24 декабря 1808 г.(5 января 1809 г.), она добралась до Ясс только 24 февраля (8 марта) 1809 г. С самого начала стало ясно, что турецкая делегация прибыла с единственной задачей — затянуть время. Поэтому в столицу Турции 26 февраля (6 марта) был отправлен ультиматум с русскими условиями мира. Они включали присоединение к России Молдавии, Валахии и Бессарабии, установление границы по Дунаю, включая устье реки, очищение турками всех крепостей на левом берегу реки, согласие султана на автономию Сербии под покровительством императора всероссийского с условием выплаты ежегодной дани султану, признание Константинополя на переход под власть России Восточной Грузии, Имеретии, Мингрелии и Гурии, отказ на претензии в будущем на Абхазию. Ответ предлагалось дать в течение 48 часов. 7(19) марта 1809 г. русско-турецкие переговоры были прерваны и военные действия возобновились. В марте 1809 г. Прозоровский разбил турок под Журжевым и взял Слободзею, и вслед за этим блокировал 10-тысячный турецкий отряд в крепости Браилов.