Флаг Польши

Отправляясь из Петербурга в Вену, Александр I посетил 3(15) сентября имение Чарторыйских в Пулавах, где встретился со своим старым другом. Отношения между ними были самыми теплыми.

«Теперь меня более всего занимает Польша. Еду на конгресс, — сказал император, чтобы работать для нее, но надо двигать дело постепенно. У Польши три врага: Пруссия, Австрия и Россия, и один друг — это я. Если бы я захотел присоединить Галицию, пришлось бы сражаться. Пруссия соглашается восстановить Польшу, если ей отдадут часть Велико-Польши. А я хочу отдать польским провинциям около 12 миллионов жителей. Составьте хорошую конституцию и сильную армию, и тогда посмотрим».

После поведения польских войск в России, о котором прекрасно знал император, удивительно было то, что и сам Александр оставался другом Польши.

Для князя Адама-Ежи это была знакомая программа. Еще в 1805 г., будучи министром иностранных дел, он возбудил вопрос о принятии Александром I титула короля польского с целью привязать поляков к России. В 1806 г. он вновь предложил восстановить Польшу с наследственным русским правлением. В начале 1811 г., т. е. накануне вторжения Наполеона, император составил план соединения всех бывших земель польской короны в одно целое, которое должно было находиться под властью России. Уже тогда Александр хотел дать этому государству либеральную конституцию. В 1814 г. он по-прежнему был уверен, что польский народ в состоянии мирно жить при либеральном устройстве государства, оставаясь лояльным Российской империи.

В апреле 1814 г. из Швейцарии к императору обратился Костюшко. Он просил Александра стать польским королем, даровать полякам всеобщую амнистию и конституцию по образцу английской, дать крестьянам народную школу за государственный счет, начать процесс их освобождения с землей. 3(15) мая последовал ответ на этот призыв:

«С особым удовольствием, генерал, отвечаю на Ваше письмо. Самые сокровенные желания мои исполнились и с помощью Всевышнего я надеюсь осуществить возрождение храброй и почтенной нации, к которой Вы принадлежите. Я дал в этом торжественную клятву и благосостояние польского народа всегда было предметом моих забот. Одни лишь политические обстоятельства послужили преградой к осуществлению моих намерений. Ныне препятствия эти уже не существуют, они устранены страшною, но в то же время и славною двухлетнею войною. Пройдет еще несколько времени и при мудром управлении поляки снова будут иметь отечество и имя, и мне будет отрадно доказать им, что человек, которого они считают своим врагом, забыв прошедшее, осуществит все их желания».

Император, еще находясь в Париже, принял делегацию от войск герцогства Варшавского и разрешил, по их просьбе, сохранить национальные кокарды. Более того, он дал понять, что и в будущем солдаты польской армии смогут с полным правом носить эти символы. Таким образом, речь шла о восстановлении польской государственности. Такова была цель Александра I, и ради нее он был готов на многое: «Я предаю забвению прошлое и хотя имею право жаловаться на многих лиц вашей национальности, но хочу все забыть; я желаю видеть одни ваши добродетели: вы храбрецы и честно исполнили вашу службу.» Император обещал сохранить польскую армию и заявил, что командовать ею будет его брат — Великий Князь Константин.

Вместе с пришедшими из Франции, со сдавшимися под Лейпцигом и плененными гарнизонами Данцига и ряда других крепостей численность польской армии, сосредоточившейся в бывшем герцогстве Варшавском, составила до 20 тыс. чел., около 1/3 от числа призванных под знамена Наполеоном. В 1814 г. в Варшаву был торжественно перевезен прах маршала князя Понятовского. В городе его приветсвовали почетные караулы польских и русских войск. Реакция польской общественности была однозначной. «Поляки ожили, — вспоминал современник, — и, как дети, избегшие наказания, стали ожидать новых милостей». Не будет преувеличением сказать, что эта великодушная или, точнее, прекраснодушная, политика императора имела в России весьма ограниченное количество сторонников.

Еще в январе 1813 г. Нессельроде подал на Высочайшее усмотрение мемуар по польскому вопросу. Он уверял, что разоренная Польша не может быть выгодным присоединением, и что опасно надеяться на польскую благодарность: «Но наверно в голову ни одного человека разумного и искренно преданного интересам России не могла прийти мысль о восстановлении Польши только для того, чтоб потворствовать иллюзиям этого легкомысленного и беспокойного народа». Титул польского короля, предсказывал Нессельроде, станет западней для императоров всероссийских. Нисколько не удовлетворяя поляков без восстановления границ 1772 г., т. е. без отказа России от малороссийских и белорусских губерний, эти планы будут иметь следующие негативные последствия: 1) средства борьбы против Франции будут увеличены весьма незначительно; 2) они вызовут крайне негативную реакцию союзных держав, т. е. тех, чья помощь России необходима; 3) непосредственным следствием их реализации будет потеря нескольких русских провинций; 4) у русских подданных Александра I они вызовут крайне негативную реакцию. Вывод был однозначен — восстановление Польши совершенно противоречит интересам России.

После 1814 г. доводы Нессельроде не действовали, хотя его голос был и не одинок. 8(20) октября 1814 г. записку по польскому вопросу на высочайшее имя подал Поццо ди Борго. Он предупреждал о том, к чему приведет политическое возрождение Польши и принятие нового титула всероссийским императором: «Титул короля польского никогда не может симпатизировать титулу императора и самодержца всей России. Эти две квалификации никогда не могут слиться вместе; оне означают вещи и предполагают обязанности до того различные, что один и тот же государь не мог бы соединить их в себе, не возбуждая недовольства в той или другой нации или быть может в обеих». Поццо не советовал идти по этому пути, не брать в пример Австрию, где титулы наследовались или приобретались браками и договорами, свести польский вопрос исключительно к проблеме внешних границ Империи и управлять польскими землями, учредив там новое наместничество.

Председатель временного управления в герцогстве Варшавском В.С. Ланской 4(16) мая 1815 г. писал императору:

«Я уверен в душе моей, что приверженность некоторых, а особливо военных, к врагу Европы не угаснет, и ничто не обратит к нам их расположения. Туда манят их прелести грабежа, там господствует дерзкая вольность, там ни за какое бесчиние нет ответственности; здесь порядок, чинопочитание, повиновение повелениям, точность в исполнении их и ответствие за преступление правил службы и даже правил добродетели. Государь, прости русскому, открывающему пред Тобой чувства свои и осмеливающемуся еще изъяснить, что благосердие Твое и все усилия наши не могут быть сильны сблизить к нам народ и вообще войско польское, коего прежнее бурное поведение и сообразные оному наклонности противны священным нашим правилам: и потому, если я не ошибаюсь, то в формируемом войске питаем мы змия, готового всегда излиять яд свой на нас. Более не смею говорить о сем, и, как сын Отечества, как верный подданный Вашему Императорскому Величеству, не имею другой цели в сем донесении кроме искреннего уверения, что ни в каком случае считать (т.е. полагаться — А.О.) на поляков не можно».

Герцогство Варшавское было одним из самых значительных трофеев союзников, завоеванных союзниками в 1813—1814 гг., судьба которых должна была решиться после победы над Наполеоном:

Герцогство Варшавское — 3.929.626 чел.

Королевство Саксонское — 2.085.911 чел.

Королевство Вестфальское — 1.928.799 чел.

Великое герцогство Бергское — 732.422 чел.

Земли, составлявшие часть Французской империи — 13.693.880 чел.

Великое герцогство Франкфуртское — 284.883 чел.

Королевство Италийское — 6.703.200 чел.

Иллирийские провинции и Рагуза — 1.756.418 чел.

Герцогства Лука и Пиомбино — 179.000 чел.

Республика Семи Островов (Ионические острова) — 187.000 чел.

Изенбург и Лейен — 47.500 чел.

Княжество Невшатель (Нойенбург) — 48.000 чел.

Эрфурт с округом — 51.000 чел.

Нижний Каценелленбоген — 18.000 чел.

Шведская Померания с островом Рюген — 116.000 чел.

Итого: 31.761.639 чел.

Из всех этих вопросов именно польский и саксонский вопросы и стали камнем преткновения для союзников на Венском конгрессе (сентябрь 1814 — июнь 1815 гг.).