Управляющий директор иранской компании по разведке и добыче нефти на Каспии (KEPCO) Али Осули пообещал представить иностранным инвесторам в конце ноября четыре проекта (на нефтегазовой конференции в Тегеране), связанные с месторождениями на Каспии. Как известно, Иран располагает крупными запасами углеводородов. После достижения соглашения об урегулировании многолетней «ядерной программы» с исламской республики будут сняты экономические и финансовые санкции, наложенные Советом Безопасности ООН, США и Евросоюзом. Теперь для Тегерана открываются все возможности для завоевания энергетического рынка. И это не сенсация — как говорится в недавно опубликованном докладе World Energy Outlook, который ежегодно готовит Международное энергетическое агентство (МЭА). Там же отмечается наступление масштабной перестройки всего геополитического ландшафта Ближнего Востока и Закавказья.

rus-img2.com
Саз

Дело в том, что богатейшие газовые месторождения Ирана в условиях соблюдения режима санкций практически не осваивались, что создавало заметные преимущества для других нефтедобывающих государств Ближнего Востока, а в Закавказье — для Азербайджана, на котором стали замыкаться новые трубопроводные проекты по транспортировке на европейский рынок природного газа, добываемого в бассейне Каспийского моря. Конечно, это нивелировало все выгодные с геополитической, стратегической и даже экономической точек зрения варианты прокладки новых маршрутов, не говоря уже о том, что режим санкций приостановил технологическое развитие энергетической отрасли ИРИ, особенно в газовом секторе. Недостаточным является инвестирование как в геологоразведочные работы, так и в разработку газовых месторождений.

Через Ормузский пролив Иран поставляет на мировой рынок около 40% своих углеводородов. На других направлениях он фактически оказался в «тюркском кольце». При этом Азербайджан и Турция позиционировали себя для Тегерана в качестве «окна в Европу». Ведь именно Баку и Анкара контролируют Трансанатолийский газопровод (TANAP), который за счет энергоресурсов Ирана, по их расчетам, должен был заполняться газом, поскольку (и это очевидно) только азербайджанского газа недостаточно, а туркменский переориентирован на Азию. Не вносит принципиальных изменений в ситуацию и действующий газопровод Иран — Турция.

В свою очередь, Азербайджан носится с идеей строительства Транскаспийского газопровода по дну Каспийского моря с подключением Туркмении, хотя на пути реализации этого проекта стоит проблема неурегулированности правового статуса Каспия. В Баку и Анкаре рассчитывали, что вывод Тегерана из режима санкций будет осуществляться по западному сценарию, который предусматривает альянс Турция — Азербайджан — Иран — Туркмения. Однако этот проект застопорился из-за большого количества не столько технических, сколько политических и геополитических проблем, возникших с развитием кризиса в Сирии, в ходе которого сложился ирано-российский военно-политический альянс.

Это и стало определять варианты энергетического «прорыва» Ирана, один из которых идет на каспийском направлении с выходом на создание новой логистики для экспорта углеводородов. Сначала рассматривался проект поставок нефти из России, Казахстана и Туркмении в иранский порт Нека на Каспии, она по сделкам swap замещалась бы на эквивалентное количество иранской нефти, передаваемое этим поставщикам в иранских портах Персидского залива. Одновременно предпринимались шаги к освоению углеводородных запасов Каспия: строительству морских нефтяных платформ, бурению нефтяных скважин, установке буровых вышек, проведению сейсморазведки даже при наличии спора за некоторые месторождения между Азербайджаном и Туркменией.

И вот промежуточная кульминация: на упомянутой конференции по новым нефтегазовым проектам в Тегеране в числе четырех проектов, связанных с месторождениями на Каспии, объявлено о спорном месторождении Сардар Джангал, которое содержит большие залежи нефти — около 2 млрд баррелей. Когда в июле 2012 года на шельфе Каспийского моря в северной иранской провинции Гилян нефтяники обнаружили огромные залежи в границах нефтегазового месторождения Сардар Джангал, глава МИД Азербайджана Эльмар Мамедъяров заявлял, что оно «не имеет никакого отношения к этой (Ирану — С.Т.) стране». Это стало поводом для информационной войны, возникшей между Баку и Тегераном, в которой первый выступал с позиции силы. В Азербайджане были уверены в том, что Иран вряд ли станет вести разведку и разработку нефтегазовых месторождений на оспариваемых площадках Каспийского моря. Но в феврале 2015 года, в момент переговоров Тегерана с «шестеркой» по «ядерной программе», появилось решение совета директоров Иранской национальной нефтяной компании о продолжении геологоразведки в Каспийском море и подготовке пакета инвестиционных проектов по месторождению Сардар Джангал.

Эксперты прогнозировали в этой связи появление нового очага напряженности на Каспии. Директор научного центра «Каспий» Чингиз Исмайлов подчеркивал, что «Иран к этому не идет, потому что они сами подняли этот вопрос, когда Азербайджан подошел к тем участкам, к которым Тегеран также предъявлял претензии, и мы приостановили работы. Поэтому я не думаю, что Иран после этого предпримет аналогичные шаги и начнет разведки на спорных территориях». Также, по словам Исмайлова, «имеются межгосударственные договоренности о временном приостановлении разработок углеводородных месторождений в тех акваториальных водах, где могут столкнуться интересы прикаспийских государств». Напомним, что в южной части Каспия в треугольнике между Азербайджаном, Ираном и Туркменией достичь договоренностей не удалось. Ашхабад выступает за разграничение дна и недр Каспийского моря на секторы или зоны на основе принципа срединной линии с сопредельными Казахстаном и Ираном и противолежащим Азербайджаном. Тегеран, в свою очередь, не признает легитимность двусторонних соглашений России по Каспию с Азербайджаном и Казахстаном. Но на сей раз Иран решил действовать более решительно, разыгрывая, на наш взгляд, азербайджанскую «карту» в своих отношениях с Москвой, Астаной и Ашхабадом, чтобы зафиксировать новый баланс сил в регионе.

Когда-то Вашингтон называл Азербайджан своим «стратегическим партнером» на Кавказе, объявив Каспийский регион зоной национальных интересов США. При этом американцы утверждали, что получение доступа к каспийским энергоресурсам — не единственная цель. Это заставляло подозревать, что речь идет о вытеснении России из Прикаспийского региона. Теперь из новой ситуации максимальную выгоду стремится получить Тегеран, уже без риска остаться в одиночестве — диалог с Москвой по всему комплексу двусторонних связей и региональных проблем, наличие общих геополитических интересов как на Ближнем Востоке, так и в Закавказье, материализует региональную силу Ирана. Раньше, в отличие от других государств Каспия, он обходился без полномасштабной разработки каспийских месторождений, имея значительный энергетический потенциал на юге страны.

Теперь все выглядит иначе: каспийские энергоресурсы становятся тем самым элементом новой внешней политики Ирана, который неизбежно изменит энергетический и политический баланс всего региона, выводя в подвешенное состояние проблемы статуса Каспия. А значит, как уже отмечало ИА REGNUM, по ходу событий станут более открыто проявлять себя силы, которые попытаются перекинуть на Каспий «дугу нестабильности» с Ближнего Востока в качестве отвлекающего маневра от сирийского кризиса. Не случайно Тегеран заявляет, что «боевики террористической группировки «Исламское государство» (ИГ — структура, запрещенная в России) «не представляют прямой угрозы для Ирана, так как его идеология непопулярна среди населения Ирана». Но вслед за этим увеличивает число пограничных постов, чтобы усилить защиту от проникновения джихадистов. Настораживает и неожиданное протестное выступление в городах Южного Азербайджана — Тебризе, Урмии, Мараге, Ардебиле — азербайджанцев, которые скандировали антиправительственные лозунги, осуждая, как сообщает бакинское агентство Trend, «носителей персидского шовинизма». Совпадение?

По мнению авторитетного турецкого издания Uluslarası Politika Akademisi, в ситуации, когда многим казалось, что судьба иранского режима предопределена из-за осуществления «ядерной программы», многие ждали момента, при котором «азербайджанские тюрки, которые в течение столетий проживают на иранской территории, на определенных уровнях участвуют в управлении государством, составляют практически половину населения страны, обозначат движение сопротивления», что «не всегда явно присутствовало в политике союзника США — Турции и преследующего политику «баланса сил» Азербайджана». И демонстрация геополитических интересов: «Южный Азербайджан имеет жизненно важное значение для Турции, что предполагает возможность сформировать тюркскую ось, способную образовать регион, связывающий Турцию, линию Тегеран — Тебриз через Каспийский регион до Средней Азии…» «Даже в результате возможного раздела, как произошло в Северном Ираке в случае с Барзани, при вооружении находящихся в Иране Партии свободной жизни Курдистана (PJAK) и других курдских групп возможно обеспечение Вашингтоном их политического и военного влияния. После этого Турция окажется окруженной курдским блоком. Вместе с тем между курдскими группами, которые будут поддерживать США, и тюркским населением численностью 30−35 миллионов человек (эта цифра явно завышена — С.Т.) в Иране не исключена вероятность гражданской войны. Обязанность, которая ложится на Турцию, состоит в том, чтобы в культурном и политическом смысле поддержать проживающих в Тебризе тюрков. Правительство Турции и на международной арене должно предпринимать шаги во имя защиты прав азербайджанских тюрков, проживающих в Иране. Ради сохранения наших отношений с Ираном и существующих балансов долгие годы не поднимался вопрос о правах и даже существовании проживающих в этом государстве тюрков. Несмотря на все наши добрососедские отношения, Иран использовал против нас карту террора и энергетических ресурсов. Однако на сегодняшний день с политической точки зрения для Турции необходимо помнить, что иранские азербайджанцы являются важным элементом этого региона».

Раньше в ситуации жесткого противостояния Иран — Запад обозначенный сценарий имел реальные возможности для своей реализации. Поэтому в Тегеране остро воспринимали попытки Запада и идущие параллельно с ним выпады Баку по педалированию национального вопроса, в чем усматривалась угроза территориального раскола по примеру Ирака. Как будет сейчас?