Рано утром в понедельник, 27 июля, в приграничном с Чечней дагестанском городе Кизляр был задержан глава Кизлярского района Андрей (Юсуп) Виноградов. Вертолет, на котором он был доставлен после задержания в Моздок, сразу заставил многих вспомнить события двухлетней давности, когда так же на вертолете федеральные силовики переправляли из Махачкалы задержанного мэра дагестанской столицы Саида Амирова.

Дагестан

Однако параллель с задержанием мэра Махачкалы наличием вертолета не исчерпывается. Конечно, персональное влияние 33-летнего Виноградова не идет ни в какое сравнение с могуществом Амирова на момент его неожиданного падения. Но Виноградов — член команды руководителя дагестанского отделения Пенсионного фонда РФ, олимпийского чемпиона Сагида Муртазалиева. Он сменил Муртазалиева на посту главы района, когда тот ушел на новое место работы (за три года до этого, по данным официальных источников, Виноградов поступил на работу в Кизлярскую райадминистрацию водителем). На посту главы Виноградов оставался «местоблюстителем» своего шефа, чей контроль над северным Дагестаном — не только густонаселенным Кизлярским, но и развитым в сельскохозяйственном отношении Тарумовским районом — с уходом на повышение не ослаб. Муртазалиев на сегодняшний день считается одним из самых влиятельных политиков Дагестана в целом. Кстати, он же является потерпевшим по одному из уголовных дел против Амирова. И вот теперь федеральные правоохранители нацелились на его окружение.

В политическом отношении, такой поворот событий может иметь несколько объяснений.

Одно объяснение — так сказать, внутридагестанское. В начале июля с поста и.о. мэра Махачкалы после жесткой критики со стороны главы региона Рамазана Абдулатипова был смещен Магомед Сулейманов, лидер одной из очень заметных в Дагестане «групп влияния», контролирующей, в частности, город Избербаш. Наряду с ним основным претендентом на должность махачкалинского мэра, выборы которого после ареста Амирова так пока и не состоялись (и не планируются в качестве всенародных), считался именно Муртазалиев. Вместо Сулейманова, однако, и.о. оказался вовсе не Муртазалиев, а Муса Мусаев, человек, близкий премьеру Абдусамаду Гамидову.

В этой связи можно предположить, что Абдулатипов получил от федерального центра «добро» на зачистку регионального политического пространства от «кланов», сформировавшихся задолго до его прихода в регион и не лояльных лично ему. Было бы логично, если бы начать это мероприятие решили с несостоявшихся претендентов на «наследство» Амирова. Но в таком случае непонятно, почему Сулейманов после отлучения от этого «наследства» получил желанное для многих место главы дагестанского отделения ФОМС, а Муртазалиев — удар «под дых» от федеральных силовиков. Кроме того, до сих пор не было примеров, чтобы последние проявляли избыточное усердие в сопровождении проектов Абдулатипова. И, наконец, если бы дело было в широко замышляемой борьбе со «старыми» группировками в местной элите, то можно было бы ожидать, что хотя бы на ее старте руководство Дагестана из имиджевых соображений воздержится от поддержки других таких же групп. Однако этого явно не произошло, если учесть, например, что в середине июля и.о. главы города Южно-Сухокумск был назначен Эсенбулат Магомедов, лидер так называемых «чародинцев» — влиятельного еще в 1990-х годов сообщества предпринимателей и чиновников, являющихся выходцами из горного Чародинского района.

Другое объяснение с внутридагестанскими реалиями связано более косвенно. Муртазалиев, еще в первой половине 2000-х имевший опыт серьезного конфликта с региональным руководством, известен связями и поддержкой за пределами Дагестана. В числе его союзников неизменно называют прежде всего главу Чечни Рамзана Кадырова. Именно сейчас, когда конфликт Кадырова с частью федеральных силовиков стал очевидным и публичным, атака на окружение Муртазалиева может быть воспринята как «фланговый удар» по руководству Чечни. По тому, насколько результативной будет эта атака, многие наверняка будут судить и о крепости позиций чеченского лидера.

Однако, что бы ни было реальной причиной сегодняшних событий, они с большой вероятностью поставят вопрос о будущем Кизлярского района. Стабильность на его территории особенно важна, потому что это стык двух неспокойных регионов — Дагестана и Чечни, важный транспортный узел, а также место продолжающейся миграции населения с гор.

Именно с этой миграцией связаны многие риски в районе. Горцы переезжали на Кизлярщину еще в советское время, однако в последние полтора-два десятилетия поток идет в основном не из тех горных районов, что тогда. Во многих селах Кизлярского района, где ранее была одна этническая община горцев, теперь их две или три. Это неминуемо ставит вопрос о распределении земельных ресурсов, должностей в сельском самоуправлении и т.д. Сложной является и религиозная среда, где очевидно тройственное деление на исламских деятелей, лояльных Духовному управлению мусульман Дагестана, нелояльных ему мирных проповедников и сторонников вооруженного подполья. В некоторых селах, пусть и в скрытом виде, имеется религиозный раскол (иногда внутри одной этнической общины). На все это наслаивается непростая экономическая ситуация: Кизлярский район известен высокой концентрацией кирпичных заводов, однако сокращение бюджетных вливаний в Дагестан ведет к сжатию строительного рынка, снижению спроса на стройматериалы и, как следствие, остановке работы этих предприятий, нередко теневых.

Ответственность за этот клубок проблем теперь, скорее всего, всецело будет на руководстве Дагестана. Район перестанет быть «вотчиной», не в полной мере доступной для официальной Махачкалы. И здесь особые опасности могут быть связаны с заменой главы района, если дело до таковой дойдет. Можно вспомнить, что, когда год назад руководство Дагестана вознамерилось заменить руководителей ключевых южных муниципальных образований — Дербента и Дербентского района, утверждение новых кандидатов шло очень болезненно и заняло много месяцев. Без сопротивления муниципальные элиты не сдавались. Так же наверняка будет и теперь, особенно если учесть, что одним из рычагов влияния Муртазалиева на Кизлярщине всегда была поддержка выходцев из ряда сел его родного Цумадинского района, отличающихся неплохой общинной самоорганизацией.