10 июня исполняется год с момента захвата Мосула, второго по величине города Ирака, расположенного в северо-западной провинции Ниневия, и начала экспансии террористической группировки «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ), а также последовавшего за этим объявления о создании «исламского халифата», который сейчас охватывает большой регион между Ираком и Сирией. Так начиналась ещё одна ближневосточная геополитическая мистерия, которая даже многими экспертами воспринималась как «сюрприз» или «неожиданность». Сейчас и в специальной литературе, и в массовой прессе многие пытаются разобраться в явлении «халифата», чтобы понять его специфику. Но, как выразился один арабский эксперт, ИГИЛ пока больше воспринимается как «чёрный ящик», в котором видны лишь исходные предпосылки и то, что происходит на «вылете» из ящика. Процессы внутри неизвестны и требуют моделирования.

Почему ещё недавно ничем не выделяясь среди достаточно пестрого многообразия группировок, окопавшихся на Ближнем Востоке, ИГИЛ вдруг стало чуть ли не брендом религиозно-экстремистского и террористического интернационала? Как пишет Foreign Affairs, в латентном состоянии ИГИЛ формировалась как иракская часть «Аль-Каиды», которая считается глубоко законспирированной подпольной структурой, имеющей свои ячейки почти во всех странах Ближнего Востока. И впервые в докладе разведывательного управления министерства обороны США (РУМО) упоминается 5 августа 2012 года под названием АКИ («Аль-Каида в Ираке»). В этом документе содержалось утверждение о том, что «ситуация в Ираке» предоставляет огромные преимущества АКИ для возвращения в свои прежние очаги сопротивления в Мосуле и Рамади. Далее там отмечается: «АКИ может провозгласить исламское государство, вступив в альянс с другими террористическими организациями в Ираке и Сирии, что создаст серьезную опасность для объединения Ирака и защиты его территории». Иракское издание Al-Masalah сообщало, что «Аль-Каида» предлагает принять АКИ в Лигу арабских государств (ЛАГ) в качестве представителя мусульман Арабского мира. Это интригующее сообщение свидетельствовало о том, что «Аль-Каида» позиционировала АКИ, прежде всего, как большую, но локальную арабскую структуру. Тем более что стали просачиваться сведения о военном костяке АКИ, который составляют сунниты, бывшие члены БААС, военные среднего звена армии Саддама Хуссейна; они решили использовать в своих интересах не самую влиятельную исламистскую группировку для начала освободительной борьбы в Ираке, а точнее, против шиитов, которых к власти в Ираке привели США.

Поэтому Саудовская Аравия, опасавшаяся возрастающей роли Ирана в регионе, поддерживала и использовала АКИ как ударный инструмент, с помощью которого можно было изменить ситуацию и даже косвенно влиять на «Аль-Каиду». Возможно, в этом факторе и заключается одна из причин, по которой «Аль-Каида» пошла на исключение АКИ из своего состава. В 2013 году известностью пользовалась другая террористическая группировка — «Джабхат ан-Нусра». И вдруг в начале 2014 года на ближневосточной сцене появляется феномен ИГИЛ, который во главу угла своей деятельности выставляет создание «халифата», что уже по определению провоцирует в регионе не только масштабный всплеск межконфессиональной и межэтнической региональной войны, но и превращает боевиков организации в обоюдоострый меч. В отличие от «Аль-Каиды» и «Джабхат ан-Нусры», ИГИЛ начинает заявлять о претензиях на обширные региональные и внерегиональные территории халифата, что выводит эту структуру за границы арабского мира, привлекая в ряды боевиков иностранцев со всего света. Однако на данном этапе, по мнению Global Post, ИГИЛ выступает за создание единого суннитского государства на территории Сирии и Ирака. В Сирии идёт гражданская война, теперь главное для ИГИЛ — втянуть в такую же войну и Ирак. Группировка неслучайно развернула свои действия в этих двух странах, потому что там образовался такой вакуум власти, который создает достаточно пространства и возможностей для маневра в реализации планов. В дальнейшем, если рисовать картину широкими мазками, «отцы-основатели» ИГИЛ намерены захватить Стамбул и начать битву с антимессией Даджалем, который «придет из Хорасана, что на востоке Ирана», а затем двинется на Иерусалим.

Публично США и их союзники отреагировали на ИГИЛ с «очевидным изумлением», хотя изначально устремления и возможности боевиков были понятны. Они создали международную коалицию, которая регулярно наносила по позициям «Исламского государства» удары с воздуха, хотя очевидно, что подобные действия не могут лишить джихадистов их территориальных завоеваний. В наземных боях с ними сражаются только курды, иракцы и поддерживающие их иранцы. Но ни курдам, ни шиитам не удастся подчинить и взять под свой контроль все территории проживания суннитов в Сирии и Ираке. Их там ненавидят, да и в любом случае, они не испытывают никакого стремления к подобным действиям. Поэтому ополченцы могут только пытаться мешать ИГИЛ в осуществлении территориальных захватов. Пока же, по словам иракского премьер-министра Хейдара аль-Абади, за последние шесть месяцев военный потенциал джихадистов значительно вырос — у них появилось новое вооружение, растёт число иностранных наемников, не прекращается финансирование, тогда как поставки оружия иракской армии со стороны союзников, в первую очередь США, значительно отстают.

Ведущим державам нужен общий дипломатический, экономический и военный подход, чтобы жестко и решительно сдерживать новое псевдогосударство и относиться к нему как к мировому изгою. Но на состоявшейся встрече в Париже среди участников международной коалиции не было России, хотя, если судить по последним высказываниям госсекретаря США Джона Керри и главы российского МИД Сергея Лаврова, Москва и Вашингтон нашли точки соприкосновения по сирийской проблеме. Не было в Париже и Ирана, и даже сражающихся представителей иракских курдов. Более того, коалиция отказывается официально сотрудничать с Дамаском и лично президентом Башаром Асадом, который ведет войну на три фронта — правительственные войска борются и с ИГИЛ, и с другими группировками, в том числе с отрядами так называемой вооруженной оппозиции, которую обучают и спонсируют как раз страны, входящие в антитеррористическую коалицию. Эти отряды и ИГИЛ воюют друг с другом. Таким образом, за год с момента создания коалиции против «Исламского государства» расклад сил на Ближнем Востоке изменился, но не так, как рассчитывали в Вашингтоне. Кому сегодня это на руку?