Вчера, обсуждая убийство Саида Афанди Чиркейского, многие вспоминали убийство эрцгерцога Франца Фердинанда и его супруги и тот факт, что после этого началась Первая мировая война. В этих рассуждениях есть логическая ошибка. Убийство - это максимум повод, для войны должно быть основание и, как минимум, должны быть ясны стороны конфликта. Основанием той войны была экономика расширения, вооруженная ошибочными социальными теориями.

Вчера вечером я специально вышел в центр Махачкалы, чтобы посмотреть и послушать реакцию людей на убийство шейха. Город жил своей обычной жизнью: работали рестораны и кафе, на улицах гоняли велосипедисты, в парках на скамейках жались парочки, по улицам катались кабриолеты с девицами за рулем, и даже над каким-то банкетным залом гремел салют. Если где-то и говорили о смерти шейха, то только как повод поговорить.

Смею предположить, что дагестанское общество, несмотря на огромное влияние мусульманской общины, все больше отходит от религии.

Эта крамольная мысль родилась у меня уже давно, так как невозможно было не замечать, что чем больше проповедей - тем больше "коротких юбок" и молодых людей, сидящих парами в обнимку, чего не было еще лет шесть-семь назад. Кроме того, религия приобрела в Махачкале новый символ в виде юношей, бродящих по городским кафе и предлагающих купить DVD и журналы на религиозные темы. Навязчивость и товарно-денежный обмен не пошли на пользу статусу Ислама.

Могу предположить, что огромная миграция горцев из закрытых анклавов, где огромно влияние религии в воспитании и повседневной жизни, в города с другими социальными связями и регуляторами снизила религиозность дагестанского общества. Опять же повторюсь, что делаю это предположение со всей осторожностью. Несмотря на процессы деклирикализации, Ислам в Дагестане продолжает иметь огромное влияние, что и показали похороны шейха, собравшие, по свидетельству очевидцев, до 150 тысяч человек.

Но дагестанское общество - это общество параллельных реальностей. Человек может быть одновременно активным прихожанином мечети, партнером по бизнесу с винно-водочным заводом, родственником салафитов и тарикатистов и одновременно государственным чиновником. Трудно будет решиться порвать какие-то из этих социальных связей ради войны.

Возможно, продолжатся провокации в адрес салафитов. Но, насколько я понял, они стали осознавать, что их митинги с протестами против похищений и убийств выставляют как исламскую революцию, показывая кадры с толпой бородатых, кричащих "Аллах акбар". Представители тариката, еще больше обросшие многочисленными социальными связями, чем салафиты, - также не сторонники ведения полномасштабной религиозной войны. Поэтому говорить о какой-то угрозе вседагестанской войны не имеет смысла.

Другое дело, что взрывы и убийства предназначены не для нас, а для тех, кто за пределами Дагестана: для тех, кто принимает решение ввести КТО; для тех, кто решил отобрать местные рынки сбыта; для тех, кто получит деньги за урегулирование конфликтов. Если здесь замешаны очень большие деньги отдельных групп, то можно быть уверенным, что взрывы и убийства продолжатся. Но это не война дагестанцев - это война капиталов.

Сейчас все внимание будет обращено на следственные органы. Вешание ярлыков и спецоперации с уничтожением так называемых "исполнителей" вызовут очередную волну раздражения. Но, как известно, источником власти в вертикальной системе является не народ, а те, кто распоряжается бюджетом. Поэтому ситуация в Дагестане будет во многом зависеть от позиции руководства страны.

Расул Кадиев - адвокат (Махачкала)