Борис Асаров: Бессарабско-приднестровское урегулирование и современные геополитические реалии
Динамика событий в процессе бессарабско-приднестровского урегулирования продолжает нарастать, сопровождаясь определёнными качественными изменениями. На прошедшей в Вене встрече в формате 5+2 Кишинёв согласился с фиксацией принципа равенства бессарабской и приднестровской сторон в процессе ведения переговоров. Некоторые политические комментаторы поспешили назвать эту встречу прорывной, однако то, что в Вене будет достигнуто соответствующее соглашение, стало ясно уже после предыдущей встрече в Дублине, когда бессарабская дипломатия исчерпала возможности для того, чтобы тормозить этот процесс без риска вызвать негативную реакцию всех участников переговорного процесса, включая ЕС и США. Таким образом, это побуждение бессарабской стороны к реалистичному и здравому подходу, ставшее успехом приднестровской дипломатии, произошло по сути в январе в Дублине, в ходе уже первой встречи, на которой Приднестровье представлял новый министр иностранных дел -
Назначение Рогозина российским "куратором бессарабско-приднестровского вопроса" ставит собой вопросы с какой целью Москвой была начата эта дипломатическая игра. Безусловно, сразу можно было отметить, что процесс урегулирования ожидает смена тренда. Главная интрига заключается в том, что из себя будет представлять эта смена тренда, в какой форме она будет подаваться и какими методами реализовываться. Сам процесс бессарабско-приднестровского урегулирования с избранием президентом Приднестровья
Следующие вопросы, продвижение в решении которых возможно, - это вопросы, связанные с установлением полноценной телефонной связи между Бессарабией и Приднестровьем, а также вопросы, связанные с образовательным процессом, - вопрос функционирования на территории Приднестровья школ, подчинённых министерству образования Республики Молдова. И тот и другой вопрос не являются сложными для их решения, больше носят технический характер, - в общих чертах, - регистрация школ как субъектов правового поля Приднестровья и прекращение препятствования Кишинёва в возобновлении телефонной связи. После решения этих и других "неполитических вопросов" на повестку дня Постоянного совещания по переговорному процессу в формате "5+2" встанет обсуждение и вопросов политических, в том числе, связанных с определением статуса Приднестровья. И в этом контексте позиция Рогозина в его нынешнем качестве будет очень важна.
В ходе своего визита в Бессарабию и Приднестровье Рогозин сделал несколько очень интересных заявлений. В частности, представитель президента РФ отметил: "Если речь пойдет об унии с Румынией, если эти призывы постоянно будут звучать с разных высоких трибун, то можно любить приднестровцев, можно не любить, но их придется понять". Собственно говоря, "понять приднестровцев" придётся в любом случае, - имея ввиду позицию подавляющего большинства граждан, которая заключается в построении государства, не имеющего ниакого отношения к Республике Молдова. Но этим заявлением Рогозин дал понять, что путь, который открывает возможности для "цивилизованного развода" сторон вполне очевиден, - ориентация Бессарабии на ту или иную форму унии с Румынией. Разумеется, вопрос этот является крайне деликатным и объявлять подобное напрямую было бы слишком грубо, однако одна из перспектив для смены тренда была вполне чётко обозначена. У каждого действия есть как форма, так и содержание, могущие совпадать, и могущие иметь различное чтение. Российский "куратор бессарабско-приднестровского урегулирования" также сделал и такое заявление: "Вся эта демагогия вокруг пакта Молотова-Риббентропа, вокруг открытой границы, вокруг единого румынского народа не будет способствовать никакому диалогу. Решение конфликта будет зависеть от современных геополитических реалий". Для того, чтобы лучше понять смысл этого заявления, можно провести небольшую "лирическую аналогию". У американского писателя
Под словом "диалог" в заявлении Рогозина очевидно подаётся достижение договоренности о создании некоего общего государства Бессарабии и Приднестровья. Рогозин не может не знать, что Бессарабия категорически не согласна даже на федерацию в то время как Приднестровье не приемлет вообще никакого "общего государства" в рамках Республики Молдова, даже конфедеративного, - категорически отвергнув на выборах президента
Таким образом, если под "диалогом" понимать достижение соглашения о "реинтеграции", то это исключено априори. С помощью каких политических инструментов можно выйти из тупика, которым является такой "диалог"? Ответ дан тут же, - пакт Молотова-Риббентропа. Вообще, следует отметить, что российская дипломатия неохотно берётся за решение тех или иных вопросов, которые связаны с "историческими корнями", а зря, - именно при решении таких вопросов появляется возможность для дипломатии продемонстрировать свой уровень во всех значениях этого слова. Пакт Риббентропа-Молотова является одной из таких чувствительных тем для российской дипломатии, но при надлежащей проработке тех или иных региональных политических вопросов, так или иначе связанных с темой Пакта, российская дипломатия вполне может сыграть сколь эффектно, столь и эффективную игру. "Бессарабская часть" Пакта является одной из наиболее проработанных тем, которая при должном комплексном подходе вполне может перейти из разряда теоретической схемы в разряд вопросов, имеющих отчётливую перспективу практической реализации. Тем более, что определённый фундамент для решения современных политических вопросов при помощи оформления соглашений о преодолении последствий Пакта Молотова-Риббентропа российской дипломатией уже заложен. Так, 4 июля 2003 года
Следует обратить внимание и на фразу, сказанную Рогозиным: "Решение конфликта будет зависеть от современных геополитических реалий", а также: "Кроме того, мы бы хотели, чтобы в данном вопросе наши партнеры исходили из общей ситуации в контексте всего региона. Здесь крайне важна ответственность всех участников процесса. И наших румынских коллег".
В чём заключаются современные геополитические реалии относительно бессарабско-приднестровского региона и общая ситуация к контексте всего региона? На эту тему перед визитом Рогозина в Бессарабию и Приднестровье было немало рассуждений, особенно среди бессарабских политических комментаторов. Шумные и топорные комментарии некоторых из них даже дали основание Рогозину написать в "Твиттере": "Я ещё не приехал, а в курятнике уже переполох". В "курятнике", как он окрестил этот "паноптикум бессарабских политкомментаторов", действительно, был переполох, - как среди тех, чьи комментарии отличаются элементами русофобии, так и среди тех, чьи комментарии носят антирумынский характер. Все они бросились рассуждать о "миссии Рогозина", хваля или ругая его, но при этом никто не отметил по существу в чём заключается интерес России к бессарабско-приднестровскому региону вообще и к Бессарабии в частности.
Для более полного понимания этого вопроса следует обратить внимание - для чего территория Бессарабии была нужна России ранее. Территория Бессарабии ранее дополняла территорию Приднестровья с точки зрения военной стратегии. В Бендерах находится так называмая рокада - стратегическая часть железной дороги, идущая через территорию Бессарабии в сторону Румынии. Контролируя этот участок железной дороги, Москва фактически контролировала так называемый Фокшанский проход - двухсоткилометровую зону в Румынии между горами и Дунаем. Контроль же над Фокшанским проходом открывал возможность для контроля над всеми Балканами. Кроме этого, контролируя Фокшанский проход, Москва могла контролировать устье Дуная и территорию Галицию, которая тем самым прикрывалась с юга. Контроль над Галицией, в свою очередь, открывал исключительные возможности для контроля над Паннонией с выходом через Люблянский проход в Ломбардию с последующим выходом через так называемый "карниз" - узкую полосу между горами и Средиземным морем в Южной Франции с последующим выходом на Париж. Кроме этого, возможность контроля над Паннонией открывала возможность выхода через территорию Австрии на Саксонию с последующим выходом на Берлин. Ключом для возможности разворачивания всей этой стратегической перспективы был контроль над территорией Бессарабии. Однако в 21 веке стратагемы а ля Клаузевиц уже работают далеко не везде и то, что было актуальным ещё в середине прошлого века, и, частично, - в его конце, к текущему моменту утратило свою актуальность. В случае гипотетического конфликта (разумеется, крайне маловероятного, но в генеральных штабах ВС крупных держав такие варианты не могут не отрабатываться) в условиях развития современной военной техники победы на подобных ТВД достигаются иными способами. Как следствие, интерес России к территории Бессарабии в современных геополитических реалиях стал на порядок ниже. Те небольшие бизнес-проекты, которые можно реализовать в Бессарабии, никак не могут ни в какой мере заменить тот интерес, который раньше представляла эта территория в военно-стратегическом отношении. Для того, чтобы получить контроль над территорией Бессарабии для её последующего осуществлённого объединения с Приднестровьем (совершенного с многочисленными нарушениями советского законодательства, включая нарушения Конституции МАССР, Конституции УССР и Конституции СССР), в 1940 году Москвой были предприняты беспрецедентные усилия. Достигнув договоренности в рамках Пакта Риббентропа-Молотова и получив согласие Германии, подтянув к границам Бессарабии 5, 9 и 12 армии, дождавшись падения Парижа, через ультиматум, переданный Молотовым, Сталин смог добиться от Румынии эвакуации её армейских частей и администрации из Бессарабии. Это показывает какой высокой была значимость контроля над этой территорией для Москвы, какие силы для этого были задействованы и, вкратце, - какая международная конъюнктура была необходима. Разумеется, сейчас международные отношения совершенно иные, но для решения некоторых принципиальных вопросов (бессарабско-приднестровский является одним из таких) также требуется как согласие великих держав, так и соответствующая международная конъюнктура плюс, конечно, позиция граждан, проживающих на территории, где существуют нерешённые вопросы, связанные с международными отношениями.
В Бессарабии, как политики, так и политические комментаторы используют термин "реинтеграция", что означает дословно - повторная интеграция. Задумывался ли кто-то из них над тем, можно ли называть акт "геополитической вивисекции" по соединению Бессарабии и Приднестровья в 1940 году как "интеграцию"? Впрочем, незаконность создания МССР, включая и отсутствие волеизъявления граждан зафиксирована в Конституции Республики Молдова, над чем бессарабским политикам, вполне вероятно, придётся серьёзно задуматься в ближайшее время. "Шаманское бормотание" о "реинтеграции" и "территориальной целостности" РМ, равно как различного рода горе-концепции "федерализации", которые прославляют "евроазиатские молдовенисты" и от которых шарахаются "молдовенисты евроатлантические", всё это деактуализируется самим ходом развития событий в бессарабско-приднестровом регионе "с учётом современных геополитических реалий". Следует отметить, что относительно территории Приднестровья российский интерес, в отличии от территории Бессарабии, не уменьшился. Ещё в 1995 году Советом безопасности РФ было принято решение о т.н. "забазировании" - о том, что некоторые ключевые российские военные базы за пределами России должны сохраняться максимально длительное время. В число этих баз вошла и расположенная на территории Приднестровья. Интерес к приднестровской базе у России есть двух видов, - во-первых, это крупнейший склад боеприпасов, - около 20 тысяч тонн, во-вторых, в Приднестровье вот уже двадцать лет успешно находится российская миротворческая миссия. Незадолго до визита Рогозина в Приднестровье побывал министр обороны России Сердюков, демонстративно прилетев на вертолёте из Одессы, а не через Кишинёв. Тем самым Москва показала, что у неё с Кишинёвом нет общих "оборонных тем", а вопросы, связанные с российским военным имуществом в Приднестровье, являются вопросами, которые Россия решает вместе с властями Приднестровья. В ходе своего визита в Приднестровье Дмитрий Рогозин уделил внимание и теме российского военного присутствия, отметив, что "переоснащение и перевооружение российского миротворческого контингента будет происходить как и во всей армии РФ. Вполне возможно, с учётом того, что российская миротворческая миссия останется в Приднестровье и в случае выхода сторон на цивилизованное и справедливое решение вопроса, что военная база может быть модернизирована и станет не просто базой для миротворцев, несущих службу в составе смешанных миротворческих сил в Приднестровье, а станет основной базой для миротворческих сил РФ, подчеркивая интерес России к Приднестровью, - региону, за мир в котором Россия исторически несёт ответственность. В любом случае гораздо более правдоподобно, чем размещение "искандеров и радаров", которое попросту лишено смысла. Как отмечалось ранее, в "переполошившемся курятнике" делались разные громкие заявления, в том числе, что, мол "теперь вот Россия поставит в Приднестровье систему "Искандер", однако авторы таких заявлений абсолютно не понимают предмета, относительного которого делают заявления. Дело в том, что те противоракеты, которые будут размещены в Румынии, даже с учётом потенциальных ТТХ противоракет SM-3 block 2, которых ещё не существует и которые будут размещены в рамках третьего этапа ПРО, - не смогут перехватывать ракеты стратегических ядерных сил РФ ни по дальности, ни по временному балансу (http://www.dancomm.ru/load/film_sm_3_v_rumynii/1-1-0-2).
Собственно, ввиду этого, претензии со стороны Москвы по ПРО касаются Польши, но не Румынии. Относительно запущенной "Независимой газетой" утке о радаре, и о нервной реакции бессарабского министра обороны, тот же Рогозин опроверг эту информацию, посоветовав министру обороны РМ не делать заявления, основанные на журналистских утках. Вообще, такая реакция бессарабского министра
Бессарабские власти должны научиться выстраивать политику с учётом современных геополитических реалий и, как на первый взгляд ни может показаться это странным, но более всего их сейчас этому учит приднестровская дипломатия. Российские власти, как это становится всё более очевидным, также готовы оказать содействие в выстраивании Бессарабией современной политики, гораздо большую адекватность, чем при