С момента начала борьбы за независимость и её обретения в 1991 году главное внимание азербайджанского общества и руководства страны направлено на нахождение способов военного или мирного решения армяно-азербайджанского (карабахского) конфликта. После "бишкекского соглашения" (май 1994) конфликт был заморожен в подвешенном состоянии "ни войны - ни мира" и начался затяжной марафон переговорного процесса. С 1992 года к решению проблемы подключена Минская Группа ОБСЕ, которую в последние годы возглавляет трио сопредседателей из США, России и Франции. Вместе с тем, несмотря на все дипломатические усилия международных миротворцев и конфликтующих сторон перспективы урегулирования проблемы по сей день остаются неопределенными.

Между тем, "тупиковое" состояние конфликта есть во многом следствие инициированного Россией "бишкекского соглашения". Уже тогда надо было предвидеть, что это "капитулянтское перемирие" приведет к затяжной консервации ситуации, к отчуждению конфликта и к необходимости постоянных уступок. Соглашение фактически создало предпосылки для легализации НКР и наращивания ее государственных атрибутов. Соглашением были минимизированы шансы "силового" решения проблемы, ограничены возможности маневрирования и сделана ставка только на внешний мир и дипломатию.

После неудачного "бишкекского опыта" официальный Баку основные надежды на урегулирование конфликта стал связывать с США и с нефтью. Но уже можно констатировать, что формула "нефть в обмен на Карабах" также не привела к ожидаемым результатам. Расчёт на то, что активная нефтяная дипломатия будет стимулировать интерес Запада (США, ЕС) к скорейшему урегулированию конфликта, оказался несостоятельным. Для Запада, как и для России, более важно не столько окончательное решение проблемы, сколько геополитическая "привязка" конфликтующих сторон и самого конфликта, с тем, чтобы манипулировать ими в собственных интересах. Всё более очевидным становится то, что Москва, Вашингтон и Париж пока не горят желанием кардинально решить карабахскую проблему и, ограничиваясь имитацией миротворческой активности, исповедуют тактику манипулирования ситуацией в собственных целях.

Урегулирование карабахской проблемы, с момента прекращения активных боевых действий, фактически переведено в плоскость геополитической "разборки" между Россией и Западом (США, ЕС). Фактически проблема загнана в "цунгцванговую ситуацию", когда любая попытка выхода из "переговорного застоя" и урегулирования конфликта иным способом (в обход США, России и МГ ОБСЕ) чреваты серьёзными угрозами для обеих конфликтующих сторон. Подчинение решения конфликта внешним факторам и ходу развития глобальных проблем, по сути, обрекают конфликтующие стороны на продолжение имитационных переговоров и пассивное ожидание более благоприятной геополитической ситуации.

С самого начала перевод конфликта из состояния войны в неопределенное состояние "ни войны - ни мира" и подключение к переговорному процессу МГ ОБСЕ, стран сопредседателей и различных международных организаций подразумевала неизбежность компромиссов в позициях сторон. К сожалению, многолетние и абсолютно бесплодные миротворческие усилия незаметно трансформировались в некую политическую игру, в которой идет не столько поиск взаимоприемлемого компромиссного варианта урегулирования проблемы, сколько попытка манипулирования переговорным процессом и самим конфликтом в геополитических (державами) и во внутриполитических (Арменией и Азербайджаном) целях. К тому же, поиск компромиссного варианта решения проблемы фактически давно уже перестал быть делом президентов и общественности конфликтующих стран: он предполагает широкий геополитический консенсус между ведущими державами, имеющими свои устойчивые интересы в регионе. По существу, на поверхности идет имитация переговоров, имитация поиска решения, на деле же - мирное урегулирование конфликта уже давно зашло в тупик, выход из которого может быть либо на базе принуждения к компромиссам, либо в возобновлении войны, которую многие также воспринимают как один из действенных путей принуждения к компромиссам.

Зададимся вопросом, а возможно ли в рамках действующего переговорного процесса достижение консенсусного и компромиссного урегулирования конфликта, которое как "меньшее из зол" могло бы удовлетворить значительную часть общественности обеих стран? И если это возможно, то на базе каких принципов и уступок по каким вопросам? Ведь дело не в том, что переговоры в принципе не способны дать результата. В конце концов, к какому-то результату всегда могут конфиденциально уговорить или принудить нелегитимных лидеров обеих стран. Но станет ли этот вариант "работающим", если он не найдет понимания и поддержки у населения страны или если его не будет предварять прочный геополитический консенсус между заинтересованными державами? Сегодня, по сути, предпринимаются активные попытки форсирования какого-то компромиссного решения на уровне первых лиц конфликтующих стран, то есть за спиной общественности. При этом, игнорируется тот факт, что пределы компромиссов, на которые, в какой-то момент способны решиться главы государств, могут не совпасть с компромиссным "потолком", который считают допустимым общественные круги обеих стран, толкующие на свой манер понятия исторической, политической, правовой и пр. справедливости.

В реальности попытка урегулирования проблемы на базе компромиссов, помимо закулисного геополитического аукциона на уровне держав, ведет также к позиционному торгу конфликтующих сторон. К примеру, одна сторона (Армения) предлагает территории в обмен на статус, другая (Азербайджан) - коммуникации в обмен на территории. Между тем, ситуация торга и ситуация поиска компромисса - это всё-таки две разные вещи: в первом случае, каждая сторона пытается перехитрить (перекупить) оппонента, ничего не меняя в своей позиции, во втором случае - предполагается сближение позиций и поиск какого-то общего знаменателя для того, чтобы сдвинуть переговорный процесс с мертвой точки. Сегодня в переговорном процессе пока превалируют имитационная игра и примитивный торг. Готовности же к реальным компромиссам пока не чувствуется.

Впрочем, и лимит возможных компромиссов уже почти исчерпан: по крайней мере, со стороны Азербайджана. К тому же, слишком разнятся позиции сторон в понимании того, что может и должно быть предметом компромиссов. Армения, постоянно выпячивая фактор временного военного успеха, пытается выстроить ассиметричную формулу компромисса, как бы производную от отношений между победившей и проигравшей стороной. С этой точки зрения, она ждет от Азербайджана не столько компромиссов, сколько капитулянтского примирения с реалиями. При этом, пределы своих компромиссов она ограничивает лишь возможностью постепенного и порционного устранения некоторых последствий своего военного успеха (ведет торг оккупированными азербайджанскими территориями). То есть, налицо не поиск реальных компромиссов, а стремление поставить переговорный процесс в зависимость от де-факто состоявшихся военно-политических преимуществ. Примерно на схожей позиции стоит и Азербайджан, с той лишь только разницей, что здесь имеет место демонстрация не прошлых, а нынешних и будущих мускулов (военных, экономических, транзитных, нефтедолларовых, геополитических, демографических и т.д.). Иными словами, в одном случае поиску реальных компромиссов мешает гипертрофия прошлых успехов, в другом - будущих. При таком подходе к идее компромиссов вряд ли возможен какой-либо прорыв в переговорном процессе, который фактически уже давно превратился в нудную имитационную игру.

По существу, разрешение конфликта на базе нахождения взаимоприемлемой модели урегулирования предполагает три этапа (три уровня) достижения компромисса:

1. на геополитическом уровне (прежде всего, между США и Россией),

2. на уровне авторитарных лидеров конфликтующих стран,

3. на уровне политических элит и общественности этих государств.

Способна ли какая-то модель урегулирования выдержать испытание всеми тремя инстанциями? Если процесс будет идти в рамках открытого, свободного волеизъявления сторон и одновременно на всех трех уровнях, то успех маловероятен. Но если движение будет идти последовательно от первого пункта к третьему, в полузакрытом режиме и в форме соразмерного принуждения обеих сторон к разумным компромиссам, то в принципе определенный прогресс в урегулировании конфликта может быть достигнут.

Провал переговорного процесса в прежние годы был обусловлен уже на первом уровне - отсутствием геополитического консенсуса. Если будет преодолен этот барьер и достигнуто согласие по модели урегулирования конфликта (принятие двух заявлений по карабахской проблеме лидерами стран-сопредседателей внушает некоторый оптимизм), то останется самое трудное - принудить к согласию глав государств и затем подготовить к компромиссам общественность обеих стран. Срыв возможен на любом уровне. Как это уже не раз бывало ранее. Срыв возможен даже после принятия какого-то решения, если оно будет грубо навязанным, не найдет поддержки у большей части общественности или если вновь будет нарушен геополитический консенсус между державами. В этом случае такое решение вряд ли обеспечит долгосрочный мир и снимет проблему.

Возможно ли на данном этапе решение по карабахской проблеме, которое могло бы найти поддержку на всех трех уровнях: конкурирующих держав, лидеров Армении и Азербайджана и самих обществ в этих странах? И вообще, в подобных затяжных, глубоких и многослойных конфликтах возможны ли взаимоприемлемые компромиссы и сугубо мирный - консенсусный вариант решения проблемы? Любое решение будет трудным, хрупким и непопулярным. Любое решение будет торпедироваться определенной частью общества в Армении и в Азербайджане (вплоть до манипулирования им во внутриполитических целях). Любое решение будет несправедливым в восприятии каждой стороны и может катализировать реваншистские настроения. Многолетняя практика переговорного процесса в рамках МГ ОБСЕ показала, что путь сбалансированных компромиссов и ориентации на всеобъемлющий консенсус - малоэффективен.

Конечно, этот путь интеллектуально притягателен, психологически подкупающ, процедурно демократичен, но абсолютно некорректен с точки зрения международного права и основополагающих принципов справедливости, поскольку игнорирует очевидный факт оккупации Арменией азербайджанских земель и фактически уравнивает меру ответственности агрессора и жертвы агрессии. И, главное, этот путь пока что нереален. Быть может, он обретет реальные очертания, когда будут устранены последствия оккупации, полностью выдохнется конфронтационная энергетика конфликта и общества в обеих странах станут более демократическими, правовыми, гражданскими, благоустроенными. Сегодня же обе страны обречены либо на продолжение прежней имитационной игры в "поиск консенсусного решения", либо на военное снятие проблемы. Правда, есть ещё и промежуточный вариант "принудительного" урегулирования конфликта в закрытом элитном режиме - на уровне лидеров держав и конфликтующих государств, но в обход общественности обеих стран (по сути, уже идет обкатка именно этого варианта). Такое навязанное закрытое решение, скорее всего, будет отторгаться впоследствии обществом. И тогда с благословения держав может быть реализован сценарий усмирения, "выкручивания рук" общества, с целью его принуждения к принятию условий мира. Иными словами, закрытый и императивный способ решения карабахской проблемы выглядит сегодня более реальным, хоть и менее привлекательным. Ведь он будет работать на сохранение и даже ужесточение модели закрытого (недемократического) общества в обеих странах. На время подобная "репрессивная стратегия" может сработать. Но можно ли надолго навязать обществу неприемлемый или несправедливый мир?..

Многие порой в плену у другого мифа: им кажется, что интеграция обеих стран в евроструктуры и продвижение в области демократии могут обеспечить успех в мирном урегулировании конфликта. Но почему? Если этот процесс будет идти единовременно и симметрично в обоих государствах то, что он изменит в позициях сторон и в отношении стран-сопредседателей? Если же подразумевается ассиметричный вариант (одна страна интегрируется и демократизируется, а другая нет), то тогда резон говорить не об урегулировании конфликта, а о возможности принуждения страны-изгоя к желаемым уступкам. Всегда ли возможно такое принуждение? Не переоценивается ли порой роль "пряника и кнута" в мирном урегулировании подобных конфликтов?

Процесс все время идет в плоскости: если не удается соблазнить, уговорить, то следует подкупить, обмануть или напугать, заставить... Между тем, почему-то игнорируется тот факт, что конфликт уже пустил глубокие корни и закрепился чуть ли не на уровне "коллективного бессознательного" обоих народов, что это не только историческая тяжба и территориальный спор, но во многом и цивилизационное противостояние (на что, в частности, указывал Хантингтон). И это противостояние существует не только на уровне самих конфликтующих стран, но отчасти и на уровне патронирующих держав - в геополитической плоскости. А в конфликтах такого рода "кнут и пряник" часто не дают желаемого результата. Что мы и видим по итогам многолетних бесплодных переговоров.

В этом плане аргументы, что интеграция в евроструктуры или процесс демократизации устранит все разногласия, снимет моменты межцивилизационного противостояния, создаст геополитическую основу для урегулирования конфликта и налаживания добрососедских отношений между народами и странами, представляются малоубедительными. По крайней мере, с позиций сегодняшнего дня. Столь же малоубедительны и взаимные прессинговые аргументы конфликтующих сторон. К примеру, когда Армения всё время спекулирует фактом военных успехов и поствоенных реалий, включая главный козырь - оккупированные территории, а Азербайджан стремится обезоружить оппонента перманентным ростом своего военно-экономического, финансового или демографического потенциала. Всё это, как мы видим, отнюдь не дает желаемого эффекта и не способствует мирному урегулированию конфликта.

Если бы обе страны были полностью предоставлены сами себе, то возможно всё решалось бы в атмосфере более конструктивного диалога или, скорее всего, на поле боя, в ходе периодических ожесточенных войн, с весомыми шансами на итоговый успех Азербайджана. Но конфликт уже давно вышел на уровень международного урегулирования и у него есть очень важная геополитическая составляющая. И этот фактор, несмотря на бесплодность переговорного процесса, обрекает стороны на продолжение поиска мирного решения, поскольку на сегодня единственной альтернативой ему является возобновление войны, на которую наложено внешнее табу.

Стоит отметить, что коллизии перспектив развития внутриполитической ситуации в Азербайджане и в Армении формируют весьма неблагоприятный и неустойчивый фон для урегулирования карабахской проблемы, обрекая страны на продолжение имитационной игры. Оба конфликтующих государства уже давно находятся в состоянии политической болезни: и там, и тут авторитарные режимы власти, забвение интересов народа, разгул коррупции, правовой волюнтаризм, фальсификация демократии, жестокое подавления гражданской активности. Власти обеих стран поднаторели в искусстве имитации: все реформы и новации носят откровенно имитационный характер. И стоит ли удивляться, что процесс урегулирования карабахской проблемы также идёт в сугубо имитационном ключе: это, по большому счету, устраивает и МГ ОБСЕ, и власти обеих стран. Одно несомненно: до тех пор пока карабахская проблема будет решаться в имитационном ключе наивно ждать какого-либо прогресса. Имитация мирных переговоров может периодически сменяться имитацией подготовки к войне, но всё это не приблизит к урегулированию конфликта. Власти страны и часть общества находятся в плену иллюзии, что время работает на Азербайджан. Но время работает только на тех, кто считается с требованиями времени. Наивно уповать только на нарастающее преимущество своих экономических и военных аргументов - на поток нефтедолларов и рост бюджетных отчислений на армию. Эти аргументы, конечно же, могут играть весомую роль, но только не в условиях жесткого авторитаризма и масштабной коррупции. Более значимым было бы создание позитивного имиджа власти и привлекательного образа страны. А для этого необходимо подлинное (а не имитационное) развитие страны по пути демократии и прогресса. Сказанное в равной мере актуально для обоих конфликтующих государств.