Грузинские власти демонтировали памятник Иосифу Сталину в центре города Ткибули в регионе Имерети. Этот монумент был установлен перед зданием муниципалитета еще при жизни Сталина. Ранее памятник "великому грузину", как недавно на Западе называли "вождя народов", был демонтирован и в центре Гори.

В целом к этому событию можно было бы относиться как к очередной попытке Грузии свести счеты с историей. Если бы не место, время и обстоятельства. Не случайно экс-президент Грузии Эдуард Шеварднадзе вспомнил 1961 год, когда по СССР шел массовый демонтаж памятников Сталину. Но Грузия предприняла тогда максимум усилий, чтобы "демонтажный процесс" затронул ее в меньшей степени. Другое дело сейчас, когда Тбилиси потерял две свои бывшие территории - Абхазию и Южную Осетию. Вот и решили вспомнить грузинского меньшевика, политика и мемуариста Иосифа Иремашвили. Когда-то он учился вместе со Сталиным в гимназии в Гори, а затем в семинарии в Тифлисе. Впоследствии, как утверждается во многих энциклопедиях, был даже учителем первого сына Сталина Якова Джугашвили. Оказавшись в эмиграции, Иремашвили в 1932 году издал в Германии книгу воспоминаний о Сталине (Stalin und die Tragoedie Georgiens), которую на Западе до сих пор считают "ценнейшим источником". В книге действительно приводились интересные факты из биографии лидера СССР, которые вполне устраивают президента Михаила Саакашвили. Первый факт: оба родителя Джугашвили были осетинами, а не только мать. Второй факт, который по логике неизбежно должен всплыть в грузинской пропаганде: утверждение Иремашвили о связи Сталина с царской охранкой.

Заметим, что по этому поводу много написано, но проблема все же остается, поскольку даже профессиональные историки, пытающиеся написать научную биографию "вождя народов", обнаруживают в ней большие провалы. Вот почему мы решили подсказать официальному Тбилиси, где и как искать "главный компромат" на своего именитого земляка.

Агент охранки или профессиональный разведчик?

Как бы не относиться к Сталину, надо признать неординарность его личности, что заметно выделяло его из стана многочисленных соратников-революционеров. Многое, конечно, можно объяснить, его характером, навыками, приобретенным в условиях конспиративной работы. Но далеко не всё.

"Копать" под него начали прямо на заре Советской власти. Достаточно хотя бы вспомнить нашумевший процесс "по защите чести, который Сталин возбудил весной 1918 года против лидера российских меньшевиков Юлия Мартова. В статьях, опубликованных в московской газете "Вперед", Мартов утверждал, что Сталин был исключен из социал-демократической партии Грузии за "эксы" ("экспроприации", террористические акты и грабежи). На судебном процессе Мартов проиграл, хотя еще в начале 1918 года делал запросы в Баку Степану Шаумяну и в Тифлис к грузинским меньшевикам "дать письменные показания и добыть доказательства о сотрудничестве Сталина с царской охранкой". Глава Бакинского Совета Степан Шаумян покидать Баку из-за Мартова отказался. Ной Рамишвили - один из лидеров грузинских меньшевиков - просто отмолчался, а Ираклий Церетели, сославшись на отсутствие архивов Тифлисского охранного отделения, порекомендовал Мартову навести необходимые справки в архивах Департамента полиции. По нашим сведениям, такие запросы со стороны Мартова были. Он знал, что архивы Охранного отделения в Санкт-Петербурге находились в распоряжении комиссии академика Н. А. Котляревского, которому еще приказом №1 министра юстиции А. Ф. Керенского было предписано вывезти все дела Департамента полиции в помещение Академии наук и начать их изучение. Но и там ничего не было обнаружено, хотя по идее, если бы Сталин являлся секретным сотрудником охранки, его фамилия должна была значиться в общей картотеке Департамента полиции. Поэтому Мартову осталось только намекать на то, что с охранкой сотрудничало немало выходцев из самых разных политических партий и что он, мол, как человек, возглавлявший в партии специальную комиссию, располагает "определенными фактами". Кстати, гипноз авторитета Мартова во многом способствовал тому, что позже под предлогом написания биографии Сталина, некоторые кавказские историки тщательно изучали местные архивы. Только к началу 1925 года эта работа привлекла внимание самого Сталина, который даже "подсказывал", где и в какой газете можно обнаружить его личную публикацию.

Не увенчались успехом последующие попытки Льва Троцкого собрать "компромат" на Сталина, хотя его команда проделала огромную работу в архивах Кавказа и Поволжья. В итоге, как пишет современный историк А.Островский, фактом является то, что до сих пор не обнаружены первичные агентурные материалы органов политического сыска ни по одной из губерний (за исключением Вологодской, где Сталин отбывал ссылку в 1910-1912 годах), с которыми была связана деятельность Сталина. А за период 1898-1908 гг., с которым связаны все его "эксы", историки располагают лишь случайными донесениями Бакинского, Кутаисского и Тифлисского губернских жандармских управлений, а также Тифлисского охранного отделения. Более того, до сих пор остается неизвестной судьба архивов Бакинского охранного отделения и Бакинского Главного жандармского управления. Вплоть до последнего времени не был опубликован ни один документ, который не вызывал бы сомнений в своей подлинности и подтверждал бы те или иные факты о связи Сталина с царской охранкой.

Но это отнюдь не означает, что не существует самого вопроса о возможном сотрудничестве Сталина и некоторых других большевиков с царскими силовыми структурами. Таких данных нет в архивах охранки, но они могут находиться (если, конечно, уцелели) в архивных бумагах других ведомств.

Тайна наместника Воронцова-Дашкова

В начале 1905 года на Кавказе был восстановлен институт наместничества. Связано это было с бурными революционными событиями в крае, которые приняли крайние формы: кровавые азербайджано-армянские столкновения. Для многих тогда, в том числе и для Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова, который стал наместником, было ясно, что обеспечить порядок, добиться экономического процветания края одними только административными мерами уже не получится. Необходимо было заново разрабатывать основы кавказской политики, создавать механизмы политико-административного управления. Но Воронцов-Дашков начал все же с попыток централизации органов политической полиции, чтобы увеличить личный контроль над системой политического сыска. 22 мая 1905 года вводится специальная должность заведующего полиций, на которую был назначен бывший руководитель дворцовой полиции генерал Е.Н. Ширинкин. Он сразу столкнулся со своеобразной ситуацией. Дело было в том, что в 1902-1903 годах Департамент полиции провел "Положение об охранных отделениях", которые учреждались в наиболее крупных городах империи: Риге, Вильно, Одессе, Киеве, в том числе и в Баку и Тифлисе. Суть этой реформы заключалась в том, что эти города в деле политического сыска изымались из ведения соответствующих жандармских управлений и передавались охранным отделениям. Это, как пишет в мемуарах начальник Московского охранного отделения А.П. Мартынов, привело к резкому падению влияния губернских жандармских управлений, что в целом по стране, но особенно на Кавказе, ослабило дело политического сыска. Это - с одной стороны. С другой - выяснилось, что через Ширинкина Департамент полиции попытался вывести полицейские учреждения региона из-под контроля наместника. В итоге 24 августа 1906 года должность заведующего полицией на Кавказе была упразднена, его функции были переданы помощнику наместника на Кавказе по гражданской части, а для руководства полицией при канцелярии наместника был создан Особый отдел, который возглавил полковник Василий Александрович Бабушкин. Но и ему не удалось особо продвинуться к желанной цели. Жандармские управления, охранные и розыскные отделения на Кавказе оказались в двойном подчинении: Департамента полиции и наместника. Когда Воронцов-Дашков формально добился того, чтобы вся информация местных сыскных органов направлялась на его имя и уже он представлял бы ее в Департамент полиции, то в ответ директор Департамента полиции М.И. Трусевич решил создать промежуточное звено между охранным отделением и Департаментом полиции - так называемые районные охранные отделения.

Таким образом, с 1905 по 1907 годы мы наблюдаем соперничество и даже борьбу на Кавказе между жандармскими управлениями и охранными отделениями. Каждое управление вело свою игру и имело свою агентурную сеть. В 1907 году наместник решается на свой главный поступок: он пишет специальную записку императору Николаю Второму о будущих преобразованиях в крае: "Я не допускаю возможности управления Кавказом из центра, на основании общих формул, без напряженного внимания к нуждам и потребностям местного населения, разнообразного по вероисповеданиям, по племенному составу и по политическому прошлому. Централизация допустима только тогда, когда она в силах внимательно следить за всеми проявлениями жизни населения на определенной территории и регулировать их в известном направлении; иначе она опасна, так как ведет к разобщению частей государства. Наилучшим в сем отношении примером может служить отпадение от Англии североамериканских Соединенных Штатов, побудившее Великобританию в корне изменить свою колониальную политику, и внести в нее уважение к местному самоуправлению и начала разнообразия, в соответствии с потребностями отдельных колоний... Состав совета Наместника и компетенция его должны подлежать некоторому изменению, дабы учреждение это было работоспособно и действительно могло помогать Наместнику в его деятельности своими советами. Для этого, прежде всего, я признаю целесообразным ввести в состав совета общественные силы. Не могу скрыть от Вас, Государь, что в форме Наместничества есть, несомненно, признак известной обособленности края, но я убежден, что в началах, на которых я предлагаю построить управление краем, не может быть ничего опасного для целости государства. Наоборот, эта форма удовлетворит всех кавказцев, в сущности, отлично сознающих невозможность образования национальных автономий и только пытающихся в суждениях о них отыскать выход для проявления своей самодеятельности, сознание в необходимости которой пробудилось в них невольно под влиянием отсутствия за последнее двадцатипятилетие со стороны правительства продуктивных забот об удовлетворении насущнейших нужд их родной окраины. Дабы пояснить мысль мою историческим примером, позволю себе привести на память то обстоятельство, что по присоединении к Германии Эльзаса и Лотарингии, присвоение им несравненно более обособленного, чем проектируемый мною, строя управления имело самые благодетельные в смысле слияния этих провинций с Империею последствия".

Одновременно Воронцов-Дашков вступает в активную переписку с главой правительства Петром Столыпиным, который подозрительно относился к "кавказским прожектам Наместника". В этой связи приведем главные выводы Воронцова-Дашкова. Первый: Кавказ должен жить своей жизнью и только в главных вопросах - внешняя политика, оборона, финансы - быть в подчинении центрального правительства. Второй вывод: созданный в крае революционный потенциал необходимо экспортировать не на север, в центр страны, а на юг, в Персию и Иран, возвращая Кавказ в сферу традиционного "восточного вопроса", использовать в российских государственных интересах грядущие революционные события в Османской империи (революция младотурок) и в Персии. Третий вывод: на Кавказе необходимо изменить отношение к существующим национальным и общенациональным политическим партиям в сторону не репрессалий, а сотрудничества с властью.

В отношении главной кавказской партии - армянской "Дашнакцутюн", с деятельностью которой связывались многие беспорядки в крае, наместник предлагал отменить секвестр на собственность армяно-григорианской церкви, увлечь армянское общественное мнение перспективой на первом этапе создания автономии в Восточной Турции. Что касается ханско-бекской азербайджанской интеллигенции, то, по мнению наместника, перед ней также необходимо было открыть "ближний и дальние горизонты", но на иранском направлении. Причем, по мнению Воронцова-Дашкова, для работы "с мусульманским активным элементом больше подходили российские социал-демократы". Поэтому применительно к политическому сыску такие предложения практически означали передачу агентурной сети в политических партиях из охранки в распоряжение наместника.

В этой связи интересно сегодня читать работы многих азербайджанских историков о том, как многие видные общественные деятели Азербайджана принимали участие в начавшейся в 1905 году революции в Иране. Речь идет о М.Б. Ахундове, создателе партии "Мусават" М.Э. Расулзаде, М.А. Азизбекове. Кстати, в этих событиях принимали участие и такие большевики, как А.И. Микоян, К. Г. Орджоникидзе, И. Сталин. Наивно предполагать, что все они верили в победу пролетарской революции в стране, где "не было или почти не было промышленного пролетариата". Тем не менее, их работа была успешной. В Иране появилась конституция, был созван парламент. Но по иранскому сценарию Воронцова-Дашкова ударили в первую очередь англичане.

Лондон оберегал подступы к Индии - "жемчужине в короне Британской империи" - и старался не допускать Россию до берегов Персидского залива. К тому же Англия сама стремилась закрепиться в Иране, имея в виду естественные богатства, главным образом, нефтяные, столь необходимые для ее военного и коммерческого морских флотов. В итоге в 1907 году между Россией и Англией было заключено соглашение о разделе сфере влияния в этой стране, согласно которому Иран делился на три части: Северный Иран (русский), Центральный (нейтральный и открытый Германии), Южный (Англия). 23 июня 1908 года по прямому поручению главы правительства Столыпина был подготовлен и проведен контрпереворот в Иране. Ответным ходом на это были предупреждения наместника в Санкт-Петербург о "смещении революционного центра" в сторону России. Речь идет о его записках "об обнаружении организаций муджахидов" в городах Кавказа. В ответ шли реляции и приказы "о необходимости принятия мер на границе". "По нашим сведениям, в Решт приехало не менее ста человек армян и грузин русско-подданных, принимающих деятельное участие в революционном движении, - говорится, например, в телеграмме от 6 февраля 1909 года министра иностранных дел Извольского наместнику на Кавказе Воронцову-Дашкову. - Провозятся они в Персию на тагиевских пароходах, доставляющих также, по слухам, бомбы и другие боевые припасы. Шахское правительство неоднократно жаловалось на поддержку, оказываемую революции в Персии со стороны русско-подданных, справедливо указывая при этом, что с международной точки зрения такое явление недопустимо. Ввиду сего, не признаете ли вы возможным распорядиться установлением строжайшего надзора над уходящими из Баку в персидские порты тагиевскими пароходами и принятием всяких зависящих мер против проникновения в Персию наших революционеров и боевых припасов". Но при этом после того, как русский генерал Снарский ворвался в Тавриз и приступил к арестам, и кавказские социал-демократы стали возвращаться на Кавказ, русский поверенный в делах сейчас же телеграфировал из Тегерана в Тифлис Воронцову-Дашков: "Желательно было бы, чтобы власти наши на Кавказе не применяли к ним никаких дисциплинарных мер, дабы этим не мешать добровольному возвращению их на родину. Для наших интересов все эти выходцы будут безусловно безвреднее на Кавказе, чем в Персии".

Странная позиция для официального представителя МИД Российской империи, не правда ли? Более того, в период, наступившей после революции 1905-1907 годов "эпохи реакции", Баку становится местом для убежища многих большевиков. Сюда переносят свою деятельность М.Н. Давиташвили, Оржоникидзе, С.С. Спандарян, С.Г. Шаумян. Здесь находился бежавший из ссылки руководитель Петербургского Совета рабочих депутатов С.Л. Вайнштейн, Б.М. Кнунянц, К.Е. Ворошилов, Р.З Землячка, Ю. Ларин ( Лурье), время от времени наведывается специальный эмиссар Ленина Виктор Ногин. В этой связи один из местных большевиков вспоминал: "В Баку в то время в отличие от других мест почти вся работа велась легально и полиция знала всех в лицо". То есть Бакинское охранное отделение курировало иранскую операцию. По некоторым сведениям, именно оно выдало И. Сталину заграничный паспорт для выезда за границу в 1907-1908 годах для встречи с Лениным, который очень интересовался иранскими событиями. Как установил историк А. Островский, эту агентурную работу в Баку возглавлял ротмистр Петр Павлович Мартынов.

После провалов сценариев Воронцова-Дашкова в Иране и в Турции, Бакинское и Тифлисское охранные управления решили упразднить. Недавно историки обнаружили материалы, связанные с передачей дел этих двух отделений в соответствующее жандармское управление. По Тифлису значатся: опись агентурных дел, агентурные книжки секретных сотрудников охранного отделения. По Баку - только опись документов по наружному наблюдению. Скорее всего, Воронцов-Дашков решил не передавать в Департамент полиции дела бакинцев, которые активно работали на дело расширения внешнеполитического влияния России в восточном направлении. На носу была Первая мировая война.