154 километра до Украины. Город, который почти привык к беспилотникам

Поезд из Санкт-Петербурга прибывает в Брянск рано утром. Перед прибытием привычно захожу в Telegram за последними новостями: ночью в Брянске, в районе местного мясокомбината упал и взорвался украинский беспилотник. Журналистский инстинкт включается сразу: я знаю, где и как проведу ближайшие несколько часов.

На вокзале встречает Маша. «В миру» она бухгалтер, но сейчас водитель и проводник. Решительно отметаю идею раннего завтрака и прошу отвезти в район ночного инцидента. Про беспилотник Маша узнает от меня, и, кажется, он оставляет ее почти равнодушной. «Очередной, — пожимает плечами она. — Не первый и не последний, мы к ним привыкли».

Найти место падения оказывается делом совсем непростым. Старшее поколение горожан проявляет завидную бдительность и явно подозревает в нас чужаков, намеренных выведать военные секреты и ознакомиться с произведенными разрушениями. Выгуливающий шпица дедушка, который, наверное, застал плакаты про «болтуна — находку для шпиона», отказывается давать какую-либо информацию, пока мы не представимся, не сообщим цель своего визита и причины столь пристального интереса к украинским летательным аппаратам.

Молодежь гораздо беспечнее, и, покрутившись по району, мы с ее помощью всё же находим искомое. Прямо посреди обширной торговой базы стоит сгоревшее, обугленное одноэтажное строение. Пожар потушен, обломки беспилотника увезли. Поэтому место происшествия не оцеплено и база продолжает спокойно готовиться к новому рабочему дню. Мы заглядываем внутрь здания-погорельца — еще вчера это был склад новенькой мебели. Она безнадежно испорчена: на десятки сгоревших диванов больно смотреть. Вряд ли склад был целью дрона, скорее всего, он спикировал сюда после подавления средствами радиоэлектронной борьбы.

Нахожу директора мебельного магазина — она же хозяйка уничтоженных диванов. Видно, что Татьяна Витальевна сильно расстроена, но держится молодцом, отдавая своим сотрудникам короткие четкие команды-поручения. «Главное, что люди не пострадали, днем могло всё закончиться гораздо хуже», — говорит Татьяна Витальевна. Ее фирма потеряла в эту ночь 6–7 миллионов рублей, для небольшого предприятия сумма критическая: «Обратимся к властям с просьбой помочь и что-то компенсировать». Судя по неуверенным ноткам в голосе, в положительном исходе общения с чиновниками Татьяна Витальевна не убеждена. «Надо будет что-то у нее купить», — шепчет эмпатичная Маша.

Тема компенсаций болезненная. Ее поднимают и другие мои брянские собеседники. У Машиной подруги, учительницы младших классов Светы на самой границе с Украиной живет сестра. Еще недавно это была тишайшая деревня, затерявшаяся среди знаменитых брянских лесов, сегодня она фактически в прифронтовой зоне, куда в любой момент могут прилететь снаряды или зайти вражеские диверсанты. Знаменитый мальчик Федя, который спас двух девочек из расстрелянной машины, как раз из тех мест — села Любечаны Климовского района Брянской области.

Скромное деревенское хозяйство — с курами и теплицами — совершенно беззащитно и при этом обычно является единственным имуществом своих владельцев. В случае его гибели люди в буквальном смысле пойдут по миру, гарантия компенсации — полноценной, а не формальной, копеечной — им жизненно необходима.

Света уже год зовет родственницу переехать в Брянск хотя бы на время. Тщетно. Хозяйство за время «эмиграции» в более безопасный ныне областной центр придет в упадок; возвращаться будет фактически некуда. Света понимает сестру и помогает чем может: «На Новый год сделала ведро оливье для солдатиков, стоящих неподалеку. Их там много, ведер с салатом нужно было четыре, и сестра распределила задания среди девочек». Не думаю, что кто-то будет спорить: салат — такое же проявление участия и солидарности, как плетение маскировочных сетей и сбор гуманитарных посылок для участников СВО.

В Брянске я не был три года, и какие-то приметы сурового времени подмечаю лучше, чем местные. То там, то тут в самом центре города встречаются рекламные растяжки с призывом заключать контракт с Вооруженными силами России. Для петербуржца, жителя города, власти которого маниакально борются с даже высокохудожественным стрит-артом, удивительно наблюдать брянские граффити.

На торце типовой пятиэтажки изображен суровый молодой десантник: портрет занимает площадь с пятого по второй этажи дома. Это гвардии лейтенант Олег Ермаков, командир взвода разведки 234-го парашютно-десантного полка, сложивший голову в Аргунском ущелье вместе с бойцами 6-й роты во время контртеррористической операции в Чечне. В нескольких километрах от его портрета — изображение героини уже нашего времени, бабушки Анюты, той самой, что вышла с красным советским флагом к украинским солдатам.

Но фронтового вида город не обрел: брянцы живут примерно так же, как и жили. Комендантского часа нет. Массовой мобилизации гражданского населения наподобие МПВО или рабочих батальонов периода Великой Отечественной не происходит. Падающие беспилотники никого уже не удивляют, а последствия разрушений оперативно убираются.

Супруг Маши, предприниматель Леонид, смеется: «Пускай еще прилетают, разберем на запчасти и сделаем детям игрушки». Маша с Леонидом в красках рассказывают о сильном пожаре, вызванном непрошеным летающим гостем в административном здании одного из заводов. Едем туда и убеждаемся, что здание оперативно отремонтировано как минимум внешне: о пожаре напоминают только легкие подпалины между новенькими стеклопакетами.

В Краеведческом музее за день до моего приезда убрали в запасники стенд с фотопортретами героических земляков — участников специальной военной операции. Жаль, что убрали, но хорошо, что в принципе сделали. Муниципальным и областным музеям сейчас крайне важно собирать не только фото, но и предметы, в той или иной степени связанные с СВО, — от личных вещей героев до образцов походных печей.

И, без сомнения, собирать нужно и разнообразные трофеи — пропагандистскую литературу, нашивки с узнаваемыми пронацистскими символами и прочее. Через много лет они лучше любых речей объяснят нашим потомкам, кто противостоял российской армии во время СВО. И что происходило в заболевшей стране, современная граница которой с Россией начинается в 154 километрах от древнего тихого Брянска. Города, который почти привык к дронам с бомбами.

Но ничего, отвыкнет.