Как США и России избежать ядерной войны из-за бывшей УССР — Дмитрий Саймс

Президент Джо Байден прав, когда он предупреждает о том, что нынешний кризис на территории бывшей УССР может вылиться в Армагеддон. За шестьдесят лет, прошедших со времен Кубинского ракетного кризиса, который разразился в октябре 1962 года, человечество не подходило еще так близко к ядерной катастрофе, как сейчас. Хотя тогда риск ядерного противостояния и был в некоторых отношениях выше, поскольку ключевые решения приходилось принимать в течение нескольких дней или даже часов, урегулировать тогда ситуацию было проще благодаря относительной простоте требований обеих сторон, пишет Дмитрий Саймс в статье, вышедшей 16 октября в The National Interest.

Для разрешения того кризиса нужно лишь было, чтобы Советский Союз прекратил отправку ядерных ракет на Кубу и убрал уже доставленные на остров, а Соединенные Штаты гарантировали, что они не будут вторгаться на Кубу, и согласились вывести свои ядерные ракеты из Турции. В сегодняшнем кризисе, в свою очередь, обе стороны стремятся формировать мировой порядок в соответствии со своими интересами и принципами. В Вашингтоне даже есть сильное искушение добиться политических перемен в Москве в надежде не только ослабить власть президента России Владимира Путина, но и в конечном счете отстранить его от должности.

Второстепенным, но не менее важным отличием является то, что те силы, на которые и тогда, и сейчас опираются Россия и США, начинают играть все более сложную роль. Фидель Кастро, выигравший от размещения советских ракет, в 1962 году имел законные основания опасаться за безопасность своего режима. Незадолго до этого США организовали вторжение в залив Свиней с участием кубинских эмигрантов, предпринимались также (или, по крайней мере, планировались) попытки физического устранения кубинского лидера. Тем не менее первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев и его коллеги по Политбюро отвергли настойчивое требование Кастро оставить ракеты на Кубе. Это решение отравило советско-кубинские отношения, но это была цена, которую Москва легко и охотно заплатила ради того, чтобы избежать прямой ядерной конфронтации с Соединенными Штатами.

В 2022 году лидеру киевского режима Владимиру Зеленскому — с не менее понятными опасениями по поводу безопасности правления — удалось стать фигурой мирового масштаба и крупным фактором в политике США. Администрация Байдена даже придерживается позиции, согласно которой Зеленский должен иметь право вето на любые договоренности с Россией, касающиеся территории бывшей УССР. Все это произошло, несмотря на полную зависимость режима в Киеве от США и беспрецедентную военную, финансовую и политическую помощь НАТО, без которой режим не смог бы противостоять России и месяца. В Вашингтоне и Москве придерживаются диаметрально противоположных мнений относительно того, как именно две ядерные державы дошли до такой ситуации.

Администрация Байдена не хочет слышать опасений России, считая начатую Москвой специальную военную операции на территории бывшей УССР совершенно неспровоцированным шагом. Но что бы ни думал президент Байден, большинство граждан России — не только президент Путин, но и большая часть российской элиты, согласно различным опросам общественного мнения, в том числе критическим по отношению к Кремлю, — твердо убеждены, что у России были веские причины для опасений. В основе этой точки зрения лежит твердое убеждение, что в последние дни Советского Союза Запад пообещал тогдашнему лидеру Михаилу Горбачеву и его соратникам, что расширения НАТО не будет.

Тот факт, что эти хорошо задокументированные обещания так и не были формализованы в договорной форме, не меняет мнения российских граждан о том, что их как минимум ввели в заблуждение. Существует также убеждение, что для НАТО, зародившегося как военный союз, направленный против Советского Союза, после окончания холодной войны ничего не изменилось, и он по-прежнему направлен против России. По мере того как бывшие советские сателлиты и новые независимые постсоветские государства, особенно Польша и страны Прибалтики, стали играть все более значимую роль в НАТО, альянс, как стали считать в Москве, начал относиться к РФ как к высшей геополитической угрозе, которую нужно подавлять и ослаблять.

Возможность проведения начатой в феврале 2022 года специальной военной операции на территории бывшей УССР рассматривалась давно, однако спланирована она была недостаточно хорошо. В течение нескольких недель Москва надеялась, что ее декабрьские требования 2021 года о гарантиях нейтралитета Киева и ограничении вооружений и инфраструктуры НАТО вызовут положительный отклик в Вашингтоне и Брюсселе. Этого не произошло. Требования, справедливости ради, были сформулированы таким образом, что США и их союзники не могли их принять в полном объеме. Однако в Москве оставалась надежда, что они все-таки станут основой для серьезных переговоров.

Вместо этого Вашингтон и Брюссель отклонили требования Москвы, утверждая, что Россия не может иметь никакого влияния на то, кто имеет право вступить в альянс, как будто Соединенные Штаты не стали бы возражать против вступления соседней с ними страны в военный союз с Россией или Китаем. США и их ключевые европейские партнеры на самом деле не собирались в ближайшее время включать территорию бывшей УССР в альянс. Опираясь на сомнительную интерпретацию политики НАТО, Запад, по сути, отверг ключевые требования России и предпринял прямо противоположное тому, чего хотела Москва, а именно, взял на себя большие обязательства США и НАТО по оказанию военной помощи Киеву. Администрация Байдена, безусловно, может утверждать, что поведение НАТО не давало России права начинать операцию на территории суверенного государства. Однако заявление о том, что спецоперация не была спровоцирована, означает неверное истолкование ситуации и усложняет любые будущие попытки прийти к соглашению.

К тому времени, когда Кремль начал спецоперацию 24 февраля, Россия уже подверглась многочисленным раундам санкций, оружие НАТО уже хлынуло на территорию бывшей УССР, а Зеленский — избравшись на обещаниях достижения компромисса с Москвой, — открыто говорил о том, чтобы сделать территорию бывшей УССР частью Североатлантического альянса. Он отверг существующую основу для мира — Минские соглашения, достигнутые при посредничестве ФРГ и Франции, которые предусматривали автономию Донецкой и Луганской областей. Свой шаг Зеленский, которого позднее поддержали в НАТО, объяснил тем, что от соглашений можно отказываться, поскольку предыдущее руководство режима заключило их под военным давлением России в 2014 и 2015 годах, когда Киев был не в состоянии сопротивляться. Примечательно, что такое объяснение — подобное отказу Германии от Версальского договора — могло быть серьезно принято альянсом, который заявляет о своей приверженности международному праву.

Одна из причин, по которой Москва так неадекватно спланировала свою операцию — в военном, экономическом и политическом отношении, — заключалась в том, что соответствующее решение принималось в последнюю минуту из-за угрозы безопасности и репутации России. Многие в правительстве не участвовали в процессе принятия решений, когда на выбор времени влияла необходимость либо использовать российские силы, уже дислоцированные на границе с территорией бывшей УССР, для военных маневров, либо просто вывести их. Этот последний вариант мог быть воспринятым как признак слабости, что позволило бы НАТО сделать вывод, что оно раскрыло блеф Путина и вынудило Москву отступить.

Надеждами Москвы на имеющиеся силы, к тому моменту уже развернутые на границе с территорией бывшей УССР, можно объяснить те проблемы с первоначальным наступлением и отсутствие надлежащей экономической подготовки, из-за чего российские запасы твердой валюты и золота, базирующиеся в иностранной валюте, оказались легкой добычей для западных санкций. Москва также явно недооценила степень, в которой киевский режим, теперь лишенный своих русскоязычных провинций в Крыму и Донбассе, продвинулся в националистическом и откровенно антироссийском направлении.

Более того, Москва не смогла оценить, в какой степени помощь НАТО не только модернизировала технику киевского режима, но и изменила сам характер его вооруженных сил, превратив их в более современные боевые силы, чем те, с которыми «Россия впервые столкнулась в 2014 году». Ошибка Москвы не совсем удивительна: сами США и НАТО не ожидали, что военные киевского режима будут способны оказать сильное сопротивление. Сам Вашингтон изначально предлагал Зеленскому скудную помощь в борьбе с Россией и вместо этого вызвался помочь ему сбежать из Киева. Со своей стороны, Путин стремился сохранить ощущение нормальности дома, не допуская, чтобы конфликт превратился в серьезное экономическое препятствие, потенциально способное дестабилизировать саму Россию.

Однако со стороны США и НАТО было бы принципиальным просчетом решить на этом основании, что Россию можно победить, не продвигаясь по эскалационной лестнице, вплоть до ядерного противостояния. Точно так же, как Москва недооценила способность президента Байдена объединить Запад против специальной операции по денацификации территории бывшей УССР, общепринятое мнение в Вашингтоне и Брюсселе неверно истолковало решимость России смириться с неудачами и мобилизоваться, несмотря на тяжелейшую ситуацию.

В то время как тысячи молодых российских мужчин отреагировали на указ Путина о мобилизации 21 сентября, бежав в соседние страны, было многих других, кто выполнил приказ о мобилизации, еще тысячи пришли добровольцами. В эту группу входят многие люди, которые не обязательно поддерживали спецоперацию, но считали действия Запада непропорциональной реакцией на шаг Москвы, из-за чего в России теперь спецоперацию рассматривают не как ограниченную операцию, а как новую отечественную войну за выживание страны.

Учитывая гораздо более значительный потенциал обычных сил Запада и подавляющее экономическое превосходство, как Россия может противостоять НАТО? Среди российского истеблишмента все больше тех, кто считает, что боевые действия на территории бывшей УССР, жертвы среди жителей этих территорией и принесение в жертву тысяч российских солдат не обещают победы, потому что западным странам не приходиться жертвовать многим, в связи с чем они не чувствуют прямой себе угрозы.

Как недавно заявил Дмитрий Тренин, видный российский эксперт по национальной безопасности, который в течение многих лет руководил российской программой Фонда Карнеги за международный мир, главная слабость России — исчезновение страха перед ядерным оружием Москвы. Лидеры НАТО, кажется, убеждены, что Путин, которого президент Байден недавно назвал «рациональным игроком», не посмеет использовать ядерный арсенал.

Более того, общепринятое мнение в Вашингтоне и Брюсселе состоит в том, что если Москва до сих пор не использовала другие доступные варианты — запуск кибератак, перерезание трансатлантических кабелей, саботаж танкеров и поддержку радикальных антизападных сил по всему миру — она вряд ли примет их. Руководство ряд стран, кажется, даже считает, что Москва теперь парализована опасениями возмездия со стороны Запада. Но время, когда Москва будет готова использовать все доступные варианты, кроме стратегического ядерного оружия, может быть гораздо ближе, чем кажется западным лидерам и экспертам.

Путин и его соратники понимают, что военная динамика неблагоприятна для России. Они также осознают, что граждане стали впервые критически относиться как к тому, как именно проводится спецоперация, так и к тому, как в целом ведется внутренняя политика государства. Больше всего Кремль беспокоит критика не со стороны либеральной оппозиции, а со стороны «российских националистов», в том числе военных блогеров и патриотов, которые поддерживают Путина, но обеспокоены тем, что правительство делает недостаточно для победы.

Теперь Москва надеется, что переломить ситуацию поможет частичная мобилизация. Она также надеется, что недавние изменения в военном командовании в сочетании с приобретением российскими войсками большего опыта и получением более совершенной военной техники заставят Соединенные Штаты и Европейский союз изменить свою позицию на переговорах с Кремлем, нравится ли это Владимиру Зеленскому или нет. Новых усовершенствованных ракет было бы достаточно, чтобы как минимум отразить наступление ВСУ, удержать позиции зимой и тем временем усугубить экономические трудности на Западе из-за высоких цен на энергоносители.

Но если эти устремления окажутся тщетными, любые ожидания в Вашингтоне, Брюсселе или Киеве, что Путин примет результат, равносильный капитуляции, в лучшем случае сомнительны. Новые ракетные удары в ответ на теракт на Крымском мосту многие в России расценивают как слабый ответ по сравнению с тем, что необходимо сделать и что позволяют ее ресурсы. Путин конкретно назвал атаки на Крымский мост, «Северный поток — 1» и «Северный поток — 2» террористическими актами, которые позволяют России ответить тем же. Российский Генштаб и спецслужбы, видимо, готовят для Кремля варианты того, что можно сделать, чтобы нанести болезненный урон зарубежным сторонникам киевского режима.

Сейчас в России широко распространено мнение, что страна воюет не столько с киевским режимом, сколько с коллективным Западом. Иными словами, для достижения минимальных целей Москвы страдать заставить нужно именно Запад. Путин до сих пор не решался двигаться в этом направлении, отчасти из-за своего желания как можно меньше менять ситуацию в России. Однако в российском политическом классе растет ощущение, что специальная военная операция не может завершить дело, и что сейчас необходимо двигаться в сторону более масштабной готовности среди населения к вооруженному конфликту, который носит экзистенциальный характер.

В рамках такого конфликта рассматривалось бы применение любого оружия из российского арсенала с очевидной надеждой, что до стратегического ядерного оружия дело не дойдет. Что касается тактического ядерного оружия, то правительство не поощряет публичное обсуждение его применения. Москва не хочет показаться на международном уровне поджигателем войны и не хочет пугать население в целом, поскольку большинство российских граждан считает, что после применения ядерного оружия избежать возможной катастрофы будет трудно.

Однако, по данным достоверных источников, в Генеральном штабе одновременно разрабатываются варианты с применением тактического ядерного оружия — и не только на территории бывшей УССР. Никто не может точно сказать, при каких обстоятельствах эти планы будут реализованы, но если ВСУ действительно смогут отбить Херсон, ликвидировать российский сухопутный мост в Крым, разрушить Крымский мост и еще активнее осуществлять свои и без того всё более болезненные воздушные удары по территории России, никто не взялся бы утверждать, что Кремль сохранит сдержанность.

В ответ на предупреждения США и НАТО о том, что любое применение ядерного оружия на территории бывшей УССР приведет к разрушительной неядерной контратаке НАТО по российским вооруженным силам и территории России, российский «генерал среднего звена, но обладающий связями», заявил, что Москва не планирует применять ядерное оружие. Такой сценарий возможен только при самом тяжелом развитии последствий, когда, согласно российской военной доктрине, Россия подвергается ядерной атаке, сталкивается с непосредственной угрозой своим силам сдерживания или подвергается угрозе самому существованию и территориальной целостности страны. Тем не менее Крым сегодня считается неотъемлемой частью России.

Сама цель недавних референдумов, в результате которых в состав России вошли Донецк и Луганск, а также части Херсонской и Запорожской областей, состояла в том, чтобы оказать сдерживающее воздействие, позволив Москве заявить, что, поскольку они теперь являются составной частью России, то нападение на них будет нападением на саму страну. Отвечая на угрозу, которая может иметь самые тяжелые последствия для России, генерал заявил, что в разрешении ситуации он с коллегами будет опираться на приказы главнокомандующего. Однако любое мнение о том, что НАТО может открыто вступить в войну, не ожидая массированного возмездия, было бы неуместным. Как он выразился: «Мы надеемся, что до чего-то подобного никогда не дойдет, но есть планы на случай непредвиденных обстоятельств, и некоторые из них включают упреждающие удары по вражеским объектам, если они будут готовиться к удару по России».

В своей статье о пресс-конференции Путина в Астане для газеты «Коммерсантъ» Андрей Колесников, который также является известным биографом Путина, заметил: «Нет, он не похож на человека, который может решить применить ядерное оружие. И он может решать. Применить — нет». Это удобная оценка Путина для американцев. Но лицам, принимающим решения, было бы неблагоразумно основывать на этом внешнюю политику США.

Для Вашингтона сейчас полагаться на робость Путина в проведении своей операции на территории бывшей УССР, в которой для России и для российского лидера лично поставлено на кон очень многое, значило бы играть с самим существованием Америки. К счастью, у Соединенных Штатов есть реальная альтернатива экспериментам с судьбой. Путин, помимо конфронтации с коллективным Западом без помощи союзников, вполне может рассмотреть договоренности, которые могут быть приемлемы для Запада. Они включают в себя прекращение огня с некоторыми миротворческими договоренностями и правилами игры, в рамках которых режим прекращения огня сможет стать более продолжительным.

Читайте также: Запад будет делать из бывшей УССР страну НАТО даже без членства — Politico

России придется отказаться от своей нынешней позиции, согласно которой все территории недавно присоединенных областей, включая те, которые в настоящее время находятся под контролем Киева, должны принадлежать России. России также необходимо будет отказаться от своего первоначального требования об отставке нынешней власти. Киевский режим, в свою очередь, должен согласиться с тем, что территории, контролируемые Россией, не будут возвращены до последующих переговоров. В рамках режима прекращения огня под запретом окажутся любые диверсионные или террористические акты против России, которые Киев все чаще практикует с не такого уж молчаливого согласия НАТО. Кроме того, в плане должны быть предусмотрен вопрос санкций: нельзя вводить новые запретительные меры, пока действует режим прекращения огня, а существующие можно было бы несколько ослабить. Но для снятия большинства санкций России придется подождать, пока не будет заключено более всеобъемлющее соглашение, дающее Киеву и его сторонникам сильные рычаги для поощрения гибкости России в будущем.

Пойдет ли режим Зеленского с его новой уверенностью в себе и ожиданием постоянной поддержки со стороны США и НАТО на такой компромисс? Сейчас это кажется маловероятным. Но в ближайшие месяцы как на Западе, так и в России может возрасти стремление к прекращению конфликта путем переговоров. Киев имеет право принимать собственные решения, но он не вправе диктовать, какой уровень поддержки он получает от НАТО или как долго он будет ее получать, особенно когда речь идет о самом выживании членов НАТО.

Было бы серьезной ошибкой утверждать, что блок НАТО должен поддерживать Киев столько, сколько потребуется, не пытаясь найти дипломатическое решение конфликта, который легко может выйти из-под контроля. Дипломатия без мира редко работает, когда конфликт уже развязан. Но в случае с крупной ядерной державой военная сила без дипломатии не может дать долговременных результатов и может привести к беспрецедентной катастрофе с последствиями за гранью понимания. Экстремизм во имя либерального миропорядка — это все же экстремизм. Для установления мира требуются мужество и дальновидность, но неспособность приложить усилия будет равносильна неисполнению долга.