1920 год. Поляки наступают

26 апреля на направлении главного удара против примерно 36 тыс. поляков и 4 тыс. петлюровцев Юго-Западный фронт имел 13 тыс. штыков и 2 тыс. сабель. Польский враг имел преимущество в живой силе и технике, был хорошо снабжен боеприпасами. Поначалу Пилсудский получил поддержку на Юге России, но она была временной и неполной. Еще две галицийские бригады остались верными советской власти, а перешедших на сторону интервентов ждало суровое разочарование относительно будущего их земель, переданных Петлюрой под власть Пилсудского. Что касается Белоруссии, то поведение поляков было лучше всего описано представителем оккупантов: «Наша армия — юная по годам службы — постепенно усваивает психологию старого солдата, что раз он несет военную службу, то все под его началом, и она вершит реквизиции и насилия над населением, которого не знает, которому не сочувствует, которое считает чуждым». Белорусы убедились в правоте простой истины: «Польша — это паны». Соответственной была и реакция. Контрразведка 4-й польской армии докладывала в Варшаву: «В результате вся Минщина покрыта сетью боевых групп и в лесах растут вооруженные партизанские отряды».

Советская дипломатия вела переговоры о заключении мира с Латвией и перемирия с Финляндией, оставался совершенно неясным вопрос об отношениях с Румынией, оккупировавшей Бессарабию. Дальнейшее поведение Бухареста было непредсказуемо, что не могло не учитывать командование Красной армии. Впрочем, то же самое можно было сказать и о Финляндии, где сильны были претензии на Восточную Карелию и Печенгу. До заключения перемирия 7-я армия должна была находиться в состоянии повышенной готовности и охранять фронт от Ладожского озера до Ледовитого океана.

29 апреля ВЦИК известил граждан России о том, что началась война с Польшей: «Войска польских помещиков и капиталистов захватили Житомир и угрожают Киеву. При содействии своего наемника Петлюры и при помощи французского золота польские белогвардейцы вовлекли в измену галицийские части, которые несколько месяцев тому назад перешли на сторону советской власти. Господствующие в Польше классы отвечают на открытые и честные мирные предложения Советской России бесчестной попыткой захвата [Заднепровского края]. Мало того: польское правительство открыто говорит о своем намерении захватить [все территории Юго-Запада России], чтобы передать ее петлюровской директории. Правительство Пилсудского идет по стопам Гогенцоллерна, который вводил в [Киевскую губернию] войска под видом помощи Киевской раде. Кровожадное насилие дополняется отвратительным маскарадом. Одновременно с этим буржуазная польская пресса требует захвата всех тех земель, которые принадлежали Польше 150 лет тому назад — почти до Смоленска». ВЦИК призывал к единству во имя защиты страны и завоеваний революции и в том числе к единству с польским пролетариатом и крестьянством, которые создадут «независимую рабоче-крестьянскую Польшу».

Но до победы советской власти было еще очень далеко, а в мае 1920 г. польские успехи провоцировали аппетит несостоявшихся союзников Варшавы. Переговоры о мире сразу же затянулись. Дипломатия лимитрофов немедленно начала поднимать планку своих условий. В столицах новых государств надеялись поживиться в случае победы армий Пилсудского. О польских аппетитах можно судить по проекту экономического соглашения между польским и петлюровским правительствами, составленному 1 мая 1920 г. Польша должна была получить возможность использования железных дорог, ей планировалось предоставить многочисленные концессии, аренды пристаней в Херсоне, Одессе и Николаеве сроком на 99 лет и т.п. Польская ставка все больше поддавалась иллюзорным конструкциям будущего мира. 7 мая был взят Киев. Красная армия не обороняла город, войска перешли на левый берег Днепра. Авангард противника въехал в центр Киева на трамвае. Это был успех, но он не сопровождался серьезными поражениями отступавших и ничуть не улучшил положения наступавших. Скорее наоборот, они растянули свои коммуникации, стали уязвимее. Вытянутые в нитку по фронту, они нигде не были достаточно сильны для обороны. Тем не менее ожидания дальнейших успехов были велики. Командовавший польскими армиями Пилсудский был доволен достигнутыми результатами и явно переоценил возможности своих сил. Наступавшие изымали продовольствие и фураж, широко практиковали карательные акции против сопротивлявшихся «освобождению» крестьян и погромы еврейского населения.

2 мая РВС РСФСР обратился с приказом к армии и флоту: «Непримиримый враг Рабоче-Крестьянской России, польское буржуазно-шляхетское правительство, вероломно прикрывшись заявлениями о согласии начать мирные переговоры, сосредоточило свои вооруженные франко-американской биржей силы и начало широкое наступление на [Юг России] с целью превращения ее в кабальную польскую колонию. В этих условиях Советская Россия, поставившая себе целью добиться честного и прочного мира с братским польским народом на основах взаимного уважения и сотрудничества, вынуждена ныне силой оружия сломить злобную и хищную волю польского правительства». Для этого при верховном командовании создавалось Особое Совещание из 12 генералов императорской армии под председательством А. А. Брусилова.

Брусилов немедленно обратился с письмом к начальнику Всероссийского Главного штаба бывшему генерал-майору императорской армии Н. И. Раттэлю. Оно начиналось словами «милостивый государь». Брусилов заявил о необходимости противопоставить польской агрессии народный патриотизм, «без которого крепкой боеспособности армии не будет». Необходимо было отразить «польское нашествие на земли, искони принадлежавшие русскому православному народу». Одновременно с допущением столь несоветской по тем временам пропаганды советское и партийное руководство вновь поставило в порядок дня лозунг «Все для фронта!» В обращении ВЦИК и ЦК РКП (б) сущность войны была изложена весьма точно: «Польская буржуазия начала войну ради захвата земель, населенных русскими трудящимися массами. Польские помещики хотят вновь подчинить себе русских крестьян. Кровавой авантюре польской шляхты должен быть положен быстрый и решительный конец».

Совнарком прилагал все усилия для подготовки контрнаступления. На территорию Юго-Запада России с Северного Кавказа была переброшена 1-я Конная армия. По пути она должна была ликвидировать действовавшие в тылах Красной армии банды Махно. Этот человек в 1919 и 1920 гг., то входя в соглашение с большевиками, то выступая против них, сумел сделаться весьма популярным среди крестьян. С февраля-марта 1920 г. недовольство крестьян продовольственной разверсткой стало приобретать явный и массовый характер. Деревня почти не получала промышленных товаров, город — достаточно хлеба. На этом фоне росла популярность Махно в Киевской, Харьковской, Екатеринославской губерниях. Ядро его отрядов было относительно невелико — около 500 шашек, но быстро передвигающиеся отряды имели сторонников в Екатеринославской, Донецкой, Херсонской, Полтавской губерниях. Часто отколовшиеся отряды создавали небольшие банды, пополнявшиеся дезертирами разных сторон Гражданской войны.

Тем не менее Махно выступил как союзник Красной армии в борьбе против Деникина. Это было естественно, так как Добровольческая армия не могла мириться с таким положением дел в своих тылах. Всё изменилось после того, как белые откатились на юг, и отряды анархистов оказались уже позади фронта красных. 8 января 1920 г. последовал приказ командующего 14-й армии Южного фронта И. П. Уборевича, предписывавший Махно «немедленно выступить» в район Гомеля, где он поступил бы в распоряжение командования 12-й армии для борьбы против поляков. О начале выполнения приказа нужно было доложить 9 января. Махно, разумеется, не подчинился, и 9 января 1920 г. он и его отряды были объявлены вне закона «как дезертиры и предатели». У Красной армии возник еще один противник — он действовал в тылу войск, боровшихся с польским нашествием.

Политические отделы армий развернули пропагандистскую кампанию, объясняя бойцам и командирам причины войны и задачи, которые стояли перед РСФСР. Л. Д. Троцкий призывал готовиться к тяжелой борьбе, уверяя, что Польша лишена внутреннего единства. 5 мая на Театральной площади в Москве перед красноармейцами, отправлявшимися на Польский фронт, выступил В. И. Ленин. «Помните, товарищи, что с польскими крестьянами и рабочими у нас нет ссор, — сказал он. — Мы польскую независимость и польскую народную республику признавали и признаем. Мы предлагали Польше мир на условии неприкосновенности ее границ, хотя эти границы простирались гораздо дальше, чем чисто польское население. Мы шли на все уступки, и пусть каждый из вас помнит это на фронте». Они помнили. Речь произвела большое впечатление.

7 мая ВЦИК издал обращение к польским рабочим, крестьянам и солдатам, убеждая их, что война, развязанная их правительством, противоречит их собственным интересам, и призывая к единству трудящихся. В обращении особо подчеркивалось, что Советская Россия сразу же признала независимость Польши и никоим образом не посягает на нее. В Москве надеялись на возможное развитие революции на запад от территорий Юго-Запада России и границы Белоруссии. 12 мая постановлением ВЦИК и СТО 24 европейские губернии РСФСР — от Архангельской до Орловской — были переведены на военное положение. Укреплялся тыл Западного и Юго-Западного фронтов. 12 мая командующий Западным фронтом Тухачевский отдал приказ армиям о переходе в наступление 14 мая. Он планировал сбить противника с занимаемых позиций, обойти его своим правым флангом и опрокинуть поляков в Пинские болота.

Наступление началось по плану, но к 18 мая войска фронта прошли всего от 70 до 80 километров. Противник отчаянно сопротивлялся. Тухачевскому не удалось оттянуть на себя войска поляков с юго-западных губерний Российской империи, но Пилсудский вынужден был перебросить сюда часть сил из своего общего резерва. Бои приобрели тяжелый характер, в результате контрударов 19–20 мая войскам Западного фронта пришлось отойти. Население Восточной Белоруссии, почти на 90% состоявшее из белорусов и на 5% из евреев (поляков было только 3%, и остальных — 2%), радостно встречало Красную армию, а при отступлении Западного фронта многие ушли с войсками. На фронте установилось временное затишье, которое активно использовалось нашим командованием для подготовки нового наступления. 19 мая правительство Советской России обратилось с нотой к правительствам Англии, Франции, Италии и США, напоминая им о членстве Польши в Лиге Наций и призывая прекратить помощь агрессору. Обращение осталось без ответа.

Западный фронт отвлек на себя внимание польского командования. Тем временем 1-я Конная быстро двигалась вперед, громя по пути махновцев и более мелкие банды. Очистка тылов Юго-Западного фронта весьма благоприятно сказалась на организации снабжения войск. Но она же затормозила движение армии. Кроме того, с 23 мая пошли сильные дожди, дороги раскисли, что затруднило движение обозов 1-й Конной. За 52 дня она проделала походным порядком около 1200 км. Положение был тяжелым, не хватало продовольствия и фуража, но 25 мая армия вышла к Умани. К этому моменту она насчитывала 18 тыс. сабель, 52 легких орудия, 4 бронеотряда, 5 бронепоездов и авиаотряд — 18 самолетов. С приходом конармии общая численность войск Юго-Западного фронта достигла 22 400 штыков и 24 тыс. сабель. Им противостояли 40 400 штыков и 8200 сабель. Даже на запланированных для прорыва участках было достигнуто только примерное равенство в живой силе. Сосредоточение конной армии С. М. Буденного на Юго-Западном фронте прошло незаметно для врага. Пилсудский не особенно опасался кавалерии, а создание конной армии считал «стратегической нелепостью».