Война против сельского хозяйства России: Вавиловская коллекция или импорт?

В 2020 году российские ученые впервые попробуют вырастить дыни, тыквы и арбузы в неотапливаемых теплицах в Арктике. Это будут особые сорта, выведенные в Краснодарском крае, — они отличаются скороспелостью и компактной формой плодов. У истоков этих и еще 35 российских сортов бахчевых культур (12 сортов арбуза, 10 — тыкв, 6 — кабачка, 4 — дыни и 3 — патиссона) стоит доктор наук Генрих Теханович, в 1997—2009 гг. — директор Кубанской Ордена Трудового Красного Знамени опытной станции ВИР. В свои 80 лет он продолжает трудиться, и — во внекарантинное время! — каждый день выходит в поле, и у него свой взгляд на происходящее в российском сельском хозяйстве и его перспективах.

Арктический эксперимент проводит Всероссийский институт генетических ресурсов растений им. Н. И. Вавилова, известный как ВИР (прежнее название — Институт прикладной ботаники, а затем — Всесоюзный Институт Растениеводства). Он был создан в Санкт-Петербурге в 1894 году, но и сегодня составляет основу продовольственной безопасности России: хранит, изучает и развивает мировую коллекцию семян, собранную по всему миру выдающимся ученым, директором Института в 1920—1940 гг. Николаем Вавиловым и его последователями. Однако ВИР не просто «Эрмитаж культурных растений» на Исаакиевской площади в Санкт-Петербурге, но и сеть опытных станций в разных концах страны. Будущий основатель учения о центрах происхождения культурных растений и всемирно признанный генетик, Вавилов создавал станции, стремясь наблюдать и исследовать развитие растений в разных климатических зонах, отбирать лучшие сорта и внедрять их в селекцию на благо человечества. Он часто совершал экспедиции в разные страны, встречался с учеными, в любую погоду бывал на опытных полях, и требовал того же и от своих соратников и учеников… Из когда-то всесоюзной сети опытных станций ВИР сегодня работают 11, из них 2 задействованы в арктическом эксперименте: созданные на Кубанской опытной станции новые сорта пройдут испытания на Полярной станции, а затем селекционеры вместе с генетиками из «головного Института» изучат результаты и выберут наиболее рациональные методы дальнейшей селекции.

Скажи, кто твой учитель…

Между прочим, первая опытная станция ВИР, которую основал Вавилов, — как раз Полярная, в городке Апатиты Мурманской области, а вторая — Кубанская в поселке Ботаника Краснодарского края, — бывший директор станции, а ныне — ведущий научный сотрудник Генрих Адамович Теханович начал разговор со мной с истории. — Уже в 1920-х годах Вавилов смотрел далеко вперед: за Полярным кругом шла активная разведка полезных ископаемых, около Апатитов только разрабатывались рудники (на которых сегодня работают огромные комбинаты — прим. авт.), а Николай Иванович уже начал готовить для этого региона продовольственную базу. Доставлять продукты «с большой Земли» дорого — Вавилов организовал там, на месте, испытания разных сортов картофеля, кормовых трав, овощных культур… Но с бахчевыми он и его соратник Константин Иванович Пангало тогда только начинали работать, проводили первые эксперименты на Среднеазиатском отделении ВИР под Ташкентом, и лишь через некоторое время — в Астраханской области и в Краснодарском крае, как раз в Ботанике.

Серафима Бояринова: Получается, Вавилов специально выбрал для станции самое засушливое место благодатного Краснодарского края?

Генрих Теханович : Да, здесь солнце есть, а влаги нет — настоящее испытание для флоры, именно то, что ему было надо. В переписке с Пангало, который со временем стал заведующим секцией бахчевых культур ВИРа, Вавилов писал: «Меня очень интересуют бахчевые культуры. Вы, пожалуйста всё, все результаты своих исследований отражайте и публикуйте, потому что институт имеет возможности публиковать работы» (имеется ввиду издаваемый с 1908 года и по сей день научный журнал «Труды по прикладной ботанике, генетике и селекции» — прим. ред.). Николай Иванович и сам много писал о бахчевых в книге «Полевые культуры юго-востока». В ней описаны все культуры, которые в то время возделывались в тех местах, и приведены конкретные статистические данные о площадях, урожайности, агротехнике… В 1929—1939 гг. ВИР издал еще один капитальный труд — том, посвященный бахчевым культурам со статьями Пангало и сотрудников секции. Я и сегодня перечитываю эти книги, сравниваю свои наблюдения с данными тех времен.

Серафима Бояринова: А Вы застали соратников Вавилова?

Генрих Теханович : Из соратников меня учили И. А. Веселовский, В. В. Суворов, В. С. Лехнович… И они учили классическим методам селекции: ежедневно наблюдать за образцами растений, глубоко изучать происходящие с ними процессы, выделять лучшее, то есть самые ценные хозяйственные признаки образцов, и применять их в в деле. Есть интерес — сам скрещивай разные сорта и добивайся продуктивности и качества, устойчивости к болезням и т. д. или отдавай в работу другим селекционерам, но с рекомендациями, какие признаки этого сорта надо использовать… Нам повезло: в конце 1960-х годов в институте еще работали многие соратники Николая Ивановича — выжившие в войну и оставшиеся ему верными после репрессий и гонений (Н. И. Вавилов был арестован в 1940 г., осужден по сфабрикованным обвинениям и умер в 1943 г. в Саратовской тюрьме. Его имя и учение о генетике называли лженукой, реабилитация состоялась лишь в 1955 г. Имя Н. И. Вавилова было присвоено ВИРу в 1967 г. — прим. авт.). Благодаря этим людям в Институте была атмосфера настоящего научного поиска: отделы углубленно занимались растительными ресурсами сельхозкультур, на Ученых советах и семинарах вместе обсуждали ключевые исследования и эксперименты, и все было нацелено на конкретный результат — как применить наработанное на практике, то есть для улучшения и создания новых сортов. Наука должна служить производству — в ВИРе это всегда был не лозунг, а правило. И ты невольно втягивался в эту атмосферу, когда даже для аспирантов было обязательным не просто вести исследовательскую работу, но и публиковать ее результаты в научных журналах. Например, моя первая научная статья была о биологии цветения дыни — ее изучение помогает раскрыть особенности технологии селекции для создания урожайных сортов с хорошими качествами. И все-таки в нашей работе главное — не услышать, а увидеть и сделать.

Серафима Бояринова: В каком смысле?

Генрих Теханович : Первыми людьми, которые показали мне, как использовать в селекции мировую коллекцию растений ВИРа, были сотрудники института Энверт Тагирович Мещеров, Татьяна Борисовна Фурса, Мария Ивановна Маланина и видный селекционер Константин Ефимович Дютин. Он работал во Всесоюзном институте орошаемого овощеводства и бахчеводства в Астраханском регионе, и на основе образцов растений из коллекции ВИРа создал несколько высокоурожайных сортов арбуза, устойчивых к такому заболеванию, как антракноз, и сорта дыни с вкусной нежной мякотью и прочной кожурой. А я после аспирантуры попросился в Астраханский опорный пункт ВИРа. Моя задача — исследовать образцы бахчевых культур из Вавиловской коллекции на устойчивость к мучнистой росе, которая была основной болезнью для тех мест. Горжусь, что тогда удалось выделить некоторые линии, наиболее устойчивые к этой опасной болезни, и рекомендовать их селекционерам — они вошли в официальные каталоги, регулярно издаваемые ВИРом. А через год было принято решение расширять работу с бахчевыми культурами на Кубанской опытной станции, и я переехал сюда. Первым делом встретился с другим корифеем селекции — Кревченко Леонидом Елпидифоровичем, автором знаменитого сорта дыни «Колхозница», которую знал и ел весь Советский Союз: маленькая, круглая, желтая, вкусная. Ее и сегодня с удовольствием выращивают дачники и фермеры… Кревченко также работал еще при Вавилове и создавал свои сорта на основе коллекции ВИРа. Я многому учился у него, и он, наверное, что-то во мне увидел, потому что всегда был доброжелателен и даже приезжал на мои посевы, хотя я был совсем мальчишкой по сравнению с ним, тогда уже патриархом.

Одноразовая тыква

Серафима Бояринова: Генрих Адамович, а Вы помните свой первый сорт?

Генрих Теханович : Конечно. Кабачок белоплодный. Это было в 1983 году, сорт, честно говоря, пользовался потом большим спросом по всей территории Советского Союза — от Украины до Дальнего Востока. Ведь в чем специфика нашей работы? Страна была большая, да и сегодня такой остается — сравните с Голландией или Японией! У нас 12 климатических зон, и для каждой зоны нужно создать свой сорт тыквы, дыни, овощных и зерновых культур, чтобы они успевали созреть, были устойчивы к климату и специфическим заболеваниям, свойственным именно этому региону. Масштаб России дает возможность проводить и масштабные испытания сортов — во всех климатических зонах одновременно! Кстати, поэтому иностранные селекционеры так стремятся здесь работать, и то, что их пустили в наше сельское хозяйство в начале 1990-х годов, стало для них огромным подарком. Где они еще найдут такой полигон… Другие-то к себе не пускают! Сегодняшнее засилье на наших полях иностранных сортов и гибридов сельхозрастений неслучайно: это же не только бизнес, но и селекционные эксперименты.

Серафима Бояринова: Обидно?

Генрих Теханович : Знаете, мне интереснее стало работать. Конкуренция — это хорошо: хочется переиграть «партнеров». Как говорят, на то и щука в реке, чтобы карась не дремал.

Серафима Бояринова: Генрих Адамович, сколько нужно времени, чтобы вывести новый сорт тыквы или дыни?

Генрих Теханович : Прежде всего, нужен опыт и годы наблюдений. Почему уникальна коллекция семян и других генетических ресурсов растений ВИРа? Наблюдения и описания сортов здесь ведутся больше 100 лет, многие семена собраны еще до Второй мировой войны, то есть до повальных химизации и засорения почвы… И в этом разнообразии есть сорта практически с любыми хозяйственно ценными признаками, которые можно и дальше улучшать в зависимости от задачи: дачнику нужно одно, фермеру с его большими полями и складами для длительного хранения — другое, а фермеру с цехом переработки — третье. Поэтому я, не только став директором Кубанской опытной станции, но и в должности научного сотрудника регулярно ездил в колхозы и совхозы — к основным потребителям нашей продукции, чтобы знать пожелания, предъявляемые к сортам по продуктивности, лежкости (способность к длительному хранению — прим. авт.), форме плодов, транспортировке… К примеру, американцы выводят сорта арбузов длинной цилиндрической формы, потому что это важно для транспортировки, и мы также стали создавать длинноплодные, поскольку и нашим потребителям так удобнее складировать и перевозить. Или — плетистость: все знают, что ветви у арбуза, дыни и тыквы далеко тянутся по земле, заходят на другие ряды, и это очень неудобно при механизированной междурядной обработке посевов и уборке. Я регулярно ездил к инженерам Всесоюзного института орошаемого овощеводства и бахчеводства и Волгоградского института механизации по возделыванию овощных и бахчевых культур — обсуждали, как нужно создавать комплексы машин для механизированного возделывания бахчевых и как нужно изменить форму и плетистость растения, чтобы было удобнее возделывать и убирать. В советский период было прекрасно поставлено взаимодействие между заказчиком и потребителем, и результат был хороший. Уже после развала СССР мы вывели по этим наработкам сорт арбуза «Святослав», названный в честь внука, с короткими плетями и высокими вкусовыми качествами. Он прошел госсортиспытания и был рекомендован к производству. Улучшенный вариант мы передали в этом году на Полярную опытную станцию ВИР — посмотрим, как он себя покажет.

Серафима Бояринова: А с чего начинается работа над сортом?

Генрих Теханович : Всегда с описания растения. Это — традиционная работа селекционера, какой бы культурой он ни занимался: рожью, морковью, дыней… С весны до осени я каждый день выхожу в поле. Научные посевы — небольшие, 5−10 гектаров, и во время уборки мы с помощниками подробно описываем плоды каждого сорта — в день 30−40 описаний. Вес, высота, ширина, диаметр дыни, арбуза или тыквы, цвет коры, рисунок, мякоть — цвет, консистенция, мясистость, толщина, аромат и др.

Серафима Бояринова: И на вкус?

Генрих Теханович : Обязательно пробуем, и мне за 50 лет не надоело, — улыбается Генрих Адамович. — Но для измерения сахара есть специальные приборы, правда, японские или немецкие, а не российские… Отдельно описываем куст, и все вручную заносим в толстые журналы — каждая деталь важна для изучения Вавиловской коллекции и для селекции. Зимой я анализирую эти данные и продумываю, какие сорта надо скрестить для получения результата по конкретному признаку. А насколько правильно задумал, покажет практика — через год новая форма даст плоды, посмотрим, что получилось, и проверим еще раз на следующий год, одного раза не бывает достаточно. В целом, для появления нового кандидата в сорт бахчевых или иных культур надо как минимум 7−10 лет.

Серафима Бояринова: Генрих Адамович, но ведь сейчас есть генетические методы селекции, когда можно получать новые сорта, «просто» изучая геном растения и выбирая в нем точную «мишень», на которую можно повлиять…

Генрих Теханович : Есть, но это делается в лабораториях. А проверяется-то все в поле! Не протопаешь ножками, не поклонишься каждому кусту — никогда хороший сорт не выведешь. Селекцию нельзя загнать в лабораторию — в этом вся суть.

Серафима Бояринова: А что сейчас требуется от бахчевых культур? Какие есть «модные» веяния?

Генрих Теханович : Сейчас — бум индивидуального потребления, и всем нужны малые формы, то есть дыни и тыквы весом в 1−1,5 кг. Их удобно собирать, упаковывать, хранить, перевозить, но самое главное — потребитель хочет каждый день получать все свежее и как можно более витаминизированное. Традиционные среднеазиатские дыни сейчас не в моде — за один раз человек может сьесть только одну скибку, а куда девать остальное? На рынках Европы продавцов даже штрафуют за продажу нестериального продукта — разрезанные дыни привлекают мух и прочих насекомых, которые могут разносить инфекции… Поэтому селекционеры выводят так называемые «одноразовые» порционные дыни и тыквы — купил, разрезал, съел и все. Такой сорт мы тоже передали на Полярный филиал ВИР. И, конечно, всегда важно чем-то удивлять. К примеру, мы вывели сорт арбуза «Подарок солнца» с привычной ярко-красной мякотью и яркой желтой корой. Он получен методом гибридизации при скрещивании образцов из Вавиловской коллекции с обычными сортами. Этот сорт очень любят дачники, они хвалятся им друг перед другом. Еще они любят наш сорт «Сюрприз» — с желтой мякотью… .

«Возрождать надо с умом»

Серафима Бояринова: Генрих Адамович, в советские времена на Кубанской опытной станции ВИР работали до 500 человек, а сейчас 130. Станция строила жилые дома, складские помещения, Дом культуры и школу, содержала очистные сооружения, котельную, водозабор, тепличный комплекс, директор проводил в день по несколько планерок — сельскохозяйственная, научная, коммунально-строительная… На станции работали лаборатории биохимии, иммунитета растений, физиологии…

Генрих Теханович : Да, многое утрачено, но возрождать надо с умом. Вот смотрите. Коллектив выбрал меня директором станции в 1997 году. Экономика неслась в тартарары: цены на электричество и ГСМ повысились в десять раз, а цены на нашу продукцию не выросли совсем! Правительство ждало, что рынок все отрегулирует, а настоящего рынка не было. Я ездил по колхозам и совхозам, которые еще оставались, и под свое имя брал в долг «горючку», которую потом мы возвращали семенами и деньгами, а сами опять оставались ни с чем… Содержание всей социальной сферы мы отдали государству, а оно не стало содержать ни Дом культуры, ни детский сад. Но главное — государство тогда отвернулось от науки, а она сама не выживет, наука требует жертв, прежде всего денежных. В результате из науки стали уходить люди. Оказалось, что своему государству мы были не нужны, а вот китайцам нужны. В начале 2000-х годов я несколько раз ездил по приглашению в Китай — давал консультации, осматривал их посевы, побывал во многих НИИ сельского хозяйства… Они стремились у нас учиться — методам, навыкам, и мы учили — что ж делать?

Серафима Бояринова: И вырастили себе конкурентов?

Генрих Теханович : Получается, так, но первооснова-то все равно у нас. Даже в самые тяжелые времена на Кубанской опытной станции шли научные исследования, продолжалось изучение Вавиловской коллекции и создавались новые сорта бахчевых культур. А возрождать сегодня надо то, что действительно нужно в новых условиях, и начинать — с кадров. Мы сейчас «едем» на старом багаже, но нужно учить молодых — так же, как нас учили ВИРовские старожилы. В свое время Вавилов удачно выбрал поселок Ботанику для науки, но неудачно — для жизни молодых людей в XXI веке… Здесь можно построить и оборудовать одну-две лаборатории, государство начало выделять на это деньги на это, а работать кто будет? До ближайшей железнодорожной станции — город Кропоткин — 30 км, до Краснодара — 180! Отучившись в аграрном вузе в Краснодаре или Ростове-на-Дону, современному выпускнику трудно переехать жить сюда, где нет крупных магазинов, развлекательных центров и ресторанов, а одной работы, даже самой интересной, нынешним ребятам маловато… Для науки и сельского хозяйства, которые в ВИРе неразрывно связаны, мы потеряли два поколения людей. И я не завидую нынешнему руководству института в Петербурге и директорам филиалов — опытных станций, они продумывают меры по привлечению студентов именно сюда, на поля, но дело это непростое. Поднять престиж работы селекционера и вернуть молодежь в село можно только вместе с государством, создав здесь хорошие условия для жизни. Это — долгий процесс, он идет, но очень медленно. Мне надо дожить.