Восстание во Франции

Это строка из «Карманьёлы» — французской революционной песни, перевод такой: «Это (оно) идёт, надвигается, приближается». Имелась в виду приближающаяся революция. Что ж, вполне может быть.

Согласно профсоюзам, в «чёрный четверг» 22 ноября на улицы французских городов вышли полмиллиона протестующих.

В Нанте, в Марселе, в Тулузе, Лионе, разумеется, и в Париже.140 акций в один день. 24 ноября уже насчитывалось 167 акций по всей Франции. 130 арестованных.

То есть наблюдается увеличение количества протестующих. Ведь 17 ноября участвовали, согласно полиции, 287 тысяч человек.

Самые радикальные громили витрины, жгли автомобили, забрасывали полицейских камнями и бутылками. Полиция отвечала слезоточивым газом, дубинками и водомётами. Бунты небывалого размаха, надо сказать, неслыханного в новые времена.

Вышли… легче сказать, кого там не было. Вышел весь спектр французского общества — врачи, учителя, железнодорожники. Мой старый друг Тьерри объяснил мне ночью в письме, почему, например, вышли железнодорожники, да и все остальные:

«Правительством Макрона была проведена реформа SNCF (французская железнодорожная сеть), и множество провинциальных ж/д маршрутов отменены и закрыты. Когда в то же самое время, как сейчас, подымается цена на горючее, то во многих местах, где только автомобиль остаётся средством передвижения, способом поездки на работу или за продуктами в супермаркет из деревушек, то население обречено на нищету. Это абсолютно понятно».

Повторюсь, первая демонстрация протеста состоялась 17 ноября.

Кто начал восстание жёлтых жилетов?

По моим сведениям, начали женщины, какие-то никому не известные, десяток женщин стали призывать выйти 17 ноября на демонстрацию протеста. (В своё время женщины Приднестровья начали восстание в Приднестровье, кстати говоря. Во Французскую революцию 1789 года, «бешеные» санкюлоты во главе с Жаком Ру опирались на женские клубы).

Сейчас уже нашлись люди которые называют себя отцами восстания.

Один из них, 53-летний бывший член партии Марин Ле Пен, якобы ещё 23 октября стал рассылать в Фейсбуке вот такие призывы:

«Хотите действовать? Надоело? Протестуете? Сегодня кто-то, не знаю кто, распространил в Фейсбуке идею общей мобилизации французского народа. Для того чтобы 17 ноября мы блокировали основные транспортные узлы страны в знак протеста против повышения цен на бензин и потребовали от правительства их понизить.

Эти цены стали невыносимы (…) Так продолжаться не может. Прошу вас всех, организуйте друзей, образуйте группы, звоните друг другу — идите блокировать дороги, выходите на улицы. Давайте действовать».

Скорее, именно женщины начали, а распространителями идеи восстания послужили ещё множество людей. А вот кто был первым, установить уже нет возможности.

Макрон ответил приказом для полиции употребить слезоточивый газ, водомёты и светошумовые гранаты. И назвал столкновение манифестантов с полицией «позором» для Франции. Он ещё не соображает, что происходит.

Между тем восставшие пообещали не снижать напора своих акций. Впредь акции будут проходить подряд пару дней, с интервалами в три дня между акциями. Суть восстания мой старый друг Тьерри (мы знакомы с 1980 года) объяснил мне правильно:

восстание жёлтых жилетов, или «дизельные бунты», имеют причиной объективные основания. Повышенные цены на бензин, сдвоенные с фактическим уничтожением сети провинциального железнодорожного сообщения, поставили бедняков и низшие слои населения страны на грань нищеты.

Своими мерами экономии (уволят даже 170 тысяч чиновников) Макрон — безжалостный технократ без единого сентимента — фактически дал по головам французскому народу. Это один аспект происходящего.

Второй аспект.

К ноябрю 2018 года Франция успела что называется раскусить Макрона — вундеркинда, ставленника богатых, человека, выросшего при банке Ротшильда. Из-под личины лучезарного, ослепительного Цезаря-бюрократа (Юпитером обзывают его восставшие, популярен лозунг «Юпитер, спустись на Землю! Здесь нищета!») явственно стал виден лик лидера застарелого образца, чуть ли не послевоенного времени.

Всё, что у президента Макрона обнаружилось за душой, — это устарелая идеология объединённой Европы. Трогательная сыновно-материнская дружбы Макрона с фрау Меркель и нескрываемое презрение к родной Франции. У Франции Макрон признаёт лишь ядерное оружие.

Его он и намеревается внести в общий котёл франко-германского сотрудничества. Германия — локомотив европейской экономики, Франция — держатель ядерного оружия и, таким образом, вооружённая составляющая Новой Европы, управляемой Францией и Германией.

Франция, считает Макрон, мала для его амбиций. Соотечественников Макрон не раз называл «ничтожествами».

Есть и третий аспект. Использование французским народом повышения цен на дизельное топливо как предлог для восстания — это ещё и манера раскаяния, горечи за собственную слепоту на президентских выборах («Ой, кого избрали себе, мы, идиоты!»).

Французский народ уже ненавидит Макрона намного больше, чем этот же народ не любил Франсуа Олланда.

Ещё один раздражающий население фактор.

Макрон ничего не предпринимает по мигрантам, несмотря на то, что страна разделена на страдающее от чужаков коренное население и чужаков-inviders.

Очевидно, Макрон считает, что «стерпится — слюбится».

Однако пришельцы и французы настолько различны, что малейшей надежды на их долгосрочное сосуществование нет. Такое впечатление, что французам и пришельцам придётся разбираться без помощи сверху. Так они возьмут инициативу в свои руки. Скоро. Такое впечатление.