360 лет назад, в 1664 году, неистовый защитник старой веры — протопоп Аввакум Петров возвращался из даурской ссылки в Москву. Остановившись на полпути, в Тобольске, Аввакум передал властям неожиданную просьбу — поговорить с одним из здешних ссыльнопоселенцев, человеком, казалось бы, максимально далёким по взглядам от «ревнителя древнего благочестия».

ИА Регнум

Речь идёт о южнославянском «человеке эпохи Возрождения», богослове, лингвисте, идеологе и писателе Юрии Крижаниче. Этого учёного-хорвата пригласили из Европы ко двору царя Алексея Михайловича Тишайшего (к которому когда-то был близок и Аввакум). Русский посланник в Австрии набирал иноземцев на царскую службу, суля жалованье, «какого у них и на уме нет».

Выпускник Болонского университета Крижанич согласился — похоже, не столько ради денег, сколько из мысли послужить общеславянскому делу. И изложил в Москве план завоевания Крыма объединёнными силами православного Русского царства, католической Польши и их возможных союзников — христианских народов юга. К слову, в другом сочинении, «Речи к черкасам», учёный-хорват Крижанич призывал запорожцев и малороссов признать власть московского государя.

Но в скором времени энциклопедиста отправили в сибирскую ссылку за отказ перекреститься из латинской веры в православие.

Как вспоминал Крижанич, общий язык с протопопом найти не удалось — даром, что оба говорили по-русски. Аввакум считал «порчей» даже южнорусское влияние на московское православие (оно-то, по его мнению, и довело до губительных реформ патриарха Никона). Крижанич, наоборот, ратовал за унию католической и православной церквей — она, мол, поможет славянскому объединению. Разговор сразу не задался, но исходный интерес «раскольника» к «униату» вполне объясним.

Аввакум, при всём религиозном консерватизме, считается не только первым на Руси публицистом, но и по сути одним из реформаторов русского языка. Автор собственного «Жития» (первой в нашей литературе автобиографии), он использовал живую и современную на тот момент речь. А Крижанич, сидя в сибирской ссылке, придумал универсальный славянский язык, который — как он думал — могли бы легко освоить люди и в Белграде, и в Тобольске, и вообще на пространстве от Адриатического моря до той же Даурии и Камчатки.

В книге с понятным названием «Граматично изказанје об руском језику» Крижанич предлагал создать межславянский язык на основе русского. Это, заметим, был один из первых проектов «конлангов» — искусственных языков, более чем за два столетия до изобретения эсперанто. В той же книге Крижанич на 260 лет опередил «ленинскую» реформу русской орфографии — в своей книге он предложил для лёгкости понимания убрать из нашего алфавита лишние буквы: фиту, ижицу, ер, пси, кси, а также вычистить язык от грецизмов и латинизмов.

«Всем единоплеменным народам глава — народ русский, и русское имя потому, что все словяне вышли из Русской земли, двинулись в державу Римской империи, основали три государства и прозвались: болгары, сербы и хорваты; другие из той же Русской земли двинулись на запад и основали государства ляшское и моравское или чешское», — писал хорватский учёный. Более того, Крижанич считал, что «не русская отрасль — плод словенской, а словенская, чешская, ляшская отрасль — отродки русского языка».

В той же книге он настаивал, что само по себе «совершенство языка — самое необходимое орудие мудрости и едва ли не главный её признак». Не так далеко от утверждения Аввакума: «Занеже (поскольку) люблю свой русский природный язык, виршами философскими не обыкл речи красить».

Пути Аввакума Петрова и Юрия Крижанича разошлись во всех смыслах. Вернувшийся в Москву священник-старовер, после споров о вере с «никониянами» и взаимных анафем, был вновь сослан — на сей раз в заполярный Пустозерск — и казнён. Крижанич из ссылки вернулся в Москву, затем выехал в Польшу, вступил в орден иезуитов. Позже — присоединился к войску короля Яна Собеского и погиб в судьбоносной для Европы битве за Вену 12 апреля 1683 года — когда «христианские народы» отбросили турок-осман и крымских татар от стен австрийской столицы.

Победа эта, к слову, вряд ли пошла на пользу западным и южным славянам — с этого момента началось возвышение империи Габсбургов, подчинивших себе большую часть европейского славянства.

При всех исторических перипетиях, идея того, что «народы одного корня» должна сплачивать если не одна вера, то один общепонятный и простой язык, пережила века. В XIX веке, когда в славянских землях, в том числе находившихся под австрийской и турецкой властью, усилились народно-освободительные движения, возникла и панславянская идея. Как отмечало ИА Регнум, изначально панслависты во многом ориентировались на Россию. Достаточно сказать, что за основу общеславянского флага был взят бело-сине-красный российский триколор.

Более того, в австрийской Галиции — с центром во Львове (который сейчас считается едва ли не главным рассадником «москвофобии») — издавались книги даже не на каком-то общеславянском языке, а на литературном русском. Русофильские настроения на панславянской почве существовали не только в Сербии, но и в Хорватии. Так, к примеру, общественный деятель Крунослав Геруц настаивал, что «хорваты даже по одежде, по обычаям, по нравам и всему укладу жизни смахивают на малороссов».

Появление по итогам Второй мировой войны Организации Варшавского договора многими на Западе воспринималось так, как будто призрак панславизма (причём панславизма, ориентированного на Москву) стал угрожающей реальностью. И, как уже отмечалось, распад Восточного блока, распад Советского Союза, войны на Балканах между тремя народами, говорящими на одном — сербохорватском языке, — всё это означало раскол славянского единства. Отношение атлантистски ориентированных польских и чешских элит к России и Белоруссии общеизвестно.

Тем удивительнее наблюдать именно сейчас возрождение того, что Юрий Крижанич начал в XVII веке.

Ежи Косинский, американский писатель польско-еврейского происхождения, останется в истории не только как автор двух замечательных произведений — романа «Раскрашенная птица» и сценария фильма «Будучи там» — но и пока очень редкий человек искусства, причастный к популяризации нового межславянского языка.

Когда автор этих строк смотрел фильм чешского режиссёра Вацлава Мархоула по «Раскрашенной птице», слушая и, что важнее, понимая простую речь героев картины, я не понимал только одного — на каком языке они говорят? Это галицийский вариант «украинского»? Или это какой-то диалект белорусского?

В конце концов, я «догадался» — это один из русинских говоров. Но я ошибся. Выяснилось, что крестьяне разговаривают на языке, недавно родившемся, — межславянском (меджусловјанскы језык).

Я увлекся этим языком. Чем он хорош? Тем, что его сразу понимаешь. И, что поразительно, его понимают так же прекрасно не только русские. А все славяне. Или все, кто хорошо знает хотя бы один славянский язык — а это, по новейшим данным, около 400 млн человек (из них 260 млн именно «этнических» носителей, от русских до черногорцев).

В «великом и могучем» есть поговорка — знать что-либо как «Отче наш», то есть твёрдо и без ошибки.

А вот как главная христианская молитва звучит на новом межславянском языке — на латинице, потом на кириллице.

«Otče naš, ktory jesi v nebesah, nehaj sveti se ime Tvoje. Nehaj prijde kraljevstvo Tvoje, nehaj bude volja Tvoja, kako v nebu tako i na zemji. Hlěb naš vsakodenny daj nam dnes, i odpusti nam naše grěhy, tako kako my odpuščajemo našim grěšnikam. I ne vvedi nas v pokušenje, ale izbavi nas od zlogo».

«Отче наш, кторы јеси в небесах, нехај свети се име Твоје. Нехај пријде кральевство Твоје, нехај буде вольа Твоја, како в небу тако и на земји. Хлѣб наш всакоденны дај нам днес, и одпусти нам наше грѣхы, тако како мы одпушчајемо нашим грѣшникам».

Разумеется, я сразу же связался по электронной почте с одним из главных разработчиков межславянского языка — чешским филологом и программистом Войтехом Мерункой. Я видел его видео, и мне понравилось его глубокое погружение в языковедение.

Разговор, увы, не задался — как и 360-летней давности диалог Крижанича с Аввакумом (никоим образом не равняю себя и собеседника с выдающимися деятелями прошлого, но лишь говорю о результате). Пан Мерунка поспешил высказать своё осуждение политики российских властей, дал «среднеевропейскую» оценку текущей ситуации, а до обсуждения перспектив общеславянского языка дело так и не дошло.

Вместе с тем само «дело» стоит того, чтобы на него обратить внимание. «Для нас межславянская идея — это не какое-то политическое желание слиться с Российской империей и стать борцом с европейской цивилизацией», — написал автору этих строк Мерунка. Но ведь и панславизм XIX века (в том числе и условно пророссийский) был не инструментом «слияния с Российской империей», но способом сохранить независимость славянских народов от западных элит: тогда австро-германских, сейчас евроатлантических.

Разумеется, есть те, кто этого активно не желает, например евроориентированные украинские националисты, зачастую русского происхождения. Тот же основатель запрещённого в РФ «Правого сектора» (террористическая организация, деятельность которой запрещена в РФ), уроженец русскоязычного Харькова Андрей Билецкий (признан террористом и экстремистом) говорит на языке ненависти.

Но есть и другие. И прямая связь с ними с помощью такого средства, как межславянский язык, была бы очень действенна. Например, через СМИ.

Международный телеканал RT работает на английском, немецком, арабском, испанском и французском языках. Едва ли целесообразно создавать отдельный канал для каждого славянского государства. Тем более во времена, когда большинство из них входит в ЕС, где вещание RT запрещено. Но отдел на межславянском языке для почти ста миллионов жителей Европы вполне возможен. А с учетом того, что блокировки RT в Европе малоэффективны, — необходим. Не все жители Чехии или Хорватии знают английский, немецкий или арабский на высоком уровне, но очень хорошо знают межславянский, даже не догадываясь об этом.

И так ли важно, как понимает свою политическую повестку Мерунка и понимал ее Крижанич, по сравнению с возможностью быть понятыми теми, кто хочет понять?