Шаг к восстановлению геополитического статус-кво в АТР

Во Владивостоке прошла первая личная встреча лидеров Российской Федерации и КНДР Владимира Путина и Ким Чен Ына. Ранее российский президент дважды, в 2000 и 2002 годах, встречался с отцом нынешнего северокорейского лидера Ким Чен Иром. В 2011 году, незадолго до его кончины, в Улан-Удэ прошла встреча Кима-среднего с тогдашним президентом Дмитрием Медведевым. Ким-старший — основатель КНДР легендарный Ким Ир Сен — в СССР бывал неоднократно и лично встречался со всеми советскими руководителями, кроме Ю. В. Андропова. С некоторыми — по несколько раз. А в молодые годы он успешно воевал против японцев в Китае и в годы Великой Отечественной войны, служил, занимая командные должности, в рядах советской Красной Армии на Дальнем Востоке. Именно тогда, когда дислоцированные в этом регионе советские войска удерживали от нападения на СССР и создания против нашей страны «восточного» фронта мощную японскую группировку в северо-восточном Китае.

Этих примеров вполне достаточно, чтобы показать неразрывную связь наших стран и теснейшее переплетение исторической судьбы и интересов в треугольнике СССР — КНР — КНДР. И если до 1945 года оно служило совместной борьбе наших народов против экспансии на востоке Азии японского милитаризма, то с началом Корейской войны (1950−1953 гг.) бороться, в том числе с оружием в руках, пришлось и с американской агрессией против КНДР.

Когда сегодня говорят о Северной Корее, обычно упоминают о крайней закрытости этой страны. И очень часто перегибают палку, забывая о том, что за время правления Ким Чен Ына очень многое изменилось. Настолько, что Северная Корея стала достаточно привлекательной для иностранных, в том числе российских, специалистов, количество которых в стране, напоминающей сегодня скорее брежневский СССР поздних 70-х годов, чем «осажденную крепость», неуклонно растет. Успешно решая казавшиеся неразрешимыми внутренние проблемы, КНДР одновременно реализовала ракетную и ядерную программы, создав оборонительный щит и вынудив американцев с ним считаться. Не является «тайной за семью печатями» и «ось», которая, начинаясь в Пхеньяне, протягивается в западном направлении, через Китай в сторону Пакистана и Ирана. Ряд специалистов, освещающих «теневые» стороны мировой политики, считают ядерные достижения Северной Кореи совместным, скоординированным успехом этих стран. При консолидирующей роли Китая эта «ось» существенно ограничивает амбиции США в Южной Азии и АТР. Именно поэтому Вашингтон в последние годы тщательно «обхаживает» Индию, даже пытается вовлечь ее в антикитайские игры в Афганистане, имея в виду, что внезапно обострившийся около полутора месяцев назад индийско-пакистанский конфликт является проекцией индийско-китайских противоречий. Которые также проявляют себя в противостоянии вокруг штата Аруначал-Прадеш и на ряде других участков индийско-китайской границы.

Тугой узел, в который завязаны региональные проблемы, «автоматом» выходит на уровень глобальной политики ввиду ядерного статуса Китая, Индии, Пакистана и КНДР. А также саудовского фактора, который, как и иранский, несмотря на противоречия двух берегов Залива, завязан на Исламабад, а через него на Пхеньян. Лакмусовой бумажкой именно этих сюжетов является острота международного противоборства в связи с ядерной программой Ирана, возмутителем спокойствия вокруг которой опять-таки выступают США, которые при Дональде Трампе, проигнорировав интересы и позиции международного сообщества, в одностороннем порядке вышли из Всеобъемлющего совместного плана действий (СВПД) по Ирану.

Весь этот бэкграунд сложнейших противоречий в сложнейшем регионе, более походящем на театр военных действий (ТВД), незримо присутствовал на владивостокских переговорах российского и северокорейского лидеров, наполняя их не двусторонним и не региональным, а глобальным содержанием. Маленький, но важный штрих, характеризующий контекст, в который помещена встреча В. В. Путина и Ким Чен Ына. О том, что она состоится в ближайшем будущем, было объявлено на следующий день после провала встречи Кима с Трампом в Ханое. Тогда не удалось не только согласовать итоговый документ, но и вообще договориться ни о чем. Северокорейский лидер предлагал американскому президенту отказаться от военных баз США в регионе, в первую очередь расположенных на Окинаве и на острове Гуам. Хозяин Белого дома, в свою очередь, нажимал на Кима в требованиях не просто разоружиться, но сдать демонтированные ядерную и ракетную компоненты военной безопасности КНДР на «ответственное хранение» Вашингтону, что равносильно подписанию акта о безоговорочной капитуляции. Стороны разъехались, оставшись при своем мнении. Каждый.

Другой момент, исключительно важный для понимания подоплеки происходящего. Перед ханойской встречей Ким впервые не встречался с Си Цзиньпином, хотя и проехал на своем бронепоезде несколько тысяч километров по территории Китая. Одна версия этого казуса заключается в том, что надобности в консультациях не было: ситуация вокруг денуклеаризации Корейского полуострова к этому моменту приобрела предельную ясность, которая заключалась в том, что «коса нашла на камень», и развязка возможна только при неожиданных уступках одной из сторон. Которая только и способна привести абсолютно противоположные позиции к единому знаменателю. Другая версия, отметим, что более правдоподобная, обращается к наследию бывшего главы Постоянного комитета (ПК) китайского ВСНП Чжан Дэцзяна, возглавлявшего парламент Поднебесной в его XVIII созыве (сейчас главой ПК ВСНП является Ли Чжаньшу, экс-глава Секретариата или Канцелярии ЦК КПК). Говорят, что Чжан Дэцзян, свободно владеющий корейским языком и учившийся в Пхеньяне, «не потянул» тему КНДР в китайском властном раскладе. В результате в верхах возобладало оказавшееся ошибочным мнение, что Кима нужно склонять к переговорам с американцами. Китайцев можно понять: «пороховая бочка» вблизи собственных границ им не нужна. Просто, никто не «заложился» на случай провала таких переговоров, а Ханой именно этот провал как раз и обозначил. В полный рост. Как и последующие демарши Кима, адресованные американской стороне: пойти на уступки в вопросах денуклеаризации, предоставив Пхеньяну гарантии безопасности, отменить санкции, подрывающие северокорейскую экономику, убрать из-за переговорного стола госсекретаря Майка Помпео: в КНДР хорошо поняли деструктивный, если не сказать подрывной, пафос деятельности главы Госдепа.

Получается, что разговаривать было не о чем изначально? Но если так, то отсюда и столь значительное, можно сказать, беспрецедентное, внимание в КНР к владивостокским переговорам. Треугольник, северокорейская сторона которого несколько отстоит от «оси» Москва — Пекин, нуждается в восстановлении баланса. И потому диалогу В. В. Путина с Ким Чен Ыном отводится важная роль не только в России и КНДР, но и в Китае. Прямо из Владивостока российский лидер прибыл в Пекин, где встречается с Си Цзиньпином. И что-то подсказывает, что Китай в обсуждении этого вопроса неподдельно заинтересован.

Можно, конечно, в связи с этим спекулировать на «третьеразрядности» России в проблематике АТР, как это делают некоторые комментаторы и СМИ. А можно, обратившись к реальности, оценить, что приглашению Ким Чен Ыну посетить Россию уже исполнилось три года, но воспользовался он им только сейчас. Видимо, на то были определенные причины, которые «висели в воздухе» давно, но сегодня, после провала в Ханое, приобрели доминирующее значение. Заметим: «лакмусовая бумажка» — отсутствие шумного вала спекуляций со стороны Вашингтона. Помалкивают. И если такое происходит, невзирая на «американскую исключительность», это означает, что носитель «исключительности» осознал уязвимость своего положения, остро нуждается в «миротворческих», посреднических усилиях и готов за них дорого заплатить. Не деньгами, разумеется, кое-чем более существенным, в том числе в геоисторической оптике. Поэтому российский лидер собирается довести северокорейскую точку зрения до американской стороны, попутно ставя ее, мягко говоря, в неуютное положение. «Хотите помощи? Встречайтесь, поговорим, обсудим, — таков месседж Москвы Вашингтону. — Не хотите? Санкционный снобизм одолел? Нет вопросов, ваш выбор, мяч на вашей половине — нам-то спешить некуда, мы подождем-с. Но потом не говорите, что виноват кто-то, кроме вас самих. Что? Ваши внутренние расклады? Но это ваше внутреннее же дело, мы в него не вмешиваемся и не собираемся этого делать. А вы как созреете и в раскладах своих разберетесь — дайте знать».

Что именно расскажет Путин Трампу? То же, что и Си Цзиньпину, только с «доворотом» на диаметрально противоположный характер двусторонних отношений России с Китаем и с США. Обратимся к сухим формулировкам стенограммы пресс-конференции Путина по итогам встречи. И перечислим ключевые, на наш взгляд, тезисы.

«Нужно восстановить силу международного права, вернуться к ситуации, когда международное право, а не кулачное право определяет положение, ситуацию в мире». И далее — главное: «…Что такое денуклеаризация? Это, в известной степени, разоружение Северной Кореи, — уточняет Путин. — Разумеется, — и я все время об этом говорил, могу еще раз подтвердить, об этом говорит и северокорейская сторона, — Корейской Народно-Демократической Республике нужны гарантии своей безопасности, сохранения суверенитета. Но какие это могут быть гарантии, кроме международно-правовых?»

Строго говоря, гарантии за рамками международного права быть могут. Но это уже другая, блоковая политика, и вступление на эту территорию заведомо проигрышное. Куда более изящным выглядит здесь намек на то, что в отсутствие американских гарантий появятся другие гаранты, связываться с которыми США не с руки. Это называется «принуждением к миру» без войны. И заметим: ключевой вопрос здесь — получение Пхеньяном гарантий США, а не вопрос санкций против КНДР, который разрешится сам собой, когда и если такие гарантии будут предоставлены.

Второй важнейший намек Путина — на ситуацию 2005 года, когда США, достигнув было с КНДР договоренности, вдруг «передумали» и рванули «одеяло» на себя. Ясно, что в расчете на победу в условиях западных санкций. Чем больше будет таких «ужимок и прыжков» — тем ниже доверие к американской стороне. Так что договариваться придется. А договорившись, придется все это выполнять. Понятно, что для США дать кому-то гарантии — не просто «потеря лица», но и «удар под дых». Во-первых, «гегемон» никому никаких гарантий не дает, он «исключительный». Во-вторых, одному такие гарантии дашь — и другим захочется. А в-третьих, предоставишь гарантии — и как их нарушать, когда потребуется? А нарушать-то придется, и в вашингтонских коридорах власти и военных штабах об этом прекрасно осведомлены.

Несколько раз в ходе пресс-конференции российский лидер повторяет как мантру: «КНДР нужны гарантии американской стороны. Га-ран-ти-и! Без них ничего не выйдет». Не разделять, а соединять транспортные коммуникации Севера и Юга Корейского полуострова, пример уже есть — стыковка железных дорог на 38-й параллели. Нужно продолжать.

«Готов ли Ким продолжить диалог с США?» «Готов! Но не ценой национальной безопасности КНДР». Горбачевщины не будет! «Сеул заинтересован в мирном урегулировании и в продвижении сотрудничества? Прекрасно! Но на определенном этапе благие помыслы разбиваются о дефицит суверенитета, то есть о внешнюю зависимость Южной Кореи». «Проблема северокорейских рабочих на российском Дальнем Востоке?» «Вопрос решаемый, работают они хорошо, есть варианты с защитой их прав».

На этом журналисты президентского пула свой интерес к встрече исчерпали и принялись за украинскую тему. Нам же остается вывести сухой остаток.

Определенная пауза, взятая в российско-северокорейских отношениях после прошлогоднего визита в Пхеньян главы МИД Сергея Лаврова, завершилась. Сам факт, что усилия России потребовались, причем в весьма сложный, если не сказать критический момент возможного противостояния всех со всеми, о многом говорит. Американская сторона — не все комментаторы на это обращают внимание — получила из Москвы ясный сигнал: не будет вашингтонских гарантий мира — могут появиться московские гарантии американского ненападения на КНДР. Поэтому США нужно научиться договариваться.

Вектор дальнейшего движения Владимира Путина после Владивостока на Пекин говорит в пользу расширения российско-китайского стратегического союза. Парадоксальным образом в него вписываются некоторые аспекты политики официального Сеула.

Вот что говорит по этому поводу такой информированный наш соотечественник, как профессор сеульского университета Куньмин Андрей Ланьков: «В России многим кажется, что Южная Корея денно и нощно пытается то ли завоевать КНДР, то ли подчинить, то ли боится Пхеньяна. Но сейчас у власти… администрация президента Мун Чжэ Ина (12-й президент Республики Кореи с мая 2017 года. — Прим. ред.). Это левые националисты, которые к Северной Корее относятся не то чтобы позитивно, но очень четко настроены на мирное существование. Их очень беспокоит крайне жесткая линия США. Они с огромным удовольствием будут воспринимать любые действия, направленные на саботаж этой американской линии…»

Таким образом, с вступлением в «большую» дальневосточную «игру» России четкие очертания приобретает и ранее понятный специалистам геополитический расклад. Китай, Россия и КНДР при молчаливом согласии Южной Кореи противостоят региональным амбициям США и Японии. Причем у каждой из сторон имеются свои важные интересы, которые сближают их позиции. Для Китая это тайваньская проблема, для России — сохранение Курил, для Сеула — вопрос межкорейского урегулирования с возможным выходом на воссоединение страны. Разумеется, все это — за счет американских военно-политических интересов.

И начавшийся в Пекине второй Форум стран — участниц «Пояса и пути» будет способствовать расширению континентального взаимодействия против «морских» держав. Включая США и их японский «непотопляемый авианосец». Не случайно, что этот форум, объективно отодвигающий США от эпицентра глобальной политики, вызывает в Вашингтоне столько раздражения и желчи.