Обсуждение энергетических проблем Дальнего Востока ожидаемо стало одним из ключевых в повестке недавно завершившегося Восточного экономического форума. Тем показательнее, что Владимир Путин в своем выступлении на пленарном заседании не просто заявил о необходимости разработки долгосрочной программы развития энергетических мощностей в этом регионе.

Rushydro.ru
Зейская ГЭС

При этом, говоря о вводе в строй новых объектов дальневосточной генерации, российский президент в качестве примера упомянул Нижне-Зейскую ГЭС, «которая будет не только снабжать электроэнергией сам регион и Восточный полигон железных дорог, но и поможет защитить территории, населённые пункты от паводков».

Идее сделать акцент именно на гидроэнергетике для обеспечения электричеством жителей и предприятия Дальнего Востока как раз в этом году исполнился вековой юбилей.

Ещё в 1924-м вышла статья В. Степанова «Вопросы энергетики Амурской губернии в связи с запасами водной энергии», в которой предлагалось построить на реке Амур несколько гидроэлектростанций для удовлетворения соответствующих нужд Благовещенска и местной промышленности.

К началу 30-х советские ученые, отдавая региону третье место в стране по водному потенциалу, говорили уже о 19 ГЭС на крупнейших дальневосточных реках — Амуре, Зее, Бире, Колыме, Амгуни, Сучане, Аввакумовке и др. Правда, приоритетными назывались Зея, Бурея и Селемджа — притоки Амура, как раз наиболее проблемные в паводковом отношении.

Но только в середине 60-х перешли от слов к делу, начав строительство Зейской ГЭС. Десять лет спустя приступили к возведению Бурейской, а в 2010-м — Нижне-Бурейской. К настоящему моменту этими тремя генерациями и исчерпывается дальневосточный гидроэнергетический ресурс.

Можно долго рассуждать о том, почему громадье планов, обозначенных в 30-е годы, впоследствии так и осталось на бумаге. На то были и объективные причины (Великая Отечественная война), и субъективные. Например, ставка в послевоенные годы на развитие гидроэнергетики Восточной Сибири, так называемого Ангарского каскада — Иркутской, Братской и Усть-Илимской ГЭС. Эти энергогиганты не только были воспеты советскими поэтами, но и потребовали вложений почти трети всех затрат, направляемых на гидроэнергетику в РСФСР. А дальневосточные генерации должны были проходить по той же республиканской смете.

Но, безусловно, важный аспект, самым непосредственным образом отражающийся на темпах гидроэнергетического строительства на Дальнем Востоке, — взаимоотношения с Китаем. Пока Советский Союз дружил с недавно созданной КНР, активно обсуждался проект «Большой Амур», предусматривавший строительство нескольких крупных ГЭС непосредственно в верховьях самой трансграничной водной артерии, а не на её притоках. И неслучайно Совмин СССР наконец-то дал «зеленый свет» Зейской ГЭС в декабре 1963-го, когда пути Москвы и Пекина, казалось бы, окончательно разошлись.

Разумеется, сейчас совершенно другие времена и качественно иной уровень взаимоотношений нашей страны с Поднебесной. Более того, когда после очередного масштабного наводнения в Приамурье в 2013 году вновь вернулись к идее использования противопаводкого функционала гидроэнергетики, именно китайской China Three Gorges Corporation было предложено поучаствовать в строительстве четырех ГЭС в Амурской области и Хабаровском крае, включая Нижне-Зейскую.

Но через пару лет в «Русгидро» сообщили о выходе китайцев из проекта. А скептически настроенные наблюдатели предположили, что стороны не сошлись в вопросе о том, по какому «курсу» менять китайское финансирование на российские киловатты, экспортируемые в Поднебесную с новых ГЭС.

Теперь Россия собирается строить дальневосточные гидрогенерации без посторонней финансовой помощи. Это, конечно, представляет определенную сложность, с учетом того, что еще в 2019 году Александр Новак, будучи министром энергетики, оценивал вложения в новые противопаводковые ГЭС в 400 млрд руб.

Зато, в отсутствие жестких обязательств перед зарубежными (в данном случае — китайскими) инвесторами-кредиторами, ничто не мешает распоряжаться вновь построенными мощностями по своему усмотрению. И использовать их, прежде всего, для удовлетворения запросов дальневосточных потребителей. Как существующих, так и тех, которые будут появляться благодаря устранению энергодефицита.

А ведь открытие новых предприятий, работающих в самых разных отраслях, ускорение темпов жилищного строительства и, в конечном счете, прирост населения в регионе — в равной степени и важное следствие успешного решения энергетической проблемы, и залог подлинно равноправного геополитического партнерства с Китаем.

Чем скорее в Пекине увидят «по другую сторону Амура» рачительно осваиваемые густонаселенные территории, тем меньше будет соблазн использовать российский Дальний Восток исключительно как сырьевой придаток или даже плацдарм для «бархатной колонизации».

Понятно, что задачи, стоящие перед всеми ведомствами и компаниями, участвующими в начинающейся гидроэнергетической стройке, — крайне нетривиальные, и вряд ли их решение будет даваться просто и легко. Но Дальний Восток сам по себе очень непрост. И биография практически каждого, кто оставил свое имя на его карте, — наглядное тому подтверждение. Как и того, что дорогу осилит идущий.