Замороженные мозги и торговля бессмертием
Несколько публикаций в СМИ привлекли внимание к компании «Криорус», которая предоставляет необычную услугу — замораживает только что умерших людей (или только их мозг) в надежде на то, что когда-то в будущем наука сможет вернуть их к жизни и вылечить.
Сюжет с таким «побегом в будущее» давно известен в фантастической литературе. Можно вспомнить, например, советский фильм 1975 года «Бегство мистера Мак-Кинли»
Там еще пел Владимир Высоцкий:
Разбудит вас какой-то тип,
И впустит в мир, где в прошлом войны, вонь и рак,
Где побеждён гонконгский грипп.
На всём готовеньком ты счастлив ли, дурак?
Однако в наши дни подобные фантастические сюжеты становится основой верований технокультов — движений, адепты которых верят в то, что технологии будущего дадут им жизнь вечную и блаженную, надо только дотянуть до этого момента. И верят настолько всерьез, что готовы выкладывать немалые деньги.
Этот феномен становится всё более заметным. С одной стороны, технокульты берутся решать ту же проблему, что и традиционные религии — проблему смерти, с другой — предлагают делать это совсем по-другому.
Как сказано на сайте компании «Криорус»: «Правильно сделанные научно обоснованные процедуры (в научной среде это называется криоконсервацией) и надежное хранение дают надежду на то, что в будущем с помощью разных технологий можно будет восстановить клетки мозга и тела криопациентов или заместить их аналогичными, но здоровыми. В этом случае, с точки зрения современной науки, криопациент будет реанимирован, он оживет».
Заморозить мозг стоит от 1 800 000 рублей, тело целиком — от 3 800 000 рублей. Услугой воспользовались уже 94 человека — их тела (или мозги) лежат в жидком азоте, ожидая, когда наука будущего воскресит их из мертвых.
Многие ученые, правда, относятся к практике крионики скептически. Председатель комиссии РАН по борьбе с лженаукой Евгений Александров высказывался довольно резко: «Мы об этом много писали. Это исключительно коммерческая затея, не имеющая под собой никакой научной базы. Это фантазия, спекулирующая на надеждах людей о воскрешении из мертвых и мечтах о вечной жизни».
Другие говорят о том, что технологии заморозки совершенно не отработаны, и поэтому люди платят просто за погребение в жидком азоте.
Однако люди ухватываются за любой проблеск надежды — а вдруг они закрывают глаза не навсегда, а вдруг (кто знает?) они еще откроют их в новом и гораздо лучшем мире? Как пел тот же Высоцкий,
Ах! как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
Конечно, тут требуется вера. Вера в то, что повреждения, которые мозг успеет получить до заморозки и в ее процессе, не помешают ученым будущего его восстановить. В то, что с замороженными телами ничего не случится, и они благополучно пролежат в жидком азоте до грядущей победы науки над смертью. Вера в то, что потомки захотят и смогут вернуть их к жизни. Вера в то, что в размороженном мозгу восстановится прежняя личность (что тоже совсем не очевидно).
Однако от традиционной религиозной веры технокульты отличаются в некоторых важных отношениях.
Привычная нам религия увязывает блаженное посмертие с нравственным обликом человека — имеет значение, как человек прожил свою жизнь, как он относился к другим людям. Смиренное упование на Бога и деятельная любовь к ближним ведет к жизни вечной и блаженной, гордыня и ненависть — совсем наоборот. Вечное спасение доступно любому, кто искренне к нему стремится, независимо от его достатка или социального статуса.
Упование на технологическое бессмертие, напротив, внеморально и элитарно. Кто обретет вечную жизнь — для технокультов вопрос платежеспособности, а не праведности. Как гласит древнее изречение, деньги не пахнут.
В технокультах нет того, что составляет важную часть традиционной веры — надежды на торжество добра, на последний Суд, который исправит несправедливости этого мира. Напротив, в (пока что крайне гипотетическом) случае, если услуги такого рода станут реальны, бессмертие обретут, прежде всего, представители политической и финансовой элиты — включая ее теневых представителей, таких, например, как наркобароны.
Проблема радикального неравенства между теми, у кого будет доступ к искусственному бессмертию (или хотя бы необычайному долголетию) и теми, кто останется за бортом, уже активно обсуждается философами. «Бессмертная элита», изолированная от тех, кто останется копошиться внизу — тоже известная тема в научной фантастике.
Но пока что всё это именно фантастикой и остается.
В реальности мы все умираем — и то, что некоторые из нас имеют возможность быть похороненными в жидком азоте, ничего не меняет.
Впрочем, могут сказать, что даже самая зыбкая надежда лучше, чем никакой — выбирая между небытием и хотя бы призрачной перспективой технологического воскресения, вполне разумно выбирать второе.
В условиях свободного рынка спрос формирует предложение, и всё, что люди захотят купить, им предложат — в том числе бессмертие в далеком будущем, которого они дождутся в замороженном виде. Особенность этого предложения, однако, в том, что клиенты не смогут потребовать свои деньги назад, если фирма не выполнит своих обещаний. Они будут к тому времени давно мертвы, а мертвые не сутяжничают. Очень удобно для продавца — но не для покупателя.
Поэтому древнее римское правило caveat emptor — «покупатель да будет осторожен» тут особенно уместно. Торговля бессмертием — бизнес, в котором покупателю особенно легко быть обманутым.
Однако само сознание того, что смерть должна быть исправлена и человек предназначен для бессмертия, сообщает нам нечто важное о нас самих и о Вселенной, в которой мы живем.
У нас есть потребность в вечной жизни, причем не просто бесконечно длительной, но и качественно иной, свободной от зла, разрушения, вражды. В человеке глубоко живет тоска по раю.
Но само это переживание указывает на то, что люди слишком поторопились отказаться от той надежды, которую провозглашает христианство — мы действительно созданы для вечной жизни и можем обрести ее.
Но для этого нужно принять другую картину мира — в которой, если у вас есть лишние четыре миллиона, их лучше потратить не на погребение в жидком азоте, а на помощь тем, кто нуждается — особенно сегодня. То, что вы делаете для самых слабых, уязвимых и обездоленных, вы делаете для Бога — и Он воскресит вас в последний день.