В своих выступлениях на Восточном Экономическом Форуме Владимир Путин очертил свою позицию по ряду спорных, общественно-значимых вопросов. В частности, о дальнейшей судьбе тех людей, которые сбежали из России в час ее великой нужды. О бегунках. О февралистах (сбежавших после начала СВО) и сентябрятах (рванувших после объявления о частичной мобилизации). Или, как их всех принято вежливо называть, релокантах.

Иван Шилов ИА Регнум

Позиция эта оказалась достаточно мягкой. Президент заявил, что признает за всеми право выбора. Что понимает желание сбежавшей части российской элиты сохранить накупленные «за последние годы домов, квартир за границей, счета там за границей». Что осознает то давление, которое на них оказывается руководством стран, где находятся эти дома, квартиры, счета. «От них требуют — это же тоже хорошо известно, — чтобы они заявляли, требуют, чтобы критиковали, требуют, чтобы обличали. Вот они и критикуют, обличают», — сказал Путин.

Ну и, конечно, дал понять, что для всех бегунков открыта дорога назад. «Никто не закрывал, они же сами поехали. Кто же сказал им «не приезжайте»? А мы не можем. Ведь дело в чём? Дело в том, что в соответствии с российским законом гражданин России может жить, где хочет, но никто не может его лишить гражданства и запретить въезд в Российскую Федерацию», — обрисовал ситуацию президент.

Да, он не сказал «всех ждем» — дал понять, что никто не вправе закрыть. Да, он не сказал, что одобряет действия бегунков — сказал лишь, что понимает их мотивы. Однако эта позиция, скорее всего, не устроит значительную (если не бОльшую) часть российского патриотического сообщества. Тех людей, которые в час великой нужды остались со своей страной. Тех, что терпят санкции и помогают фронту словами и делами. Тех, кто не стыдится ни флага, ни действий страны. Тех, кто, как и президент, признает за бегунками право на выбор — но в то же время требует, чтобы каждый за свой выбор отвечал. Чтобы воспринимался не как «испуганный патриот», а как самый настоящий общественный дезертир — с последующим отношением к нему как со стороны государства, так и со стороны общества. Причем речь идет как о деятелях культуры,

Однако — при всем уважении к искренним патриотам — президент Путин абсолютно прав в выставленных акцентах. По целому ряду причин.

Во-первых, среди бегунков есть разные люди. Есть те, кто сбежал из-за ненависти к России — для того, чтобы безопасно транслировать эту ненависть из-за рубежа. Есть те, кто руководствовался страхом за свое будущее (которое тогда, в феврале 2022 года, всеми западными СМИ рисовалось как крайне ужасное). Кто-то испугался слова «мобилизация» (а какой еще эмоции можно было ожидать в ситуации, когда информационная политика в деле патриотического воспитания молодежи было отдано на откуп коллективному «Дому-2»?). Кто-то уехал в надежде сохранить высокий уровень жизни. Кто-то покинул страну потому, что западные санкции обрубили возможность ведения бизнеса в России, и его теперь нужно вести из условной Армении. Да, все эти категории граждан (кроме той части уехавших по причине бизнеса, кто использует сохранившиеся возможности для поддержки СВО) требуют осуждения и даже наказания — однако степень этого осуждения и наказания серьезно различается исходя из обстоятельств каждой категории. Нельзя всех грести под одну гребенку, это несправедливо и незаконно.

Во-вторых, Владимир Путин (как и российская власть в целом) не хочет перегревать российское общество агрессией и радикализмом. Патриотический накал, ощущение осажденной крепости — это, конечно, хорошо и правильно, однако лишь в ограниченных масштабах и на коротких дистанциях. На длинных же — каковой является война на истощение — подобный накал приводит к чувству усталости и поиску внутренних врагов (что мы уже наблюдаем от отдельных ура-патриотов). Тем более в условиях, когда далеко не все россияне еще поняли исключительную важность для России победы на Украине.

В-третьих, Путин не отменяет общественную реакцию. Он никак не мешает российскому обществу (в которое возвратятся бегунки) относиться к этим бегункам так, как они заслуживают. Разве может человек, сбежавший из страны в час ее великой нужды, быть надежным мужем и отцом детей? Разве может он быть надежным другом? Или партнером по бизнесу, на слово которого можно положиться? Ответ очевиден. Поэтому значительная часть бегунков по возвращении домой все равно подвергнуться сегрегации. Наверное, в этом тоже есть свои минусы (апартеид приводит к сектантскому сознанию и радикализации тех, кого общество отвергло), но данный подход очевиден и справедлив.

В-четвертых, Путин не подменяет общественную реакцию. Да, государство может издать законы, запрещающие «нетвойняшкам» и «заукраинцам» устраивать концерты, работать на общественно-важных и выборных должностях. Однако это будет неправильно, поскольку помешает развитию российского гражданского общества, которое избавилось от значительной части вредных примесей и вот уже полтора года активно растет. Действия значительной части бегунков не подпадают под Уголовный или Административный кодекс, а значит наказывать их должно не государство, а именно общество. Через культуру отмены, через избирательные урны (где одним из факторов, определяющих восприятие кандидата, должен быть вопрос о том, где он был после 24 февраля и что делал во время СВО), через подбор бизнес-партнеров, исполнителей и даже клиентов. Да, возможно люди не сразу все поймут и сделают. Их надо учить, им надо показывать, но за них нельзя выполнять их функции.

В-пятых, нельзя отменять и подменять законы РФ. Они действительно не запрещают гражданам России возвращаться в Россию — но лишь возвращаться. Да, действия значительной части бегунков не подпадают под Уголовный или Административный кодекс — но тем, кто лил грязь на российскую армию или финансировал ВСУ, светят вполне конкретные статьи. Тем, кто является не бегунками, а самыми настоящими предателями. И сам этот свет уже станет барьером для их возвращения, особенно если этот барьер будет продемонстрирован за счет демонстративного задержания пары заукраинцев или реципиентов западных денег аккурат после пересечения зоны таможенного досмотра. «Я честно скажу, может, лучше он тогда пускай делает там, за границей, интересы которой он хочет обслуживать, чем здесь будет капать на мозги миллионам наших граждан и продвигать какие-то нетрадиционные ценности», — обозначил свою позицию в отношении предателей президент.

Наконец, в-шестых, у почти всех есть право на второй шанс. Но не фразами из серии «я даю второй шанс этой стране», каковой отметился один вернувшийся интернет-фрик (после чего страна обозначила готовность дать ему шанс отслужить в армии, и он снова сбежал). А конкретным перечнем действий, схему которых обозначил у себя на странице известный блогер Борис Рожин. Схема включает в себя Публичное покаяние (текст/видео/интервью) за свои заявления и публичный разрыв с враждебной России эмиграцией. После чего наступает очередь поездок в зону СВО, материальной помощи армии, раненым, инвалидам и жителям новых регионов России. Что, в свою очередь влечет за собой «Миротворец», санкции и все прочее, что делает возвращение в Россию необратимым.

Тогда Родина и общество, возможно, заблудших и раскаявшихся граждан простят. «И если кто-то из людей, которые работают в других местах, принимают решение, внутреннее решение, это может быть только так, вернуться и работать здесь, здесь самоутверждаться, добиваться результата и работать на свою страну, то это очень здорово», — резюмирует президент.