План расчленения России. На чем стоит польская «борьба за свободу народов»
В бурной польской активности на восточном направлении нельзя не заметить удивительные идейные нестыковки. В самом деле, почему западноукраинский национализм официально осуждается в Польше, но при этом никак не мешает обниматься с Украиной, где он стал государственной идеологией?
Бандера — террорист, враг государства, и, назвав его героем, ты никогда не получишь «карту поляка». Но польские политики радостно жмут руки бандеровцам и заверяют их в вечной дружбе. Волынская резня жива в народной памяти, поляки часто клеят на машины напоминания о ней, а 11 июля — национальный день траура. Но власть и католическое духовенство одновременно ведут публичную линию на прощение и примирение.
Часто можно слышать о том, что Польша претендует на возвращение в свою собственность Восточных Кресов, однако никаких видимых действий не предпринимает и, более того, категорически всё отрицает. При этом в постоянном напряжении находится Белоруссия, которую разными способами поляки пытались атаковать, а в настоящее время готовят против нее вооруженную силу.
Какой смысл Польше добровольно лезть в войну с Россией, если это всегда заканчивалось для нее потерей территории? И зачем ей в ущерб уровню жизни населения покупать дикое количество оружия?
Все эти несуразности можно сложить в одну красочную картину, только если понимать, в рамках какой внешнеполитической концепции действует Республика Польша. А концепция эта совсем не новая и никогда не меняла основной цели: разрушение России.
«Пястовцы» и «ягеллонцы»
В историческом стремлении Польши на Восток нет ничего неестественного: на западе всегда были немцы, мучители и враги, до сих пор стоящие в польском рейтинге ненависти на почетном первом месте. Поэтому борьба Руси и Польши за территорию началась еще во времена летописных князей, в своем пике даже приведя Речь Посполитую к недолгому захвату Москвы.
Но и после того, как нижегородское ополчение Минина и Пожарского отбило столицу, под польской рукой оставались обширные земли нынешних Литвы, Латвии, Украины, России, Молдавии и Словакии.
Польша, на минуточку, начиналась сразу за Великими Луками.
В результате долгих войн и трех разделов этого огромного государства оно исчезло с карты Европы и вернулось туда лишь в результате распада империй после Первой мировой войны. Кстати, большевики это всячески поддерживали, Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году даже принял обращение к польскому народу, подчеркнув, что «демократия в России стоит на почве признания национально-политического самоопределения народов».
Однако самоопределение во II Речи Посполитой стояло на базовых идеях, возникших именно в период былого величия и временного отсутствия: движение на восток. И движение это было поддержано Верховным советом Антанты (прежде всего, Британией и Францией), рекомендовавшим полякам остановиться на «линии Керзона». Забрать у ослабевшей России часть белорусских и украинских земель, в том числе Волынь, за которую рубились еще при князе Болеславе I Храбром тысячу лет назад.
Так была заложена конструкция, работающая и в наши дни, — амбиции Польши, но в рамках интересов больших игроков.
Амбиции эти плавали в рамках двух генеральных идей.
«Пястовская», словами журналиста и нацистского идеолога Яна Людвика Поплавского, напирала на «злосчастные иллюзии восточных завоеваний», приведшие к упадку. И призывала вернуть исконные земли, захваченные немецкими палачами, сосредоточившись на развитии польской культуры и национального духа. К слову, эта концепция была в итоге реализована в 1945 году Красной армией, так и не дождавшейся теплого «dziękuę».
«Ягеллонская» же концепция — это старая добрая экспансия, которой поляки под руководством Юзефа Пилсудского немедленно и занялись, вступив в войну со старым же врагом — Россией.
Собственно говоря, знакомый нам проект Междуморья — империи между Балтийским, Черным и Адриатическим морями — появился именно тогда, в 20-е годы прошлого века. Пилсудский прямо указывал на особую роль своей страны: »…разбить Российское государство на его основные составные части и освободить страны, насильственно включенные в эту империю». Случись это — и Россия перестанет быть грозным и опасным соседом, что устраивало и Японию (которой энергичный польский диктатор предлагал свои услуги), и Британию.
Неслучайно Пилсудский был знаком с британским дипломатом Халфордом Маккиндером, одним из отцов геополитики, предложившим тогда же создание антироссийского политического блока в Европе, куда должны были также быть включены Грузия и Азербайджан. Что тогда означало надежную блокаду России от мировой торговли, контроль над которой всегда был в английских интересах.
«Прометей» нового времени
«Качать» Россию в более продвинутой версии Ягеллонской концепции в Польше пробовали на рубеже 20–30-х годов, создавая объединение сепаратистских организаций не только от Украины, но даже от региона Идель-Урал. Созданная в Париже организация «Прометей» одновременно рассматривалась как координационный центр, который предотвратит вооруженные конфликты между «освобожденными народами» после того, как Россия развалится.
Собственно говоря, этими суперидеями, вероятно, и был продиктован план Польши рука об руку с нацистской Германией поделить Европу и потом в ней вместе править. А известный лозунг «За нашу и вашу свободу», использовавшийся как диссидентским движением в СССР, так и нынешней российской либеральной оппозицией, как раз и был поднят на знамена «прометеистами», которых плотно курировала польская военная разведка.
План закончился, как известно, очередным исчезновением польского государства с карты мира. Но не исчезновением имперских идей. Они продолжали жить в пассионариях «пилсудского» разлива, снова вступивших в борьбу из-за пределов уже социалистической Польши.
Базой интеллектуального обеспечения польского экспансионизма стал журнал «Культура», издававшийся снова-таки во Франции Ежи Гедройцем, потомком древнего литовского рода, плотно связанным в течение всей своей жизни с британцами.
Именно он в 60–70-х годах и совершил трансформацию в новое качество Ягеллонской концепции времен своей молодости, когда тех же западных украинцев огнем и мечом переделывали в поляков. Теперь не нужно было пугать малые народы призраком старой империи.
Наоборот, центром идеи теперь стала «программа освобождения», «пробуждение и усиление всех центробежных сил в Советах и сплочение общего фронта народов, подчиненных Советам», — как писал постоянный автор «Культуры», деятель антикоммунистической эмиграции Юлиуш Мерошевский. Убежденный сторонник того, что «российская проблема» будет сохранять для Польши актуальность, требуя решения и после исчезновения Советского Союза.
Независимость Польши стала считаться возможной только после «освобождения» Украины, Белоруссии и Литвы, регион УЛБ стал ключевым для осуществления главной идеи. А правильная конъюнктура, как считала группа Гедройца, легко позволит развернуть «ассимиляторские крылья» в нужный момент.
Возвращение Кресов вкладывалось в большую идею как матрешка, и потому уже не было нужды об этом лишний раз говорить. Помогая УЛБ стать «самостоятельными», Польша неизбежно вовлекала их в свою зону влияния.
Именно правильная конъюнктура, ставшая основой внешней политики, продиктовала очевидно необходимую вещь: убрать с повестки дня украинско-польский конфликт, со всеми его бандерами, шухевичами и межнациональной резней. Поэтому, выступая в Киеве на майдане в декабре 2013 года, бывший польский премьер Ярослав Качиньский даже как-то естественно завершил свою речь оуновским приветствием «Слава Украине!»
Несмотря на то, что в польском обществе слово «бандеровец» является оскорблением, идеологи системно работают на то, чтобы и преступления ОУН (запрещенная в РФ организация) переложить… на СССР и Россию, о чем в 2016 году прямо заявил министр обороны Польши Антоний Мацеревич.
На первый план выдвинута легитимность целей: борьба против общего врага. Именно на эту педаль и давили много лет специально обученные историки на Украине, где по польскому образцу тоже был создан Институт национальной памяти. Все другие интерпретации польско-украинских отношений в новейшей истории должны быть по возможности стерты.
Все изложенное объясняет, почему в текущем военном конфликте Польша является самым активным помощником Украины: это полностью соответствует мифу Пилсудского-Гедройца. И проект Междуморья (Intermarium), никуда не девшийся, в июне прошлого года принял Украину в качестве партнера-участника. Но, как и встарь, за спиной не в меру активных поляков стоит все также Антанта — теперь в виде главных стран НАТО.
Выдавливание Газпрома из Европы в пользу терминалов американского сжиженного газа, уничтожение российско-немецкого союза и резкое понижение статуса Германии, континентальная блокада России и контроль над мировой торговлей. В конце пути — старый добрый план расчленения России на кучу микрогосударств, о чем говорится вовсеуслышание. А Польша с кучей оружия будет контролировать эту часть мира с позволения старших товарищей. В пределах своей мини-империи.
Почему-то там считают, что старые приемы — самые лучшие. И если упорно пробовать одно и тоже, то в конце концов получится.
Только отчего-то в попытках забыть многое ради вожделенной цели забывается и то, о чем писала после войны растерянная польская элита. Как западные союзники легко бросили Польшу на растерзание в 1939-м, не помогли Варшавскому восстанию, не помешали оккупации страны советской армией, когда от «независимости Речи Посполитой не осталось и следа».
Никакая героическая история не помогла, и сам Юзеф Пилсудский не восстал из могилы, чтобы повести за собой Войско Польское. Поскольку, как и Украина, ее стратегический партнер является крикливым расходным материалом на дотациях, а вовсе не «бастионом европейской цивилизации».