По Петербургу распространяются слухи о крупных демонстрациях
Санкт-Петербург, 8 сентября, 2017, 12:00 — ИА Регнум. 26 августа Керенский в своих показаниях (от 27 августа) сообщает:
«…В начале восьмого часа вечера [26 августа] В. И. Львов, прибывший ко мне вторично, как он мне говорил, прямо из города Могилева из Ставки Верховного главнокомандующего, в разговоре со мной, тоже с глазу на глаз, передал мне следующие ультимативные требования от имени Верховного главнокомандующего генерала Корнилова: 1) передать всю власть, военную и гражданскую, в руки Верховного главнокомандующего; 2) отставка всех нынешних министров, не исключая и министра-председателя, и передача временного управления министерствами товарищам министров, впредь до образования кабинета верховным главнокомандующим.
При этом Львов передал мне требование генерала Корнилова о том, что я эти условия генерала Корнилова должен передать Временному правительству в вечернем же заседании и этой же ночью с управляющим военным министерством Савинковым выехать в Ставку…»
По просьбе Керенского Львов письменно изложил требования генерала Корнилова в следующем виде:
«1) генерал Корнилов предлагает объявить Петроград на военном положении;
2) передать всю власть, военную и гражданскую, в руки Верховного главнокомандующего;
3) отставка всех министров, не исключая и министра-председателя, и передача временно управления министерствами товарищам министров впредь до образования кабинета Верховного главнокомандующего. В. Львов. Петроград, августа 26-го дня, 1917 г.».
После этого Керенский вызвал по прямому проводу Корнилова, последний подтвердил, что послал Львова к Керенскому с поручением (каким точно, не оговаривалось) и настаивал на скорейшем приезде Керенского и Савинкова в Ставку. Тогда Керенский спрятал у себя в кабинете Балавинского (директора Департамента милиции) и, пригласив Львова, прочитал ему ленту своего разговора с Корниловым и опять говорил по существу переговоров с Корниловым, чтобы Балавинский стал свидетелем разговора. В своих показаниях Керенский говорит:
«Львов передавал мне предложение генерала Корнилова в имеющем быть образованном вновь кабинете министров занять пост министра юстиции и Савинкову — пост военного министра, объясняя этот переворот и вызов меня в Ставку ожидаемыми беспорядками в связи с агитацией большевиков…»
Балавинский в своих показаниях подтвердил показания Керенского. Львов после этой беседы был арестован Керенским. Сам же Львов в своих показаниях от 27 августа по поводу своего посещения Керенского пишет:
«Предложение генерала Корнилова я не передавал Керенскому в ультимативной форме, а говорил, что я свое дело сделал, передал поручение, и от Временного правительства зависит, принять эти условия или отвергнуть, или же уволить генерала Корнилова».
Заседание Временного правительства состоялось поздно вечером. О нем имеются лишь очень отрывочные данные. Ввиду того, что для создавшегося положения нужны были решительные действия, Керенскому были вручены исключительные полномочия по борьбе с мятежом. Вслед за этим все министры подали в отставку. Керенский отставок не принял, и министры-социалисты остались, за исключением Чернова.
Кадеты сдали свои должности товарищам министров и не посещали во все время борьбы с Корниловым ни своих ведомств, ни Зимнего дворца. Ко дню 28 августа выяснилось, что министры-кадеты Юренев, Кокошкин, Ольденбург и Карташев окончательно вышли из правительства, отказываясь от всякого с ним сотрудничества.
Министры третьей группы, во главе с Терещенко, заявили, что они остаются, но не в качестве министров, а на правах управляющих министерством, в качестве каковых и вели свою работу.
Временное правительство постановило увеличить твердые цены на хлеб в два раза начиная с 1 августа, причем министру продовольствия предоставляется право устанавливать сроки для обязательной сдачи хлеба, по истечении коих подлежащий сдаче и не отданный хлеб может быть реквизирован со скидкой 30% с установленных цен.
«Социал-демократ» пишет:
«Раскрытие контрреволюционного заговора, который долго замалчивали… поручили вести следователю Александрову, который до революции в течение более 10 лет специализировался на политических делах, на преследовании революционеров. Расследование контрреволюционного заговора было, таким образом, поручено… заведомому контрреволюционеру».
На заседании бюро ВЦИК представитель 12-й армии сделал доклад о трагедии на Рижском фронте:
«Еще в июле армейский комитет выяснил, что в материальном отношении положение 12-й армии далеко не благополучно. Чувствовался недостаток тяжелой артиллерии. Сказывался и недостаток живой силы. В Ставку с докладом был послан член президиума комитета. Но положение к моменту наступления удара не изменилось. Германцы превосходили нас и численно, и качественно. В месте прорыва, по рассказам пленных, германцы выставили 170 батарей, действовавших химическими снарядами. Действие снарядов было таково, что противогазы не спасали от удушения.
Начальник дивизии Скалон не исполнил приказа бросить в бой всю дивизию и бросал по полку, которые и были уничтожены. Пехота шла без поддержки артиллерии.
В глубине прорыва находилась только латышская бригада, состоящая почти сплошь из большевиков. Латышская бригада, получив приказ идти вперед, с красными знаменами и оркестрами музыки пошла и сражалась чрезвычайно мужественно.
Служба связи оказалась поставлена из рук вон плохо. Атаки задерживались из-за неимения патронов или потому, что к русским винтовкам присылались патроны винтовок японского образца. Штаб помещался в Риге, и во время его эвакуации армия в течение 10 часов была без высшего командования.
Революционная армия в сравнении с самодержавной обнаружила небывалую стойкость и сознательность. Что касается механизма армии, то он по-прежнему оказался пропитанным бюрократизмом, неподвижностью и неспособностью быстро распоряжаться массами».
Корнилов подписал в Ставке письмо-приказ, распределяющее роли заговорщиков в Киеве:
«Оболешев: арест полковника Оберучева в первую очередь по получении приказа Корнилова и занятие телеграфов в Киеве и по округу. Высылка навстречу генерала Цитовича с офицерами… каковые, встретивши корниловские войска, должны арестовать совет солдатских депутатов и украинские учреждения… [Профессор Цитович:] уничтожение социалистических изданий и арест их редакторов»… и т. д.
Письмо-приказ было случайно перехвачено в кабинете Корнилова обер-офицером и вручено властям.
«Утро России» 7 сентября пишет, что, по рассказу Добринского, члена петроградского клуба общественных деятелей, в Ставке решено было на 28 августа назначить совещание видных общественных деятелей, и, чтобы их пригласить, Добринский 26 августа выехал из Ставки в Москву. Он же сообщает, что на 15 сентября в Ставке было решено созвать в Москве чрезвычайную сессию Госдумы.
«Рабочий» печатает следующее объявление:
«Темными личностями распускаются слухи о готовящемся на воскресенье выступлении и ведется провокационная агитация якобы от имени нашей партии. ЦК РСДРП призывает рабочих и солдат не поддаваться на провокационные призывы к выступлению и сохранить полную выдержку и спокойствие. ЦК РСДРП».
«Известия» печатают воззвание от лица Петроградского Совета, его Исполкома, Совета петроградских профсоюзов, ЦС фабрично-заводских комитетов:
«Товарищи, граждане, по городу распространяются слухи, что готовятся какие-то демонстрации. Говорят, что на 27 августа назначено выступление рабочих на улицу. В контрреволюционных уличных газетах пишут о готовящейся на 27 августа резне. На заводы являются люди в солдатской форме и призывают рабочих к вооруженным выступлениям.
Мы, представители рабочих и солдатских организаций, заявляем: эти слухи распускают провокаторы и враги революции. Они желают вызвать массы солдат и рабочих на улицу и в море крови потопить революцию.
Мы заявляем: ни одна рабочая организация, ни одна политическая партия рабочего класса и демократии не призывает ни к каким выступлениям, ни к каким демонстрациям, ни к каким шествиям».
«Социал-демократ» пишет:
«В Москве хлебный паек сокращен до ½ фунта в день. В Московском уезде выдается не свыше двух фунтов в неделю».
«Рабочий» печатает цифровые данные об аграрном движении. За время с марта до половины августа так называемых аграрных беспорядков было зафиксировано 2367, в 19 районах с 65 губерниями и областями. Большая их часть — захват угодий, имущества и т.п. и ограничение прав собственности.
«Рабочий» печатает письмо в редакцию прапорщика Крыленко, в котором он сообщает, что с него сняты обвинения об организации выступления 3−5 июля, но он удерживается под стражей по личному приказу Керенского. Заканчивая письмо, Крыленко говорит, что судьба его теперь зависит от дальнейшей судьбы русской революции.