«Настал момент террористической политики»
Санкт-Петербург, 1 сентября, 2017, 12:00 — ИА Регнум. 19 августа «Русское слово» пишет:
«Сегодня у министра юстиции состоялось экстренное заседание… в связи с полученными Временным правительством сведениями об организации контрреволюционного заговора… По спешном расследовании удалось выяснить, что во главе заговора стояли некоторые видные черносотенные деятели и офицеры… «Штаб-квартира контрреволюционеров находится в Петрограде. Произведены обыски. Арестовано одно лицо».
Далее та же газета пишет, что, «по имеющимся сведениям, большевики готовятся к вооруженному выступлению между 1 и 5 сентября».
«В военном министерстве к предстоящему выступлению относятся весьма серьезно. Ленинцы, по слухам, мобилизуют все свои силы и решили пойти va banque».
По поводу этого последнего сообщения «Социал-демократ» 20 августа пишет:
«Это наглая и подлая ложь… большая политическая партия, партия рабочих, не может устраивать заговоры»…
Милюков в воспоминаниях пишет по поводу этих новостей:
«Агитация на заводах, несомненно, входила в число «намеченных задач», исполнить которые должны были офицерские организации… Неожиданное подтверждение этого пишущий эти строки получил от В. Н. Львова, рассказавшего ему… о следующем своем разговоре с казацким полковником Дутовым.
«В январе 1918 г., — говорил В. Н. Львов, — я был при защите Оренбурга от большевиков. Между прочим, я был у Дутова в сопровождении председателя Оренбургского комитета к.-д… Я спросил Дутова: что должно было случиться 28 августа 1917 г. Дутов ответил мне буквально следующее: «Между 28 августа и 2 сентября под видом большевиков должен был выступить я».
Львов в «Последних новостях» (в 1920 году) пишет, что в июне 1917 года он был приглашен на квартиру одного лица, у которого оказались Шульгин и полковник Новосильцев (председатель союза офицеров).
«Не успел я поздороваться, как Шульгин огорошивает заявлением, что готовится переворот, о котором он меня предупреждает, дабы я вышел в отставку… «Помните, что после 15 августа вы должны обязательно выйти в отставку…»
Керенский в «Деле Корнилова» пишет:
«В конце июля я уже получил точные сведения об офицерском заговоре, который готовился и который имел опорные пункты в Петербурге и в Ставке… Главный комитет союза офицеров выделял из своей среды активных заговорщиков, его же члены были агентами конспирации на местах; они же давали и легальным выступлениям союза нужный им тон…
Главный комитет союза пребывал в Ставке, прибегал в своей работе к содействию официальных лиц и штабов, вел черные списки политически разномыслящих с ним офицеров, рассылал собственные следственные комиссии, обращался с одобрениями и порицаниями и т. д…
Появился целый ряд газет… все органы сторонников сильной власти: «Живое слово», «Народная газета», «Новая Русь», «Вечернее время» и т. д… Как грибы стали расти «беспартийные организации», а вскоре стали уже образовываться разные кружки и группы, практически приступившие к подготовке переворота, — появились агенты и явочные квартиры…
В Ставке, несомненно, была какая-то группа лиц, которая все явления, происходящие в государстве, стремилась использовать всегда в одном определенном направлении. Так, после прорыва у Риги сейчас же я стал получать из Ставки от Корнилова требования о введении военного положения, о передаче всех войск Петроградского округа в распоряжение главнокомандующего».
Временное правительство назначило эсера Бунакова-Фондаминского генеральным комиссаром Черноморского флота.
«Известия» пишут:
«Дело о делегации Балтфлота прекращено. Дело о прежнем составе ЦК Балтфлота продолжается. Из членов этого комитета под стражей сейчас содержится только председатель ЦК матрос Дыбенко».
«Известия» пишут:
«В ответ на требование железнодорожников министр путей сообщения П. Юренев разослал по всем дорогам телеграмму о том, что «предъявленные требования должны быть рассмотрены в комиссии, продолжающей работы и бывшей под председательством Плеханова». Он не допускает мысли, что ж.-д. объявят забастовку; «этого не может быть и не будет, и правительство не окажется вынужденным выступить на защиту народного достояния со всей полнотой власти».
«Известия» пишут:
«Товарищ министра путей сообщения на театре войны генерал Кисляков также разослал по всем дорогам из Ставки телеграмму, в которой призывает ж.-д. к спокойствию.
«Вместе с тем, считаю нужным предупредить, — заканчивает он свою телеграмму, — что всякая забастовка и призыв к таковой, как содействующие анархии в тылу действующей армии, будут рассматриваться как измена делу спасения родины. Поэтому против виновных в этом будут приняты самые решительные и суровые меры».
На заседании бюро ВЦИК Хинчук сообщает, что московская железнодорожная забастовка временно ликвидирована.
На собрании присутствуют делегаты стачечного комитета паровозных бригад Московского и Петроградского узлов. Представители стачечного комитета делают обстоятельный доклад о положении бригад. Вырисовывается чрезвычайно тяжелое материальное положение паровозных служащих. Оплата труда одной и той же категории служащих на различных дорогах неодинакова, но всюду совершенно недостаточна. Существует резкое несоответствие в оплате различных категорий. Так, заработок неквалифицированных работников выше, чем заработок машинистов и их помощников. В результате наблюдается бегство опытных работников, привлечение на паровозы неопытных работников и работниц, следствием чего является увеличение количества больных паровозов.
Представители стачечного комитета заявили, что с момента передачи вопроса о забастовке в руки ВЦИК они сочли возможным отложить стачку, о чем оповестили все узлы.
Бюро ВЦИК постановило организовать комиссию из представителей ВЦИК, стачечного комитета, Всероссийского железнодорожного съезда, всероссийского совета профсоюзов, представителей министерств путей сообщения, труда, финансов и продовольствия, которая должна начать работать не позже 22 августа.
Заслушивается сообщение представителей фабрично-заводских комитетов Харькова о начавшейся там забастовке, которая может распространиться на весь юг. Бюро поручило Кольцову выяснить этот вопрос в министерстве торговли и промышленности.
Ввиду поступающих протестов против казачьего съезда, разрешенного при исключительной обстановке (в Могилеве, при Ставке) и в то время, как запрещены другие съезды (как, например, в Киеве совещание представителей фронтовых комитетов), бюро ВЦИК постановило:
«1) поручить Фишгендлеру составить по этому поводу докладную записку для представления в президиум ВЦИК;
2) поручить президиуму поставить военное министерство в известность обо всех этих фактах».
Заседание ИК СКД заслушало доклад о съезде Крестьянского союза в Москве. По словам докладчика, большинство его участников попало на съезд по недоразумению, полагая, что собирается вторая сессия Всероссийского крестьянского Совета. Выяснив ошибку, некоторые депутаты немедленно выехали на места.
Докладчику и другим представителям Исполкома пришлось преодолеть много препятствий со стороны организаторов съезда прежде, чем они были допущены на заседание в качестве гостей.
Главной задачей съезда, как ее формулировал член организационного комитета Мазуренко, являлось объединение крестьянства в «союз союзов» с правом решающего голоса на местах. Члены Исполкома выступили с призывом к объединению с Советом крестьянских депутатов. Представители комитета выступали очень нетерпимо по отношению к Совету, обвиняя его в сеянии розни среди крестьянской массы.
Член Исполкома внес резолюцию, где призывал собравшихся присоединиться к Совету и его постановлениям и в центре, и на местах, но президиум не разрешил поставить ее на голосование.
Члены Исполкома зачитали декларацию протеста, составленную в духе: «Категорически протестуя против гибельной политики руководителей съезда, дерзновенно покушающихся расколоть трудовое крестьянство на два враждебных лагеря…» — и т. д. После этого члены Исполкома и им сочувствующие покинули зал заседания.
Следующим вопросом на заседании Исполкома был созыв 2-й сессии Крестьянского Совета. Решено ее созвать 25 сентября.
«Пролетарий» печатает резолюции большевистской фракции Петроградского Совета по темам: «Политика Временного правительства и Финляндия» и «О Стокгольмской конференции».
В Москве районные Советы Замоскворечья и Городского района вынесли резолюции с требованием перевыбора центрального Совета, который разошелся со всей рабочей массой в вопросе об отношении к Московскому совещанию.
Совет в Москве принял резолюцию, где решительно высказался за отмену ограничений свободы пропаганды среди солдат, выразившихся конкретно в том, что большевикам не давали туда пропусков.
«Известия» пишут:
«Стачка красильщиков продолжается с 12 мая. Бастуют 350 рабочих и 60 служащих четырех фабрик. Профсоюз обращается к рабочим за поддержкой».
«Известия» печатают девять резолюций протеста против смертной казни и 13 за разгон Госдумы.
Забастовали рабочие на заводе компании «Зингер» в г. Подольске, а также все служащие магазинов и контор по всей России.
«Речь» пишет: «Конференция профессиональных железнодорожных союзов высказалась против забастовки на железных дорогах».
Открылся объединительный съезд РСДРП. Присутствует 158 делегатов. История его созыва такова: на первом съезде Советов по инициативе 72 социал-демократов, сторонников меньшевистской «Новой жизни», было образовано Оргбюро для созыва объединенного съезда. Впоследствии оно вошло в меньшевистскую центральную комиссию по созыву объединенного съезда, к которой присоединились московские объединенцы, Бунд и кавказская областная организация.
Съезд открыл от имени центральной комиссии Крохмаль. В президиум выбраны: Крохмаль, Арсеньев, Церетели, Семковский, Хинчук, Строев и Вайнштейн. После утверждения порядка дня и регламента было внесено предложение присоединиться к протесту Совета против смертной казни. Предложение отклонено 81 голосом против 65, при 12 воздержавшихся. Заслушиваются приветствия, и собрание переходит к повестке дня.
Первым стоял доклад Церетели: «Политическое положение и задачи партии». Он рассказывает о позиции меньшевиков в вопросе о войне, власти и т. д. за время революции. Доводы, озвученные в докладе, — обычные для меньшевиков.
«После 3 июля контрреволюция стала реальной угрозой… На Московском совещании впервые после 3 июля представители всех трудящихся элементов попытались сговориться об объединении революционного фронта».
Говоря о репрессиях, Церетели заявляет:
«Настал момент террористической политики для предупреждения гражданской войны и разложения на фронте».
Вечером заслушаны два содокладчика по текущему моменту: Мартов и Потресов. Мартов говорит:
«Все факты шести месяцев, кризисы власти, показывают нам, что больше от буржуазии ждать нечего… Движущей силой революции в дальнейшем будет городская и крестьянская мелкая буржуазия… Лозунг диктатуры пролетариата и крестьянства преждевременен… Выдвигается военная каста в борьбе против правительства рядом с контрреволюционной буржуазией…»
Далее заслушивается на эту же тему доклад Авилова и доклады Церетели, Мартова и Потресова по вопросу о задачах партии.