Глава российского правительства борется с генералами
Санкт-Петербург, 21 августа, 2017, 12:00 — ИА Регнум. 8 августа Временное правительство постановило отпустить министерству иностранных дел 18 925 рублей на расходы по возмещению убытков секретарям бельгийской русской миссии и др., понесенные ими при разгроме военной гостиницы «Астория».
Заседание Бюро ВЦИК обсуждает ряд мелких вопросов, производит выборы в разные учреждения и пр.
Заседание солдатской секции Петроградского Совета обсуждало вопрос о смертной казни. Решено резолюции не выносить, а поставить его на обсуждение общего собрания.
Совещание по обороне страны открывается декларацией Серебрякова от имени ряда большевистских фракций об империалистической политике правительства, против оборончества и власти буржуазии. Ряд ораторов (Либер, Богданов и др.) протестуют против заявлений большевиков.
После ряда других выступлений совещание заслушивает доклад рабочей секции Совета, по которому принимает резолюцию:
«Борьба с экономической и финансовой разрухой возможна лишь при государственном вмешательстве путем принудительного регулирования, контроля над прибылями, организации снабжения и распределения».
Далее заслушиваются доклады от крестьянской секции, финансовой и организационной, принимаются резолюции, и совещание закрывается.
План организации принят следующий. Исполнительный комитет организации по обороне страны состоит из 15 представителей Советов рабочих и солдатских депутатов; 15 — Советов крестьянских депутатов, трех — Петросовета, ирех — Московского Совета, трех от ЦС профсоюзов, трех от железнодорожников, двух от металлистов, по одному от почтово-телеграфного союза, торгово-промышленных служащих, текстильных служащих, пяти от центрального кооперативного комитета, трех от московского союза потребителей, двух от народного банка, трех от всероссийского совета рабочих кооперативов, по пять от гордум Москвы и Петрограда, и по одному от партий демократии, входящих в Советы. В крупных городах создаются аналогичные организации.
Денежные средства комитета по обороне страны образуются из отчислений от организаций, входящих в его состав.
Савинков подал в отставку. Причиной послужило следующее: Корнилов поручил, уезжая 3 августа в Ставку, переработку своего доклада Савинкову и Филоненко. Доклад был Филоненко переработан, но 8 августа Керенский «категорически заявил» Савинкову, «что он ни в каком случае и ни при каких обстоятельствах такой докладной записки не подпишет». Тогда Савинков сказал, что «в таком случае докладную записку во Временное правительство представит генерал Корнилов (как главковерх)», и сам подал в отставку.
«Отставка моя не была принята, я продолжал заниматься текущими делами, но на доклады к Керенскому не являлся. 10 августа отставку Керенский мне подписал».
Узнав об этом, Корнилов 11 августа прислал Керенскому телеграмму, где настаивал на оставлении Савинкова на службе.
После Московского совещания Савинков сообщил печати, что Корнилов и он вошли с Керенским в соглашение, и в ближайшем будущем появится закон «об упорядочении тыла». Никаких перемен в личном составе ведомства не будет, Филоненко остается на своем посту. Ввиду этого Савинков взял свое прошение об отставке обратно. Филоненко скажет об этом:
«17 августа было получено известие, что Савинков и я сохраняем свои посты, и что министром-председателем в принципе принята программа, изложенная в докладе, представленном генералом Корниловым, Савинковым и мной во Временное правительство».
Милюков так описывает эти события:
«Левая печать начала энергическую кампанию против Корнилова. Известные уже нам сообщения Савинкова, что вопрос об отставке Корнилова стоит серьезно, конечно, не могли не дойти до ставки. В ставке и в кругах, ей дружественных, эти слухи вызвали чрезвычайное волнение. Это отразилось в ряде постановлений, принятых в те дни советом союза казачьих войск (6 августа), союза офицеров армии и флота (7 августа) и союза георгиевских кавалеров (8 августа). Совет союза казачьих войск постановил довести до сведения правительства, военного министра и печати, что «генерал Корнилов не может быть сменен как истинный народный вождь…»
Тревожное настроение царило в эти дни и в ставке. «7 августа», рассказывает Корнилов, «помощник комиссара Временного правительства при верховном главнокомандующем Фонвизин предупредил меня, что, по сведениям из Петрограда, вопрос о моей отставке решен окончательно. Я заявил, что такая мера вряд ли будет полезной, так как может вызвать важные волнения». На следующий день, 8-го, Фонвизин спросил по аппарату Филоненко, «не состоялась ли отставка генерала Корнилова», о чем в тот день распространились слухи в ставке. Приехав после этого в Петроград, Фонвизин рассказывал, что в последние дни «сильно возросло влияние на генерала Корнилова штаба, стремящегося толкнуть его на шаги, могущие повлечь печальные последствия», в связи со слухами об его отставке. «Генерал Корнилов под влиянием штаба и всей совокупности слухов опасался какого-то непредвиденного действия относительно него и не желал, по-видимому, покидать ставку». Он предупредил Временное правительство, что «могут случиться такие события на фронте, которые заставят его, по стратегическим причинам, отказаться от приезда и сделать доклад по телеграфу».
Филоненко испугался тогда за судьбу «своего» доклада, который мог быть заменен «докладом в духе ставки». Савинков испугался за судьбу всей своей политики сближения Корнилова с Керенским. Как раз в эти дни он натолкнулся на то «пассивное сопротивление», которое обыкновенно Керенский противопоставлял неприятным для него предложениям. Чем более он настаивал, чтобы Керенский ознакомился с составляемой у него запиской, тем более настораживался и отмалчивался Керенский. Наконец, 8-го августа он «категорически заявил» Савинкову, по показанию последнего (совершенно совпадающему с показанием Керенского), «что он ни в каком случае и ни при каких обстоятельствах такой докладной записки не подпишет». «После этого его заявления», прибавляет Савинков, «я сказал, что в таком случае докладную записку во Временное правительство представит генерал Корнилов (как главковерх), — и я подал в отставку». Борьба, таким образом, принимала решительный оборот, а Корнилов в это самое время отказывался приехать в Петроград. «Мы, — говорил Филоненко, — рассчитывали на Лавра Георгиевича, как на каменную гору; на том докладе, который нам здесь приготовлен и который мы имеем предложить ему на подпись, и на обещании его приехать мы основали план решительного боя. Нужно было во что бы то ни стало уговорить Корнилова изменить свое решение». В этих уговорах, которые велись по прямому проводу 9 августа, ярко отразилось то общее понимание положения, которое установилось между Корниловым и его друзьями из рядов «революционной демократии». Видна здесь также и та черта, которая их все-таки разделяла.
«Ваше присутствие завтра совершенно необходимо, — говорил Савинков, — без вашей помощи я не буду в силах отстоять то, что вы и я считаем правильным». «Мои заявления правительству сделаны, — отвечал Корнилов… — Я твердо убежден, что, только оставаясь здесь, при войсках, я смогу сдержать то настроение, которое в последние дни обозначилось очень резко (очевидно, здесь разумеется желание дать отставку Корнилову)…»
Филоненко… переходит к деталям и личным аргументам, преувеличивая по обыкновению свою собственную роль в деле и стараясь подействовать на Корнилова утрированными выражениями… Резоны Савинкова и самонадеянность Филоненко, наконец, подействовали на Корнилова. Он решил ехать, видимо, рассчитывая, по их словам, что день 10 августа будет в самом деле решающим днем».
Из Крестов освобожден Луначарский.
«Правда» пишет:
«Против Финляндии открыт форменный поход. Поход безжалостный и вероломный… Мы заявляем, что все наши симпатии на стороне финского народа и, прежде всего, финской социал-демократии, против аннексионистских вожделений империалистов… Вместе с тем мы выражаем твердую уверенность, что у финских товарищей хватит выдержки и прозорливости не поддаваться на провокации теперь… когда черная рать контрреволюции ищет повода для кровопролития внутри страны»…
В Москве началась всеобщая забастовка архитектурно-строительных рабочих.
На закрытом заседании Войскового круга выработаны условия блока Круга с партией кадетов для выборов в Учредительное собрание.
На второй конференции фабрично-заводских комитетов Левин делает доклад о деятельности центрального совета. Она началась тогда, когда пошло массовое закрытие заводов, создалось возбужденное настроение среди рабочих и
«ЦС встал на точку зрения недопустимости закрытия заводов. В этом мы были одиноки. Нас не поддерживал никто: ни правительственные органы, ни, конечно, хозяйские организации. Министерство труда считает, что задачи рабочего движения должны ограничиваться укреплением профорганизаций и отнюдь не в создании контроля над производством.
Затем ЦС пришлось много уделить борьбе с тайной разгрузкой Петрограда. Многие заводы получают теперь заказы с условием выполнить их вне Петрограда…»
Докладчик отмечает ложность объяснений предпринимателей об убыточности производства как основной причине закрытия. Он рассказывает о тех ухищрениях, которые создают владельцы, чтобы показать невозможность продолжать производство. К этим ухищрениям можно отнести сокрытие материалов, закрытие самых необходимых для ведения производства мастерских, как то: инструментальных, ремонтных п т. д.
Амосов делает доклад о контрольной деятельности ЦС. Чубарь говорит об участии ЦС в экономических совещаниях. Муленков делает доклад о тяжелом финансовом положении ЦС. «Отсутствие средств заставило сделать заем в 1200 р. на заводе «Новый Леснер». После выпущенного воззвания стали поступать пожертвования».
Собрание бурными аплодисментами приветствует Каменева, который в ответ произносит речь.
Амосов от имени Центрального Бюро предлагает переизбрать Совет, а именно: избрать 15 человек для постоянной работы и 60 человек для сотрудничества с Советом.
Открылся второй делегатский съезд всероссийского учительского союза.
В Москве открылось частное совещание общественных деятелей, созванное группой лиц во главе с Рябушинским и Родзянко. Присутствует до 300 чел.
«Доступ на совещание только по приглашениям. Тщательный контроль. Заседания закрытые, представители печати не допускаются».
В числе участников — Третьяков, ряд руководителей московских и петроградских банков и крупные финансовые деятели. Присутствуют члены Госдумы, представители партии кадетов, генералы Алексеев, Брусилов, Каледин, Юденич и пр. Председателем собрания выбран Родзянко.
Первым заслушивается доклад Трубецкого о политическом моменте. В середине прений совещание приветствует депутация союза георгиевских кавалеров, что вызывает бурную овацию. По окончании прений была выбрана комиссия из 35 человек для выработки резолюции совещания. Далее идут военные вопросы. Выступали с докладами Грузинов, Кузьмин-Караваев, Саввич, Брусилов. Каледин. Центральным пунктом собрания была большая речь Алексеева, которую, по предложению Милюкова, собрание решило опубликовать. Во время вечернего же заседания совещание приветствовала казачьи депутация от совета казачьих войск.
«Правда» печатает резолюцию ЦК РСДРП (большевиков) о Московском совещании 12 августа, где оно называется органом заговора контрреволюционной буржуазии.
Заседание совета партии эсеров выбирает комиссию по выработке списков кандидатов партии в Учредительное собрание. Далее с докладом о современном политическом моменте выступает Чернов.