Как СССР побеждал нацистскую Германию в 1944 году: реальность и уловки

Москва, 20 сентября, 2021, 11:06 — ИА Регнум. * * *

Алекс Бухнер. Восточный фронт: Черкассы, Тернополь, Крым, Витебск, Бобруйск, Броды, Яссы, Кишинев. 1944 / Пер. с английского В. Д. Кайдалова. М.: Центрполиграф, 2013.

В историю Великой Отечественной войны 1944 год вошел как год сокрушительных побед Красной Армии. Советские наступательные операции, особенно предпринятые в летне-осенней кампании, раз за разом приводили не просто к поражению вражеских сил, но к их жесточайшему разгрому. Каскад советских ударов нанес непоправимый урон вермахту и лишил нацистскую Германию возможности вооруженным сопротивлением добиться условий мира лучших, чем безоговорочная капитуляция, — Гитлеру оставалось только цепляться за призрачные надежды на раскол Антигитлеровской коалиции из-за внутренних противоречий.

События 1944 года оставили след не только в нашей исторической памяти, но и в немецкой. Разгромные поражения германской армии на Восточном фронте требовали объяснений, и особенно остро это понимали бывшие военачальники и штабисты вермахта, многие из которых после войны заняли высокие посты в бундесвере и других силовых структурах ФРГ. И именно они оказали, пожалуй, определяющее влияние на германскую историографию боевых действий против Советского Союза вообще и в 1944 году в частности. Целый ряд тезисов и образов, прочно закрепившихся на страницах немецких монографий и статей, возник именно в генеральских мемуарах и историях соединений.

Алекс Бухнер в книге «Восточный фронт: Черкассы, Тернополь, Крым, Витебск, Бобруйск, Броды, Яссы, Кишинев. 1944» не стал заниматься каким-либо переосмыслением сложившегося в германской историографии представления о сражениях на Восточном фронте в 1944 году, а популярно изложил это представление.

В полном соответствии с традицией, заданной еще мемуарами германских военачальников, всю ответственность за катастрофические поражения вермахта Бухнер возлагает на верховное командование, а точнее — персонально на Гитлера. Если же и говорится об ошибках командующих группами армий и армиями, командиров соединений и частей, то эти ошибки объясняются исполнением указаний Гитлера. Такая позиция, несомненно, была очень удобна для генералов — списывать все провалы на начальство вообще очень удобно. Вот только удобство позиции не означает ее соответствия действительности. Безоговорочное воспроизведение предельно упрощенной картины противостояния Гитлера и генералитета, фактическое отсутствие авторского анализа формирования и принятия решений германским военным руководством явно не идут этой книге на пользу.

По большей части Бухнер рассматривает сражения, в силу их значимости много раз затронутые и в отечественной, и в зарубежной (в том числе немецкой) историографии: Корсунь-Шевченковскую операцию, освобождение Крыма, Белорусскую операцию, окружение XIII армейского корпуса вермахта под Бродами, Ясско-Кишиневскую операцию. Но в этот ряд действительно оказавших большое влияние на ход войны сражений неожиданно вклинивается борьба в ходе Проскуровско-Черновицкой операции за Тернополь — один из городов, которые Гитлер объявил «крепостями» и требовал удерживать даже в случае полного окружения и сдвижения фронта далеко на запад. Смысл «крепостей» состоял прежде всего в блокировании узлов коммуникаций и, как следствие, затруднении снабжения и перегруппировки наступающих советских войск.

Тернополь стал едва ли не первой «крепостью», гарнизон которой выполнил возложенное на него обязательство держаться до уничтожения или деблокирования. Целесообразность концепции «крепостей» вызывает дискуссию историков, и общий вывод по ней сделать трудно. Как минимум, некоторые «крепости» существенно повлияли даже на советскую стратегию: так, в конце войны оказавшаяся в тылу 1-го Белорусского фронта «крепость» Познань, захват которой занял месяц, стала одной из причин отказа советского командования от наступления на Берлин уже в феврале 1945 года. Да и деблокирование «крепостей» не было чем-то невозможным — сходу можно вспомнить деблокирование Арнсвальде в том же феврале 1945. То есть гарнизоны «крепостей» не были обречены на гибель или пленение, хотя чаще дело заканчивалось именно этим.

Однако Бухнер, вместо анализа стратегии «крепостей», ее достоинств и недостатков, просто представляет ее никчемным плодом гитлеровского сумасбродства. И для такой оценки история Тернополя хорошо подходит — чем, вероятно, и объясняется то, что во всей Проскуровско-Черновицкой операции рассматривается именно этот не слишком значительный эпизод, а не, например, прорыв германской 1-й танковой армии из котла под Каменец-Подольским.

Также вполне традиционно Бухнер говорит о повсеместном подавляющем превосходстве Красной Армии в силах и средствах. По тексту рассыпаны напоминания, с одной стороны, о недоукомплектованности германских войск, их изнуренности долгими боями, нехватке всего и вся, а с другой стороны — о колоссальных советских силах и «неисчерпаемых» людских и материальных ресурсах СССР, якобы позволявших восполнять любые потери. При том что сведения о реальной укомплектованности советских войск не являются в наше время тайной за семью печатями, и они вполне ясно дают понять, что полнокровные части и соединения — большая редкость для Красной Армии в то время.

Также не секрет, что основным источником пополнения личным составом в то время являлись освобожденные территории: так, за первый квартал 1944 года действующие фронты мобилизовали с них почти 1,2 млн человек, тогда как общее число влитых в действующую армию и резерв Ставки маршевых пополнений составило около 480 тысяч человек (См.: Великая Отечественная война 1941−1945 гг. Кампании и стратегические операции в цифрах (в 2 томах). Том II. М.: Объединенная редакция МВД России, 2010). Следовательно, без быстрого освобождения захваченных земель советские войска были бы сильно стеснены в пополнениях. Так что не могла Красная Армия наступать, вообще не считаясь с потерями.

Иной раз автор в стремлении показать, насколько благоприятно складывались условия для Советского Союза, доходит до совсем уж странных утверждений: например, будто бы советская военная промышленность «вообще не подвергалась» воздушным налетам врага. Остается только гадать, кто же, например, в 1942 разрушил Сталинград, тракторный завод которого являлся одним из крупнейших производителей танков и тягачей, или летом 1943 года весьма результативно отбомбился по Горькому. А ведь стоило просто написать, что люфтваффе не могло организовать масштабного воздушного наступления наподобие того, какое устроили союзники на Германию — и получился бы корректный тезис, а не явная нелепица.

Впрочем, стоит отметить, что при подсчете германских сил Бухнер учитывает не только боевые подразделения, как это делают иные немецкие и не только авторы, сравнивающие число немецких окопников со всем списочным составом противостоящих им советских войск вплоть до последнего почтальона и вольнонаемной машинистки. Впрочем, случая занизить германские и завысить советские силы Бухнер не упускает. Так, в соотношении сил перед операцией «Багратион» он не учитывает 2-ю германскую армию, находившуюся в стороне от основных советских ударов на первом этапе наступления, зато с советской стороны все четыре фронта считает целиком, да еще с округлением в большую сторону, хотя левое крыло 1-го Белорусского фронта тоже до июля активных действий не вело — вот и получается соотношение личного состава 1:5 в пользу Красной Армии, тогда как в реальности было примерно 1:3.

Еще одна проходящая через всю книгу тема — судьба германских военнопленных. Бухнер постоянно пишет, что ничего хорошего немцев в советском плену не ждало, советские лагеря военнопленных называет «лагерями голодной смерти». И здесь тоже давний мотив — власти ФРГ практически с самого ее возникновения обвиняли Советский Союз в ненадлежащем обращении с военнопленными, в сокрытии их судеб и так далее. Доходило даже до того, что чуть ли не всех пропавших без вести на Восточном фронте объявляли заморенными в советском плену. Но факт остается фактом — из советских лагерей большинство немецких военнопленных вернулось домой, тогда как германские лагеря для советских военнопленных оказались действительно фабриками смерти. И тут трудно не вспомнить, кто громче всех кричит: «Держи вора!».

Отдельно отметим освещение Ясско-Кишиневской операции, ознаменовавшейся стремительным разгромом группы армий «Южная Украина» и переходом Румынии на сторону Антигитлеровской коалиции. Собственно, именно последним событием немцы уже во время войны стали объяснять для себя свое жестокое поражение в Молдавии и Румынии, и Бухнер от этой линии не отходит. В действительности свержение фактически правившего Румынией маршала Иона Антонеску произошло уже после того, как советские войска в нескольких местах прорвали оборону группы армий «Южная Украина» и рассекли ее на несколько частей, и переход румын лишь усугубил положение гитлеровцев. Более того, как раз стремительность советского наступления подстегнула участников заговора против Антонеску, а точнее, лично короля Михая, перенести выступление с 26 августа на 23-е.

Бухнер же вовсе пытается представить дело так, будто еще до низложения Антонеску румынские войска принялись открывать свои участки фронта по тайному сговору с советским командованием, совершенно не смущаясь, что Михай и его сторонники совершенно не желали советского продвижения вглубь Румынии — они надеялись выйти из войны и допустить в страну западных союзников, поскольку симпатий к СССР не питали никаких. Более того, новое румынское правительство сообщало немцам, что не намерено препятствовать отходу германских войск, но в ответ получило агрессию и оказалось вынужденным вступить в войну против Германии. Поэтому странно смотрится оценка автором действий румынских войск как «предательства» — все-таки для военного предательство состоит в нарушении присяги, а румынские солдаты и офицеры присягали королю, а не фюреру.

Тем не менее при всем вышеперечисленном нельзя сказать, что книга Бухнера вовсе не имеет никакой ценности. В работе автор опирался на истории германских соединений и воспоминания участников событий, причем видно, что эти источники он изучил весьма основательно, и ссылки на них приводятся аккуратно. Значительную часть текста составляют весьма информативные выжимки и цитаты. Конечно, написанные уже после войны истории дивизий — это не боевые донесения и не журналы боевых действий, но ценность всё равно представляют. Как минимум они неплохо передают настроения германских солдат и офицеров, их восприятие событий.