Москва, 15 сентября, 2021, 23:05 — ИА Регнум. ***

К. Унгвари. Осада Будапешта. 100 дней Второй мировой войны / Пер. с англ. А.Л. Андреева. М.: Центрполиграф, 2013

К. Унгвари. Осада Будапешта. 100 дней Второй мировой войны / Пер. с англ. А.Л. Андреева. М.: Центрполиграф, 2013.

Тема борьбы Красной армии за Венгрию в 1944—1945 годах заняла важное место в венгерской историографии в период Венгерской Народной Республики: по ней было издано множество исследований, сборников документов и так далее. Но с уничтожением социалистического блока эти работы были заклеймены как конъюнктурные поделки, сделанные по заказу «советских оккупантов».

Но стала ли венгерская историография по данной теме в постсоветский период неангажированной и добросовестной?

В определенной степени книга доктора исторических наук Кристиана Унгвари «Осада Будапешта. 100 дней Второй мировой войны» проясняет этот вопрос.

Унгвари с первых строк стремится представить Венгрию жертвой двух равно преступных тоталитарных режимов, нацистского и советского, — у не знающего исторического контекста читателя легко может сложиться впечатление, что она практически против своей воли оказалась втянута в противостояние СССР и Германии и едва не так же ожесточённо сопротивлялась Гитлеру, как — в теснейшем союзе с самим Гитлером — сопротивлялась Красной армии. О том, что нацисты не принуждали Венгрию присоединяться к агрессии против СССР, автор предпочитает не упоминать, начиная повествование с того, что Венгрия к 1944 году начала тяготиться ролью союзника Германии. Вот так прямо и бесстыдно: вдруг начала в 1944-м тяготиться, а того, что было с ней раньше, вдруг почему-то совершенно не помню…

Унгвари также однозначно излагает свое видение роли Советского Союза во Второй мировой войне, рассуждая об «империалистических устремлениях» Сталина, которого он за переговоры с Черчиллем о разделе сфер влияния порицает за цинизм и величает «вероломным диктатором». И эти упреки выглядят особенно интересно на фоне того, что раздел сфер влияния предложил Черчилль. Также здесь Унгвари обращается к своему излюбленному источнику и утверждает, что, «по воспоминаниям очевидцев», Сталин на переговорах с Черчиллем был «изрядно навеселе».

Характерно, что о Ференце Салаши и партии «Скрещенные стрелы», взявших власть над Венгрией после устроенного немцами свержения Хорти и превративших свою страну в безоговорочного сателлита Германии, Унгвари пишет куда более взвешено. Да, он говорит о салашистах как фанатиках-юдофобах и преступниках, но все же описывает их политическую программу, указывает на поддерживавшие их социальные группы, обозначает позаимствованные у нацистов идеологические постулаты и так далее.

Выдвинутые Сталиным командующему 2-м Украинским фронтом маршалу Малиновскому требования как можно скорее взять Будапешт Унгвари объясняет исключительно «империалистическими устремлениями». В свою очередь, привлечение к Будапештской операции 3-го Украинского фронта маршала Толбухина объясняется, по его мнению, сталинским стремлением зачем-то возбудить конкуренцию между подчиненными.

В историю развития боевых действий книга Унгвари какой-либо существенной новизны не привносит — ход Будапештской операции уже был описан в работах историков и мемуарах участников из разных стран, причем более внятно. Интерес представляют разве что основанные на документах оценки численности германских и венгерских частей, но они фрагментарны, отражают только численность боевых подразделений и призваны подкрепить старательно создаваемую автором картину противостояния горстки германских и венгерских войск полчищам «красных варваров».

В описании убийства на нейтральной полосе советских парламентеров, направленных в Будапешт с предложением о капитуляции гарнизона, Унгвари клеймит советскую версию как «лживую пропаганду» и настаивает, что инцидент этот произошел случайно, причем высказывает предположение, что к гибели парламентеров могли быть причастны советские войска. Стоит отметить: однозначных доказательств, что командование гарнизона приказывало убить парламентеров, не найдено, и это происшествие вполне могло произойти из-за недисциплинированности германских и венгерских подразделений на местах. Хотя некоторые венгерские офицеры (в частности, генерал-майор в отставке Миклош Фридьяш и начальник артиллерии 12-й пехотной дивизии полковник Иштван Энчи) упоминали о письменных приказах на открытие огня в случае появления советских парламентеров и последующих указаниях уничтожить эти приказы. И мотив Пфеффер-Вильденбруха вполне можно предположить: задача была — лишить деморализованный гарнизон надежды на пощаду со стороны штурмующих.

Окончательно Унгвари раскрывает свои взгляды в главах, посвященных поведению красноармейцев. По сути, он реанимирует созданный Геббельсом образ убийц, грабителей и насильников, лишенных разума и непредсказуемых. Как обычно, автор мало обращается к документам, предпочитая нарративные источники, а зачастую просто ссылается на абстрактных очевидцев.

Описания безудержного пьянства, надругательств над культурными ценностями, массовых расстрелов пленных и раненых в госпиталях, повсеместных грабежей и изнасилований содержат минимум сколь-нибудь доказуемых фактов, зато предельно эмоциональны и красочны.

При этом автор с ходу отвергает неизбежную связь общей ожесточенности красноармейцев с действиями немцев и венгров на советской земле и заявляет, что главными причинами описываемого им поведения являлись, разумеется, советская пропаганда и вообще тоталитарный азиатский режим, будивший в человеке разрушительное начало.

Особое место в повествовании о русских бесчинствах по давней традиции занимают описания чудовищных массовых изнасилований. Возникает мысль, что господину Унгвари не дают покоя лавры другого признанного эксперта по этой теме, Энтони Бивора: и подбор источников, и тезисы иной раз обладают близнецовым сходством.

Примечательно утверждение, что изнасилование немецким или венгерским солдатом, с одной стороны, и изнасилование красноармейцем, с другой — это совершенно разное насилие, потому что в первом случае цивилизованный солдат ищет «удовлетворения как отдельная личность», а во втором порождение тоталитарного режима вымещает свои комплексы.

Ряд приводимых автором свидетельств с ходу рушит апокалиптическую картину советской оккупации. Так, выясняется, что советские военнослужащие считаются с венгерской полицией, представители которой вполне в силах останавливать нарушение порядка своим появлением. Мог бы на оккупированной советской территории полицай, даже если бы захотел, остановить, например, разграбление дома германскими солдатами?

Наконец, обращает внимание стремление автора всячески преувеличить значение боевых действий в Венгрии и трагедию венгерского народа, особенно жителей Будапешта, причем даже вопреки приводимым в самой книге сведениям. Так, автор многократно сокрушается по поводу едва ли не беспрецедентных разрушений в венгерской столице, тогда как из таблицы 16 в конце книги выясняется, что лишь 4,6% будапештских зданий к концу осады были разрушены полностью, еще 6,4% не могли использоваться для жилья, но были ремонтопригодны, а остальные были полностью или частично пригодны для жилья.

В конечном итоге работа Унгвари представляет яркий образчик современной восточноевропейской историографии Второй мировой войны. Книга не отличается ни опорой на большой массив проработанных источников, ни обоснованностью и глубиной авторских суждений. По большому счету, это и не историческое исследование вовсе, а памфлет, из которого можно почерпнуть лишь отдельные факты.