Роберт Бёрнс: народный певец братства народов

Это кажется парадоксом, но творчество поэтов, музыкантов или художников, наиболее глубоко проникших в народную душу, оказывается востребовано далеко не только на родине, а сами они окружены любовью и почетом по всему свету. На самом деле никакого парадокса нет, потому что души всех народов — родные сестры, а все люди — братья. Или, по крайней мере, однажды неизбежно побратаются. Об этом не раз говорил в своих стихах великий поэт шотландского народа Роберт Бёрнс, чьи произведения переведены на множество языков и чей день рождения с теплотой отмечается в разных странах, в том числе и в России. В Советской России, благодаря великолепным переводам Самуила Яковлевича Маршака, Бёрнс сделался почти родным. Песни на его стихи звучат в известных советских кинофильмах, его блестяще переведенные эпиграммы до сих пор не потеряли своей остроты. Даже первая в мире почтовая марка с портретом великого шотландца появилась не в Великобритании, а в СССР, к 200-летию со дня рождения поэта, чопорные британцы решились почтить таким образом «Бёрнса Роба, хлебороба» только спустя семь лет, к 170-летию со дня его смерти.

Поэт и фольклорист Роберт Бёрнс родился 25 января 1759 года в селе Аллоуэй в графстве Эйршир. Простой крестьянский дом с глинобитными стенами и соломенной крышей уцелел и является дорогой святыней для каждого шотландца. Отец поэта Уильям Бёрнс в молодости работал садовником у господ после того, как в 1746 году его семья лишилась своего надела из-за трагически окончившегося восстания якобитов — сторонников изгнанной династии Стюартов, которую поддерживали многие ревнители шотландской независимости. Истосковавшись по крестьянской жизни и решив создать семью, Уильям взял в аренду небольшой участок земли, построил дом и женился. Через семь лет он арендовал ферму Маунт-Олифант. Роберту с братом Гилбертом пришлось с ранних лет познать бедность и тяжелый труд пахаря. По всей видимости, именно непосильная работа и недоедание в детстве привели к тому, что поэт всю жизнь страдал от прогрессирующей ревматической болезни сердца и его век оказался таким коротким. Но, идя за плугом, мальчик всей душой впитывал красоту родной природы, наблюдал жизнь ее обитателей — полевых мышей, зайцев, дроздов, малиновок, которые позже становились героями его стихов. Жизнь человека, его радости и печали, оказываются в стихах поэта неразрывно соединены с лесом, полем, рекой и звездами. Природа становится свидетелем любовных свиданий, а несчастья в человеческой судьбе поэт сравнивает с бедой полевой мыши, чье гнездо разрушил плуг, или со страданиями подстреленного зайца. Так чувствовать жизнь, ее целостность, мог только человек, выросший среди природы, причем не как праздный созерцатель.

Несмотря на нужду, отец Роберта стремился дать своим детям образование. Сперва Роберт и Гилберт ходили в приходскую школу по очереди, потом окрестные фермеры скинулись и наняли молодого, но талантливого учителя, студента Джона Мердока, который стал учить крестьянских ребятишек в отведенном для этого пустом амбаре. Мердок часто гостил в семье Бёрнсов, он быстро разглядел способности Роберта, его страсть к чтению и великолепную память на прочитанное, и сделал все, чтобы развить их. В доме Бёрнсов была полка с книгами, которые мальчик прочел от корки до корки, как и вообще все книги, какие мог найти. Выучив с Мердоком французский язык, он приобщился к французской литературе, потом ему открылась латынь, а с нею и классические авторы. Но талант будущего поэта питали не только книжные источники, гораздо раньше он узнал народные песни и баллады, которые пела ему мать. Когда Роберт начал сочинять стихи, он избрал для этого не книжный английский, которым владел в совершенстве, а шотландский диалект, привычный и дорогой его слуху.

Шотландия в те времена была вовсе не страной «диких горцев», в ней действовало целых пять университетов. Но об университетском образовании Роберт даже не мечтал — возможностей для этого не было, нужно было помогать отцу на ферме, уже другой, неподалеку от бойкого и многолюдного села Тарбблтон. Возможно, именно в сельской таверне, где начали бывать братья, Роберт впервые прочел на людях свои стихи.

Эти стихи — и ранние, юношеские, и более зрелые — неизменно поражают какой-то удивительной свежестью и искренностью. К ним просто невозможно остаться равнодушным, они о том, что близко каждому сердцу, если только оно не превратилось в захламленный суетными пустяками ящик. О любви и разлуке, о тайных свиданиях в густой ржи, о перипетиях семейной жизни, о нелегкой доле труженика и его простых радостях, о святости дружбы и быстротечности времени, о сыновней преданности своему народу. И о том, что всякий человек, если он честен, трудолюбив и добр, достоин уважения и почета, а оступившийся из-за превратностей судьбы — сострадания и сочувствия. И не только человек заслуживает этого, а и старая кляча, и пес, и лесной зверь. Стихи Бёрнса написаны в народной манере, с особым ритмическим рисунком, часто с рефренами и припевами, как народные песни. Некоторые из них и могут быть в оригинале спеты на популярные народные мелодии. На народный рассказ о ведьмах и призраках похожа короткая поэма «Тэм О`Шентер», прозвище героини которой, ведьмы Короткая Рубашка дало имя знаменитому паруснику «Катти Сарк».

Из угрюмого и нелюдимого подростка Бёрнс быстро стал заводилой и душой компании, обзавелся множеством друзей. В Тарбблтоне Роберт создал собственное «тайное общество» — «Клуб холостяков». Эта шутливая затея имела свое вполне серьезное продолжение — в 23 года Бёрнс вступает в масонскую ложу св. Давида. В идеях масонов склонного к глубоким размышлениям о жизни крестьянского парня прежде всего привлекла проповедь всеобщего братства, равенства и свободы. Он уже давно разуверился в суровом и немилосердном Боге кальвинистов, в мрачных ханжеских проповедях деревенских святош о грехах и ужасах ада, у него в душе жил свой Бог, справедливый и любящий. Кальвинистов и их веру Бёрнс позже высмеял в своем стихотворении «Молитва святоши Вилли»:

О ты, не знающий преград!

Ты шлешь своих любезных чад —

В рай одного, а десять в ад,

Отнюдь не глядя

На то, кто прав, кто виноват,

А славы ради.

Ты столько душ во тьме оставил.

Меня же, грешного, избавил.

Чтоб я твою премудрость славил

И мощь твою.

Ты маяком меня поставил

В родном краю…

В 1784 году Бёрнс-старший скончался от чахотки. Из попыток братьев продолжать отцовское дело ничего не вышло, и они переезжают на ферму Моссгил, которую сдал им в аренду их друг адвокат Гэвин Гамильтон. Им приходится все так же тяжело трудиться, но они не забывают и о веселом досуге. На одной из сельских вечеринок Роберт встретился с любовью всей своей жизни, Джин, дочерью богатого арендатора Армора. Эта любовь стала для Роберта источником не только вдохновения и счастья, но и многих горестей, так как старый Армор и думать не хотел, чтобы отдать дочь за нищего фермера, который, кроме того, кропает стишки и славится как вольнодумец и кутила. Влюбленные заключили тайный брак и поклялись друг другу в верности. Они проводят вместе дни и ночи, все мысли молодого поэта только о возлюбленной:

Довольно

Невольно

Мне вспомнить имя — «Джин»,

Тепло мне,

Светло мне,

И я уж не один…

История этой любви, прошедшей через множество испытаний, разлук, обид, примирений, рождение незаконнорожденных детей, ожесточенные препятствия со стороны родителей невесты, осуждение кумушек и святош, достойна романа. Только после того, как слава Бёрнса прогремела по всей Шотландии и за ее пределами, Джин и Роберт смогли, наконец, окончательно соединиться. Нет, Бёрнса трудно назвать образцом верности, его часто увлекали другие женщины, становившиеся на время его «музами», но забыть Джин, окончательно покинуть ее, он не мог никогда.

Первый сборник стихов Бёрнса «Стихотворения преимущественно на шотландском диалекте» вышел в 1786 году. Неожиданно Бёрнс становится чрезвычайно популярен, не только среди простонародья, но и в высшем свете. До него и другие поэты обращались в своих стихах к быту сельских жителей, но это были по преимуществу впечатления путешественников или хозяев поместий, дополненные умозрениями, по сути — буколические фантазии с проблесками реализма. Впервые поэтический голос невероятной чистоты, неподдельности и силы прозвучал из самых глубин народной жизни — и он был услышан.

Вскоре Бёрнс приезжает в Эдинбург, где у него появляются богатые и знатные знакомцы. Поэт-пахарь оказывается буквально нарасхват, его приглашают на званые обеды и в светские гостиные. На собрании Великой шотландской ложи масоны провозгласили его «Бардом Каледонии (так древние римляне называли Шотландию)». За короткий срок поэт смог составить мнение о власть имущих, о царящих в «высшем свете» нравах, и это мнение оказалось весьма нелестным, что отразилось потом в сатирических стихах и эпиграммах. То и дело ему приходится резко одергивать скучающих аристократов, желающих поглядеть на него как на диковинку. Так, одной светской львице он попросил передать, что явится на ее ужин, если туда заодно пригласят и дрессированную свинью с ярмарки. Бёрнс мечтает о возвращении к сельской жизни, деньги, полученные от второго издания своих стихов, он частично тратит на поездки по горной Шотландии, где собирает народные песни для издания «Музыкальный музей» (эту огромную работу он делает совершенно безвозмездно), а часть планирует отложить на покупку фермы, где хочет поселиться вместе с Джин и детьми. Впрочем, вскоре становится ясно, что стихами на достойную семейную жизнь не заработаешь. Знакомства помогли Бёрнсу устроится в акцизное ведомство, он становится сборщиком пошлин. Мягко говоря, не самая любимая в народе должность, что-то вроде библейского мытаря. Впрочем, Бёрнс, сам вышедший из народа, не только никогда не злоупотреблял своим положением и был предельно честен, но зачастую спасал крестьян от штрафов за нарушения. В одной из эпиграмм Бёрнс так пишет о своем новом месте в жизни:

Вам, остроумцам, праздным и капризным,

Довольно издеваться над акцизным.

Чем лучше ваш премьер или священник,

С живых и мертвых требующий денег

И на приход глядящий с укоризной?

Кто он такой? Духовный ваш акцизный!

Какое-то время Бёрнс совмещал жизнь фермера со службой чиновника, но ферма приносила одни убытки. Избавившись от нее, Бёрнс переехал с семьей в город Дамфриз, где жил и работал до самой смерти в 1796 году от мучившей его всю жизнь болезни. Стихи принесли Бёрнсу славу великого поэта, но не принесли богатства, а его вдове лишь через много лет была назначена королевская пенсия, от которой она гордо отказалась. Деньги для семьи Бёрнса были собраны друзьями и поклонниками таланта.

Роберт Бёрнс, обладая бунтарской натурой и свободолюбивыми взглядами, никогда не был политиком. Этому препятствовало, прежде всего, его простонародное происхождение, но, судя по всему, он не был готов и к борьбе за свои идеалы при помощи насилия в качестве некоего народного вождя, хотя горячо поддерживал Французскую революцию, провозгласившую дорогие ему идеалы Свободы, Равенства и Братства. Стихи, которые он не смог опубликовать при жизни по понятным причинам, не оставляют сомнений в его позиции:

Есть дерево в Париже, брат.

Под сень его густую

Друзья отечества спешат,

Победу торжествуя.

Где нынче у его ствола

Свободный люд толпится,

Вчера Бастилия была,

Всей Франции темница.

Из года в год чудесный плод

На дереве растет, брат.

Кто съел его, тот сознает,

Что человек — не скот, брат.

Его вкусить холопу дай —

Он станет благородным

И свой разделит каравай

С товарищем голодным.

Дороже клада для меня

Французский этот плод, брат.

Он красит щеки в цвет огня,

Здоровье нам дает, брат.

Он проясняет мутный взгляд,

Вливает в мышцы силу.

Зато предателям он — яд:

Он сводит их в могилу!

Бёрнс сожалеет, что среди прекрасных деревьев его родины до сих пор нет дерева свободы, а потому народ гнет спину в нищете на «потомственных воров». Но поэт верит, что:

Забудут рабство и нужду

Народы и края, брат,

И будут люди жить в ладу,

Как дружная семья, брат!

Эти строки практически повторяют концовку знаменитого стихотворения «Честная бедность».

Но известен и такой факт: незадолго до смерти Бёрнс заказал у портного военную форму — в случае, если французы вдруг решили бы вторгнуться в Британию, он пошел бы защищать свой дом с оружием в руках, хотя война Англии против сбросившей тиранию Франции была ему глубоко отвратительна. Он даже влез в долги из-за этой формы, за что едва не попал в тюрьму. Приветствуя свободу во Франции, поэт во время войны не собирался жертвовать ради своих идеалов Родиной, пусть и несовершенной.

В наши дни, когда столь популярен национальный сепаратизм, нельзя не вспомнить о том, что Бёрнс всю жизнь восхищался героями прошлого, отстаивавшими независимость Шотландии. Он славил в стихах Роберта Брюса и Уильяма Уоллеса, которые окорачивали захватнические амбиции англичан, прославлял Стюартов (Бёрнса называли якобитом, который стал якобинцем). В письмах, написанных во время путешествия по горной Шотландии, поэт рассказывает о трепете, который охватывал его на местах священных для него битв за независимость. При этом в стихах Бёрнса нет мрачных мстительных чувств по отношению к англичанам, он гордится храбростью шотландцев в прошлом и призывает современников хранить гордость и достоинство в настоящем, его патриотические стихи светлы. Бёрнс и тут не желает кровопролития, насильственного реванша. Вместо этого он прославляет жизнелюбие и бессмертную стойкость своего народа, напоминающего этим ячменное зерно, которое, даже будучи уничтоженным, вновь и вновь возрождается, его трудолюбие, оптимизм, умение даже в нужде веселиться и радоваться жизни. Как тут не вспомнить другого «народного» поэта, Тараса Шевченко, который призывал кропить землю вражеской кровью и из памяти которого на Украине был сооружен довольно зловещий культ. Конечно, сам Шевченко не несет ответственности за действия потомков. Но все же кажется, что, перейди сепаратистские настроения в Шотландии в наши дни в «горячую» фазу, радикалам-националистам вряд ли бы удалось сделать из Роберта Бёрнса свой символ. Его имя куда лучше вяжется с веселым застольем, которым вот уже многие десятилетия шотландцы и любители шотландской культуры по всему миру отмечают день рождения Бёрнса 25 января, запивая добрым элем воспетый поэтом мясной пудинг «хаггис». Творчество Бёрнса — один из ярких примеров того, что любовь к своему народу может гармонично уживаться с верой во всемирное братство людей труда. Источник такой гармонии всегда один — искренняя любовь к Человеку.