Плодородие или удобрение?

Агроном, учёно борющийся с Природой — это грудничок, ненавидящий свою мать.

Главные мысли

В который раз пишу о плодородии, и всё яснее вижу: тема эта неисчерпаемая. Наше понимание плодородия расширяется и углубляется чуть не каждый год. С появлением новых агротехнологий и благодаря кризисам экономики — вот уж нет худа без добра! — оно меняется и в мире. Как ни крути, убивать почвы вечно — не-а, не получится: именно они нас питают, а планета не резиновая. Выход у нас один: вникать в их кормящую силу. Подчёркиваю: в кормящую силу самих почв, а не в продукцию аграрных и химических корпораций!

И вот моя очередная попытка вникания. На дворе зима 2016-го. В теме плодородия по-прежнему тьма противоречий. Пытаюсь в них разобраться.

Пару лет назад я сделал попытку собрать всё, что знаю и понимаю о плодородии: написал концептуальную работу «Правда нашего земледелия». В ней я был совершенно точно уверен: чем больше органики и сидератов в почву, тем выше плодородие. Сейчас уже знаю: сама органика — ещё далеко не всё. Чтобы она стала плодородным процессом, нужна правильная почвенная микрофлора и фауна — естественный, устаканившийся, активный микробиоценоз. В огородах, снабжаемых органикой и мульчой, он есть, но в пахотных и химизированных полях — уже почти нет. Здесь, из-за агро-умерщвления почв, нишу полезных микробов занимают новые инфекции. Органику разлагать почти некому, и её круговорот — собственно процесс плодородия — почти остановлен. В таких условиях вместе с органикой нужно вносить и почвенную микрофлору — сама она восстанавливается слишком медленно, за 5−6 лет. У фермера их нет.

Кроме того, на плодородие влияет и норма посева, и его схема, и затенённость почвы, и рельеф гряд и рядков — их выпуклость или заглубленность. Влияют и способы внесения органики: закапывать или мульчировать, локально или сплошь. А на то, как откликаются на плодородие сами растения, сильнейшим образом влияет микроклимат: оптимальная освещённость, температура и движение воздуха. Влияет и подбор сортов, и предшественники, и обработка почвы. И в разном климате эти оптимальные условия создаются по-разному. Обо всём этом, в масштабах огорода, я рассказываю в книге «Все факторы огородного успеха». А в масштабах поля, огорода, сада и виноградника — в этой книге. Будущая книга о био-земледелии появится здесь.

Не забудем и о широкой практике 1930−70-х — органо-минеральных удобрениях. Факт: наивысший урожай высшего качества — когда к богатому органическому фону добавляется немножко грамотной минералки и микроэлементов, можно даже по листу. Будучи именно «маслом для каши», минеральные элементы усиливают всё: и активность микробов, и усвоение органики, и скорость органического круговорота, и урожай, и его качество. Считать ли это усилением плодородия — или придать анафеме?

Наконец, над «органистами» и «природниками» всё круче нависает вопрос: что разуметь под плодородием, если для хорошего урожая почва вообще не нужна? Нужно ли вообще говорить о плодородии, если вполне качественные и вкусные плоды отлично растут в аэропонных установках?..

Я уже нащупывал ответ — и тут, хвала Божьему промыслу, мои мысли прокомментировал знаток природного земледелия, омский овощевод О.А. Телепов. Как всегда, он нашёл точный ответ в научной литературе. На этот раз — в учебнике В. Ф. Вальков, К. Ш. Казеев, С. И. Колесников, «Почвоведение» 2014. Вот его суть.

* * *

Плодородие — или продуктивность?

Хотите очень много мёда? Кормите пчёл сахаром!

Почему агрономы называют добавку минералки «увеличением плодородия»? В чём тут путаница? Она в самом определении плодородия. Его определяют как «способность почвы обеспечивать урожай».В результате мы путаем абсолютно разные свойства: плодородие и продуктивность.

Гидропонная минеральная вата с раствором и аэропонная установка обладают высочайшей продуктивностью, но плодородия в них — ноль. Плодородием обладает только почва.

Плодородие — те природные процессы и силы почвы, что обеспечивают жизнь растений самодостаточно, только за счёт энергии Солнца. То есть — бесплатно.

Мы привыкли думать так: почвенное плодородие — основа продуктивности. Но это так не везде, и это — не вся продуктивность!

Как ни странно, в природе продуктивность фитоценоза не связана с плодородием. Она зависит в основном от двух факторов: а) климата и микроклимата, и б) типа растительности. То есть, сам фитоценоз создаёт под себя почву с учётом климата.

Леса, особенно тропические, дают рекордную продуктивность на беднейших почвах, почти лишённых гумуса. Сезон ливней не даёт накапливаться гумусу, вымывает всё растворимое — но деревья и лианы способны процветать в таких условиях: они перехватывают питание с поверхности почвы, из воды и воздуха, а органику накапливают не в почве, а в собственной биомассе. Плодородие в таком фитоценозе как бы распределено везде, от поверхности почвы до среднего яруса.

Так же на беднейших почвах процветает наша тайга, на чистом песке — сосновые леса. Поверхностные корни не дают накапливаться гумусу. Такова способность древесных сообществ: они продуктивны без почвенного плодородия. Почвы, оставшиеся от уничтоженных амазонских джунглей — «кирпичная крошка», не способная родить ни хлеб, ни новый лес. Видимо, именно это заставило бразильцев изменить парадигму агрономии, перейдя на нулевые обработки с накоплением органики — иного выхода просто не было.

Сухой жаркий климат, наоборот, формирует травянистую степную растительность. Вот здесь продуктивность зависит именно от плодородия почвы. Поэтому фитоценоз густо проплетает почву корнями и укрывает войлоком травы, накапливая гумус с запасом питания и сберегая влагу. Но и тут плодородие почвы — продукт всего биоценоза в целом. Его составляющие — видовой состав, биомасса остатков, ландшафт, климат и микроклимат. Что и доказал В.В. Докучаев, заложив свои знаменитые лесо-степные ландшафтные опытные станции, где и по сей день урожаи стабильны и намного выше, чем на «голых» полях вокруг.

Наши поля — модели степных и луговых фитоценозов, их зона — в основном степная. Плодородие и продуктивность тут взаимообусловлены. Основа продуктивности здесь — плодородие почвы. А основа плодородия — возвращённая биомасса, богатство микрофлоры и фауны, улучшенный климат и микроклимат: леса и лесополосы, водоёмы, постоянная высокая стерня. Можно говорить об оптимальном соотношении всех этих факторов, при котором оптимальный урожай предельно дёшев. Именно в таких условиях оптимально дешёвым бывает и предельный урожай, хотя нужды в нём уже нет.

А как же удобрения? Это же фактор продуктивности? Да, но без плодородия удобрения не эффективны. Потому что почва — не субстрат.

* * *

Почва — не субстрат!

Сорок лет с Моисеем по пустыне — ну как тут не изобрести гидропонику!

В фитотроне, облепленный датчиками, куст пшеницы даёт полторы сотни колосьев. В аэропонной установке с куста картошки снимают до двух сотен вполне себе вкусных и полезных клубней. В пустынях Израиля, под сетками, на питательных растворах растут качественные овощи — и с витаминами там всё отлично, и нитратов нет. Да, искусственно вырастить растение можно — его физиология это позволяет, это факт. И качественный продукт получить можно. И слава Богу: только так мы можем выращивать еду в Сахаре и на Шпиц-Бергене.

Но в почве агрохимия работает совсем иначе, чем в минеральной вате. Там её делают живые существа, обладающие не просто желанием, но и умением выживать. Это первое. И второе: ваш продукт обязан быть выгодным — продаваться и давать вам прибыль. С тепличной продукцией это возможно. Если же Почву разумеют всего лишь субстратом — её и низводят до субстрата, и прибыль превращается в убытки.

Для ста миллионов тонн зерна нет, и в обозримом будущем не будет гидропонных теплиц. Для хлеба, круп, сахара, масла и комбикормов — только почвы. Но почвы — не субстрат. Почвы — на минуточку, живая часть Биосферы. Это живые биоценозы. Они живут по своим, абсолютно иным законам — биогеохимическим, экосистемным. Они могут сами готовить и давать растениям всё что нужно. Они активно регулируют, стабилизируют и уравновешивают свою химию и биологию. У них свой источник энергии, свои циклы и круговороты веществ. Всё это — и есть плодородие.

Переносить на почву процессы гидропоники, применять к ней лабораторную агрохимию — значит, видеть в ней только «стекловату». Это то же, что видеть в лесной экосистеме только кубометры дров. Гидропоника и поле несопоставимы в принципе — это разные планеты. Так что зря мы тут ломаем копья. Но законы природы, слава Богу, не отменяемы. И почва, к которой относятся как к Почве, восстанавливается и начинает родить.

Обнаружив одну из созидательных сил биосферы — минеральное питание, человек наивно отрицает десятки других сил, которые ещё не понял. Мы пытаемся откармливать растение, как свинью, не соображая, кто и что питало его до нас. Жадно глядя на следствие — плоды, мы в упор не видим причины — естественных живых процессов. Весь мир прошёл уроки целины — и все про них забыли! Как такое произошло? Об этом и покумекаем.

В общем, опять нет повода промолчать о плодородии!

* * *

Раздел 1. Плодородие: территория поля

Сытый гусь голодную свинью не разумеет.

Понимаю, до какой лампочки наши поля дачникам и соточникам. Но не спешите махать рукой, братцы мои огородники. Есть три очень веских причины, чтобы вы внимательнейшим образом изучили этот раздел.

Во-первых, именно поля кормят нас с вами. Не огороды — поля! И ничего с этим не поделаешь. Без огородов страна проживёт. Без полей — до конца осени не протянет. Хочу, чтобы этим проникся каждый обожатель своей теплички и десятка грядок.

Во-вторых, именно поля страна безрассудно теряет. Ваши знакомые фермеры продолжают убивать свои почвы, даже не понимая этого. У вас есть шанс показать им эту книгу, и кто знает! — может быть, изменить к лучшему жизнь целого района.

В третьих, и главное: наши поля — это жесточайшая война и проверка на вшивость. Именно в полях, на фоне жёсткой монокультуры и прочих фатальных ошибок, отрабатываются самые эффективные агроприёмы, машины, стратегии — и для биоземледелия в том числе. Именно тут выживают лишь умнейшие и мудрейшие. Именно в полеводстве открываются фундаментальные законы агроценозов, базовые процессы физиологии растений. Зная их, смотришь на свои растения совсем другими глазами!

Да, с тех самых 70-х, расписавшись в агрономическом бессилии и отдав нам наши сотки, государство стало услужливо хвалить частников — мол, львиная доля овощей, фруктов и ягод выращивается на дачах и подворьях! И многие буквально поверили: страну кормит частник. Появились книги Мегрэ. Лозунги: «Каждому по гектару — и Россия накормит всех!» Нет, братцы, не накормит. И ваш личный гектар даже лично вас не спасёт.

Вот правда: овощи и фрукты — только закуска. А снедь — мука, крупы, сахар, масло, мясо, молоко, яйца — всё это растёт в полях, на многострадальных миллионах га. Одна коровка за год превращает в навоз 2 тонны сена и 8 тонн сочных кормов, не считая тонны соломы. Иначе — объедает полтора-два гектара урожайных, заметьте, полей. И хоть бы навоз на них возвращала — так нет же. На свинюху надо почти полгектара угодий взрастить. А где растёт зерно и комбикорм для ваших кроликов, курочек и уточек? И хлеб у нас — всему голова, потому что всегда в магазине. И сахар, и молочка, и масло растительное.

Посему прошу огородников со всем уважением вслушаться в голос поля. Его никто плёнкой не укрывает, автоматикой не поливает, лампами не досвечивает. Засеяв поле, молятся на погоду — оно открыто и беззащитно. Традиционная интенсивная агрономия вбивает в него 9 единиц вредной энергии из 10 — это подсчитано. Столько же матюков. И почти столько же дурных денег — чтобы убивать его, закармливать, травить, и потом тратить ещё больше. При этом продукт поля — зерно — стоит в 20−30 раз дешевле томатов и в 10−15 раз дешевле яблок. А удобрений, пестицидов, техники и топлива — в традиционном интенсиве — требует почти столько же. И вот он — тупик.

Сейчас пахотно-химический интенсив для поля не приемлем в принципе: он убыточен. И слава Богу! Наконец-то мы поневоле прозреваем: поле должно быть настолько живым и самодостаточным, чтобы родить почти бесплатно.

Понимаете, о чём я? Нельзя ставить рядом поле и огород, поле и аэропонную теплицу: их задачи, продукты, затраты и рентабельность — с разных планет. Огородник может позволить себе тьму навоза, компосты, дорогие удобрения, системы полива. Полевод — нет. Его тысячи гектаров обязаны давать доход сами по себе. Здесь вся надежда только на щедрость самой почвы — естественое плодородие. То есть, на её здоровье, активность и самодостаточность.

И вот тут мы явно подошли к какому-то краю: ситуация с почвами начала меняться очень быстро и непредсказуемо. Хочу, чтобы вы знали, что происходит. Тем паче, если вы надеетесь на свой гектар: по любому это будет бывшее поле, дошедшее до ручки, со всеми его проблемами.

В прошлом году Бог свёл меня со специалистом, реально занятым продвижением биологизированного земледелия — генеральным директором ГК «БИОЦЕНТР», председателем Агротехнологического комитета в Национальной технологической палате РФ Александром Генриховичем Харченко. Спасибо ему — от него я узнал много нового. Некоторые агрономические статьи этой главы писаны по его материалам.

* * *

Глава 1. Что такое плодородие почв?

Экономика терпеть ненавидит природу: её, подлюку, не продашь — сама растёт.

Оскудение почвы еще в старину обозначалось очень точным словом — «выпаханность». Суть этого слова понимал каждый крестьянин. Послевоенная наука, воспевшая пахоту, объявила дедов-хлеборобов «тёмным прошлым». И только сейчас, когда ведущие аграрные страны доказали тотальный вред пахоты с отвалом, это слово обрело новый смысл.

Уже около сотни лет «плодородие» определяется агрохимическим анализом. Он стандартный: NPK + кальций, магний, общий гумус и рН. Всё! На самом деле, эти цифры показывают лишь одну из составляющих производственного потенциала почвы на сегодня. Но, как ни странно, они не дают никакого представления о плодородии.

Плодородие — комплекс естественных процессов самой почвы, а цифры анализа показывают в основном моментные количества главных элементов, причём в виде искусственных добавок. Естественный плодородный процесс — это стабильность и дешевизна урожаев, а количества NPK — их дороговизна и зависимость от погоды, экономики и всех человеческих факторов.

Родившись из теории минерального питания Либиха, производственный агрохим-анализ видит в основном поверхностные следствия, мало вникая в причины. Это то же, что анализ крови: видя цифры, мы даём лекарства и абсолютно не задумываемся о причинах самого здоровья — о том, как сделать организм самодостаточным.

Зерно — не помидоры. Почва — не раствор для аэропоники, а естественный продукт биосферы. Плодородие почвы — вовсе не сумма показателей. Это живой динамический процесс, способный создавать все нужные показатели. Корни, микробы, грибы и фауна почвы свершают колоссальный труд: строят структуру, перераспределяют и смешивают, переводят органику и породы в растворимые питательные формы, фиксируют азот воздуха. Почвенная живность снабжает растения почти всем необходимым — условиями, влагой, питанием, стимуляцией, защитой.

Во всех подробностях об этом можно прочитать в статье «Правда нашего земледелия». Это мой подарок всем вникающим, и особенно фермерам, обдумывающим житьё. Единственная поправка: в том издании я ещё опираюсь на нормальную почвенную микрофлору, либо даю пять-семь лет на её самовосстановление. Здесь же расскажу о том, как ускорить этот процесс до двух-трёх лет, получив прибавку уже в первый сезон.

Сейчас, наконец, формируется современное понимание плодородия почв, учитывающее его причины. Например, в теории профессора СПБГУ А.И. Попова, плодородие определяется а) круговоротом биогенных питательных веществ в почве — всех, прежде всего включая углерод, т. е. органику, б) симбиозом высших растений и почвенных микроорганизмов, и в) взаимоотношением микробов и грибов друг с другом.

Иначе говоря, плодородие есть результат круговорота элементов, из которых строятся и которые используют живые организмы.

В точку! Именно биогенные элементы в природе используются растениями. Именно живность, по большей части микроорганизмы, растворяют, усваивают, связывают, преобразуют и вовлекают в почвенный обмен все питательные элементы, из которых состоит вода, воздух, минеральные породы почвы и сама мёртвая органика. Но питание — лишь треть всего труда почвенной жизни. Почвенная живность строит всю эффективную почвенную структуру, растения создают мульчу и микроклимат. Обитая в этом «доме», микробы дают растениям гормоны, ферменты, стимуляторы, а также защищают их — продуцируют иммуномодуляторы, антибиотики, фитонциды, сигнальные вещества. Именно в этой «кухне» живут и с этого общего «стола» питаются корни растений. И этому содружеству — десятки и сотни миллионов лет. Оно откатано, отшлифовано и вшито в геномы всех участников.

А как же искусственные питательные растворы?

На самом деле, наглядные доказательства роста растений на минеральных солях, кажущиеся очевидными — подмена и ошибка. В отличие от керамзита, почва — существо живое и цельное, она сама и обогащает, и активно стабилизирует свой состав, чем её не пичкай. Кроме того, Либих не знал: даже в керамзите и песке с минеральным раствором корни продолжают сотрудничать с микробами. Не знал он и о почвенных кислотах, и об азотофиксаторах, и о мобилизаторах фосфора, калия, кальция, серы.

Но его наглядные опыты убедили всех в том, что растениям нужны искусственно вносимые минеральные соли. Не естественные, коих в почве тьма, и мобилизация коих давно описана гениальным Овсинским, а именно искусственные. Зачем? Затем, что это продаваемый товар, и, значит, способ управления земледелием мира. С тех пор мир послушно тратит миллиарды на минералку, хотя доказано-передоказано: те же питательные элементы могут давать растениям микробы и грибы. Учитесь строить перспективный бизнес, господа!

* * *

Что такое здоровая почва

Здоровью врачи не нужны. И в этом их трагедия.

Здоровье почвы — не просто слова. Это научный термин, принятый во всем мире еще в 2000 году. В трактовке академика РАСХН Михаила Соколова, здоровая почва объединяет три конкретных качества.

1) Сбалансированное биоразнообразие, создающее устойчивую, самодостаточную экосистему.

2) Способность самоочищаться от загрязняющих веществ, в том числе от пестицидов.

3) Супрессивность, то есть способность почвенного микробного сообщества сопротивляться патогенным организмам, занесенным извне.

Все три качества создаёт нормальная почвенная микрофлора — та, что занимается почвообразованием и помогает растениям.

Доказано многолетней практикой: рентабельное земледелие возможно только на здоровой почве. Доказано той же практикой: слава Богу, здоровье почвы создаётся и восстанавливается.

Потеря почвенного здоровья — это переворот в почвенной экосистеме из-за резкой деградации микробного сообщества. Революция — смена ролей, и бывшие сапрофиты становятся новыми патогенами. А куда им деваться? Они делают то, что обязаны делать — выживают, меняясь и занимая опустевшие экологические ниши. Никто не противостоит, не сопротивляется — поневоле станешь мутировать и расширяться.

Это, братцы, совершенно новый расклад сил. Что можно противопоставить новым патогенам, которые не просто лидируют, но ещё и становятся всеядными? Искусственного — уже ничего. При таком раскладе и пестициды нервно курят, и новые гибриды не спасают, и севооборот бесполезен. Спасает только одно: реально восстановленное и усиленное здоровье почвы. Увы, нашим почвоведам это понятие оказалось не нужным.

Больная, выпаханная почва истязает растения. В ней нет симбионтов — нужных микробов. Нет движения влаги и путей для роста корней. А ведь агрономия «хотела, как лучше». Не странно ли?

* * *

Ризосфера — почвенный сервис растений

Зри не только в корень, но и около!

Всасывающие корешки растений, как «чулками», окружены ризосферой — содружеством разных микросимбионтов. Ризосферные бактерии множатся и движутся вместе с корешками (они на фото). Тут же корешки срастаются с грибами, образуя микоризу — «грибо-корень». Численность и видовой состав ризосферы управляется корневыми выделениями — растение постоянно кормит своих микробов. Насколько они важны для растения? Им отдаётся до 40% всех продуктов фотосинтеза, вот насколько. Корни просто сочатся сахарами, аминокислотами и сигнальными веществами! Кроме того, они выделяют огромную массу слизистых веществ. А природа ничего не тратит просто так.

Ризосфера — посредник между почвой и растением. Грибы, в обмен на сахар, поставляют корням много воды, фосфаты, микроэлементы, некоторые витамины и гормоны. Микробы растворяют почвенные породы, снабжая корни калием, фосфором, кальцием, магнием, железом, серой. Они же превращают азот воздуха и белков в нитраты и аммоний. Наш известный микробиолог Н.А. Красильников считал, что ризосферные микробы — аналог пищеварительной микрофлоры животных. Это не натяжка: ворсинки нашего кишечника точно так же не могут усваивать питание без микробов «гастросферы», как и корневые волоски. Микробы готовят — мы всасываем готовое.

Всё это — в здоровой почве. В выпаханной нужных микробов дефицит — и ризосфера дефицитная. Растение лишается главного: возможности управлять своим питанием. Попав под «капельницу» агронома, оно становится его заложником. А что агрономы знают о питании растений? Кроме банального «осмоса растворимых солей» — ничего.

* * *

Как питается растение

После десятилетий кропотливых исследований учёные наконец установили, как питается растение. Оказалось: как хочет, так и питается.

В природной агротехнике мы опираемся на подтверждённое практикой прозрение И.Е. Овсинского: растения обладают деятельной самобытностью. Как всё живое, они тонко сканируют среду и сами решают, когда, чего и сколько им надо. Более того: они не просто добывают питание — они воздействуют на среду и управляют симбионтами, получая от них необходимое.

1. Растение — организм с универсальным питанием. При возможности оно усваивает не только минеральные, но и разные органические вещества, от сахаров и аминокислот до пептидов и гуматов. Для усвоения разного питания растения образуют физиологически разные типы корней.

2. Растения питаются как прямо, так и симбиотично — с помощью микробов и грибов. В живой почве оно само регулирует своё питание, кормя и стимулируя корневыми выделениями разных микробов ризосферы — поставщиков тех или иных веществ. Половина всех бактерий и многие грибы поставляют и гормоны роста, стимулируя ростовые процессы. Так же растение контролирует и микрофлору на листьях.

Эндофитные (внутри живущие) бактерии, обитая внутри растения, защищают его от инфекций — почти как наши лейкоциты. И ещё в растении живут эндофитные грибы, столь тесно вплетённые в его физиологию и биохимию, что вне растений уже не существуют. Они отвечают за выработку многих гормонов и стимуляторов, пигментов, витаминов и многих других веществ (открыты и описаны Ф.Ю. Гельцер ещё в 1950−70-х годах).

3. Растение — по сути, организм с единым содержимым всех клеток: все они связаны каналами (плазмодесмами). Поэтому оно может поглощать питание не только корнями, но и всеми надземными органами. При определённых условиях — листьями даже больше.

4. Как фотосинтез, так и урожай зависят от скорости движения растворов в обоих направлениях: питания из корней в листья и продуктов фотосинтеза из листьев в корень. Эти направления равнозначны и регулируются самим растением.

О растениях заботится биология почвы. Значит, все агроприёмы должны поддерживать биологические процессы и устойчивость почвенной экосистемы. Исходя из этого и выстроена агротехника в биоземледелии.

* * *

Почвенная жизнь: терра инкогнита

Зная что-то про ризосферу и про микоризу, мы думаем, что знаем о почве почти всё. На самом деле — почти ничего.

Это стало ясно лет десять назад, когда появились методики изучения микробиоты путем анализа ДНК и РНК. Оказалось, на наших питательных средах прорастают лишь немногие виды-универсалы — процентов пять. Большинство микробов мы просто не видим в лабораториях — они не оживают без сигнальных и стимулирующих веществ, производимых партнёрами по экосистеме. Собственно, и грибы-эндофиты были открыты Ф.Ю. Гельцер именно благодаря тому, что она сумела подобрать эти стимуляторы. В общем, и о роли большинства видов, и об их связях с растениями мы можем только гадать.

Другой пример — горизонтальный, то есть неполовой перенос генов. Известно уже около сотни способов передачи ДНК между растениями, бактериями, грибами, червями и насекомыми. Это ускоряет эволюцию и адаптацию. В частности, адаптацию сорняков, патогенов и вредителей к пестицидам. Но для агрономов это пока абстракция.

Третий пример вообще из области «фантастики». В конце 90-х было доказано: микробы, и вообще живые организмы, осуществляют холодный ядерный синтез. Это показали в точных опытах учёные-ядерщики МГУ им. Ломоносова. А ещё раньше — предположил французский исследователь Луи Кервран. Микробным ассоциатам создавали условия «либо создай необходимый для выживания химический элемент, либо умри». Оказалось — создают, и ещё как! — с разницей до 20%. К примеру, изотоп марганца-55 и ядро дейтерия Н² в живой системе объединились в ядро железа-57. Показан синтез всех главных макроэлементов: калия, магния, кальция, фосфора, железа, кобальта, никеля, цинка. И даже возможность трансмутации молекулы азота N₂ в окись углерода СО!

Эксперименты уже многократно воспроизведены, и результаты подтверждаются. Более того, наработана биотехнология обезвреживания ядерных отходов: к примеру, радиоактивный цезий переходит в стабильный барий за 260 дней — вместо 30 лет.

Что из этого следует? Что в здоровых почвах, где микрофлора колоссально разнообразна и связана в консорциумы, может происходить холодный ядерный синтез элементов, необходимых и микробам, и растениям. Подробности читайте здесь.

Выходит, живая почва самодостаточна и экологически, и физически, и генетически, и химически. Вона как! Теперь представляете, насколько беспомощна и зависима почва неживая?

Видеть почву как единый организм, понимать его поведение — вот путь к изобилию. Была ли у нас наука, изучавшая почву так цельно? Да, такие учёные были и есть. Вот лишь один пример.

* * *

Почвенная ценология

Стоит ли изучать отдельные виды микробов, если по отдельности они не живут?

До конца 80-х в саратовском Институте биохимии и физиологии растений и микроорганизмов РАН работала лаборатория почвенной ценологии. Эти ребята смотрели на почву совершенно иначе — как на сверхорганизм. Они понимали: в почвах нет ничего, кроме неделимого, цельного, общающегося и генетически взаимосвязанного микро-биоценоза, и его расщепление на отдельности мало что даст для практики. Они не изучали отдельные виды — они искали способы управлять ценозом, как целым. И они точно знали: этот ценоз управляем, причём очень простыми воздействиями.

Вот одно из их открытий: микробиоценоз взрывообразно размножается именно на границе почвы и органики. Там, где есть пороговая разница по органическому углероду. Дёрн, лесная подстилка, лепёшка, трупик. Оказалось, что и тут работает общий закон экологии: любая живность в разы активнее на границе разных сред. От сгустков органики волна активности и растущей биомассы микробов расходится радиально. От мульчи — волна вниз. При этом, в определённых условиях, численность азотофиксаторов временно растёт в сотни, даже в тысячу раз.

Ещё одно открытие ценологов: не всякий богатый видами микробный ценоз проявляет активность — включается. Его включают простейшие: амёбы, инфузории, жгутиковые. Хищники, волки среди зайцев. Гоняя и лопая бактерий, они кардинально стимулируют их размножение. Вот почему многие проблемы почвы решаются не просто массой растительных остатков, но грамотно приготовленным компостом: в нём ещё достаточно органики, но уже сформирован готовый, активный микробный биоценоз с простейшими.

И таких открытий было немало. Увы, в конце 80-х лабораторию закрыли. Но ребята работали не зря. В России появились новые многовидовые биопрепараты — по сути, модели микробных ценозов. И мы теперь знаем, почему и как они работают. Я о них ещё расскажу. Но они — для полей. А как нам, соточникам, быстро восстановить почвенные ценозы?

* * *

АКЧ

Это истинный подарок огородникам: простейший метод домашнего производства комплексных, ценологических супер-биопрепаратов для любимых грядок и теплиц.

Сейчас в Австралии, США и Европе активно, часто фабрично готовятся и используются АКЧ — аэрируемые компостные чаи. Компост нужного состава в 20−50 раз разводят водой, добавляют патоку или любую дешёвую сладость — стакан на ведро, и интенсивно пропускают воздух. Нам годится большое ведро, обычный аквариумный аэратор и любой зрелый перегной из-под кучи сорняков. В аэробном режиме в подслащённом растворе взрывообразно разводится весь полезный ценоз — всё аэробно-сапрофитное, вплоть до грибов и простейших. За сутки концентрация микробов растёт в 200−300 тысяч раз. Цеди, разводи в 20−40 раз и применяй. Только в тот же день: живое микро-сообщество не хранится. Можно лить в почву, а лучше ещё и по листьям раз в две недели давать.

Перед самым применением я предлагаю добавлять в ведёрко ещё стакан сладости: это и быстрый старт для микробов, и гостинец для корней. И снова О.А. Телепов уточняет: если давать разлагателям «тяжёлой» целлюлозы «лёгкие» сахара, они с удовольствием становятся сладкоежками, и прекращают трудиться над грубыми кормами, пока не кончатся сладости. Называется это явление катаболической репрессией. Но бояться её не стоит: съев сахара и изрядно на них размножившись, микробы снова берутся за клетчатку — был бы азот, а в АКЧ и прочих компостных вытяжках его достаточно, да и азотофиксаторов тоже тьма. Так в природе и происходит: упал гнилой плод или какашка — микробы спешат усвоить самое легкоусвояемое, «сжечь бензин». Кончилась лафа — вгрызаются в клетчатку, лигнин и хитин, тратя больше энергии. Для этого у всех сапрофитов есть разные типы обмена веществ.

АКЧ — отличная, прорывная идея для частников. Огородную почву можно «улучшать в целом» с помощью разных АКЧ — вреда точно не будет, как и от прочих разных водных фильтратов компоста или биогумуса. Но полевая почва, особенно деградированная и заражённая, требует очень конкретных и точных воздействий. У нас же пока нет в продаже нужных компостных заквасок на разные случаи жизни. На Западе они производятся и продаются, а мы будем разводить то, что есть, и побочные эффекты непредсказуемы. К примеру, некоторые новые инфекции обычными почвенными микробами не обезвредить. Были случаи, когда подавление грибка вызывало вспышку бактериоза — он кидался в освободившуюся нишу. Для тысяч га произвольный состав препарата — большой риск. Но нужные биопрепараты уже есть, о них речь впереди.

* * *

Три главных условия плодородия

Заруби на носу, чтоб от языка отлетало!

Итак, для плодородия почвы — в поле, огороде, теплице — где угодно! — нужно:

а) Много свежих органических остатков — корма для почвенного ценоза: соломы, веточной трухи, травы, листвы, компостов, навозов и пр.

б) Правильная микробная экосистема — чтобы всё это съедать, готовить и доносить до корней. Правильная — значит естественная: разнообразная, устойчивая, активная. Сейчас её приходится восстанавливать с помощью сложных многовидовых биопрепаратов и настоев — своей микрофлоры во многих почвах уже нет.

в) Нужно, чтобы всё это не уничтожалось, а усиливалось способом почвообработки. Он должен создавать сверху покровную мульчу, не разрушая структуру каналов и капиллярность корнеобитаемого слоя. Тогда в почву поступает влага воздуха, круговорот питания и энергии наращивает обороты, и урожай растёт вместе с рентабельностью и качеством, а не наоборот.

Повесьте это на стенку. Хотя бы в садовом домике. Ещё лучше — в конторах агрофирм. Совсем хорошо — в кабинетах всех управленцев и министров сельского хозяйства. Капля камень точит. А вдруг прочтут!

* * *

Глава 2: Сказка о том, как вырастили агрономию

Глупый выращивает свои кредиты. Умный выращивает хорошие урожаи. Самый умный выращивает глупых агрономов.

Ну, грешен — люблю поумничать. Простите великодушно! Эта глава — просто хулиганская публицистика о том, что происходит. Подсказки о том, что делать — в следующих главах. А пафос о том, кто виноват, нам без пользы.

* * *

Зелёная революция

И миллиард жизней можно спасти слишком дорогой ценой.

Первый рассвет удобрительные корпорации пережили в начале и первой трети XX века. Но учёные не стояли на месте — однобокость либиховской теории пищала из всех щелей. В США мощно включил мозги фермеров Эдвард Фолкнер. Европа начала въезжать в работы Грандо и Дегерена, в результаты опытов англичан на Ротамстедской станции. У нас первым взорвал крестьянские умы И.Е. Овсинский, а умы учёных — гениальный В.В. Докучаев. Затем мощно развивал травополье и ландшафтное земледелие В.Р. Вильямс со товарищи, нарабатывали ценный опыт стахановцы. В 1948 году Сталин запустил «План преобразования природы» — создание устойчивых ландшафтов в степной зоне. Страна уверенно шла к беспрецедентному продовольственному процветанию. Рокфеллеры всерьёз зачесали репу. И в середине 50-х миру явилась «Зелёная революция» — «прорывной, передовой, спасительный, глобальный, единственный» метод «накормить всех голодных».

Главная идея проекта — предельный урожай любой ценой. Способ — полная индустриализация земледелия. То есть: самые продуктивные гибриды, активная почвообработка и мощная техника, максимум удобрений, максимум пестицидов, в идеале — полив. Что ж, тогда это казалось реально единственным способом «накормить всех голодных».

Роль вдохновителя и пропагандиста взял на себя американский энтузиаст, известный селекционер и агроном, доктор Норман Борлауг. Лауреат Нобелевской премии (1970 г.), «человек, спасший миллиард жизней». Его сорта пшеницы, устойчивые к полеганию, в 50−60-е годы позволили удвоить урожаи в Мексике, Индии, Пакистане и некоторых странах Африки — эти страны перестали голодать. Борлауг верил, что мир спасёт интенсивная агрономия, и что нести её людям — великая миссия США. И он продвигал её, не покладая рук. Конечно, скоро он прозрел, чем всё закончится. В своей нобелевской речи он сказал: «Зелёная революция была временным успехом в борьбе против голода и лишений, но она дала людям передышку».

Первые годы мир радостно пахал и удобрял, соревнуясь в строительстве химических заводов. Но уже через 10−15 лет выяснилось: такая энергозатратная агротехника окупается только на самых плодородных почвах — а таких в мире всего 20%. Остальные почвы неминуемо деградируют. Фермеры разоряются и попадают под власть банковского капитала. Мой вывод: замысел банкиров в этом и состоял.

Руководство СССР в лице Хрущёва (!!! — тут нецензурная лексика) отбросило задней ногой все достижения нашей науки, включая травополье Вильямса и агроэкологию Докучаева, купилось и повелось — догнать и перегнать США! Созидание плодородия заменилось распашкой целинных степей. Науку жёстко поставили на рельсы «механизации и химизации», перестроили промышленность и выстроили образование. Вот с тех пор мы и верим в агрохим-анализы, как в бабушкины блины.

Как и многие страны, СССР, а затем и Россия вписались в «зелёную революцию» по самое не хочу. Пока экономика позволяла, интенсив нас кормил. Но уже к концу 80-х он стал нам окончательно не по карману. На сегодня половина наших почв деградирована и потеряна. Земледелие в целом убыточно, урожаи — вдвое ниже нормальных. Животноводство восстанавливаем только сейчас, и с огромными затратами. Главная беда: сельским хозяйством правят не крестьяне, а банки с помощью кредитов. А академики продолжают давать советы поБорлоугу и требовать дотаций.

* * *

Почему мы верим в то, во что верим

Прислушайтесь к голосу разума… Слышите? Слышите, какую хрень он несет?!

Налицо, братцы мои, факт: мы, цивилизованные и образованные люди, живём в состоянии глубокой замороченности. Аграрии мира уже сотню лет в дураках: их заставили разрушать свои земли и постоянно грабят — а они этого не видят! Более того — дружно помогают грабителям.

Уже лет десять мой популяризаторский ум ломает мою голову над вопросом: ну почему, почему никто не берёт пример с биоземледельцев? Почему плодородные почвы и высокая рентабельность никому не нужны? Почему соседи процветающего био-фермера даже не интересуются, как он это делает?!

Чтобы добиться такого эффекта, надо было впарить нам что-то особенное. Какие-то особые установки, особые состояния ума, и буквально с молоком матери. Что ж, таковые налицо. Вижу их и в науке, и в хитро замороченной экономике земледелия.

Эх, ну не могу не поумничать на любимую тему!

Кому не интересно — прошу сразу к третьей главе.

* * *

Нутриционизм и агрохимизм

Учёные изучают только то, что видят. А видят они только то, что изучают.

В чём смысл науки? Для чего она вообще нужна?

Для счастья, здоровья и процветания человечества. Больше ни для чего.

Но как тогда быть с тем, что люди были счастливы и до науки, а африканские бушмены и алтайские тофалары счастливы без неё и сегодня? И как быть с тем, что с развитием науки и техники счастья отнюдь не прибавляется, а здоровье просто испаряется на глазах? Что-то в науке идёт глобально не в ту степь.

Думаю, это что-то — незримая подчинённость корпоративной науки хозяевам экономики. Один из главных инструментов таковой зависимости — аналитический метод научного познания. Точнее — его приоритет.

Мы изучаем мир, как блоха — слона. Миллионы учёных заняты «изучением» чего-то конкретного: разобрать на части, расщепить — из чего состоит? О, найден новый компонент! И лишь единичные умы — гении типа Вернадского, Докучаева, Чижевского — пытаются синтезировать данные, осознать общую картину, понять мир как целое. Сотни научных институтов многие годы героически расшифровывали геном человека. Потратили миллиарды долларов. Интересно, а на кой ляд?.. Ведь это не прибавило ни здоровья, ни мира — прибавило лишь проблем.

С некоторых пор науку не интересует здравомыслие. Расщепляющее мышление уверено: не поймёшь отдельностей — не поймёшь целого. Тот факт, что отдельностей бесконечно много, и что в отрыве от целого они не работают, никого не смущает. О том, как усваиваются клетками нитраты или парацетамол, защищены тысячи диссертаций. О том, как обойтись без того и другого — даже рассматривать не станут. Все ищут что-то новое и доказывают его особую ценность, чтобы с его помощью что-то улучшить. Ещё не усекаете, к чему я веду?..

Мы с вами — продукт этой науки. Наша реальность — вещества, компоненты, ингредиенты. Нам интересны составляющие лекарств, удобрений, косметики — и не интересно, как счастливо жить без них. Мы хотим знать, из чего состряпан хлоропласт, а Ефим Грачёв, который выращивал капусту по 40 кг и сахарные дыни под Питером, для нас неуч: не знал он о хлоропластах. Островитянин из Гвинеи вообще дикарь: он не знает даже про омега-3! А то, что при этом он здоровее и счастливее нас, мы признать уже не в состоянии.

Что это за всеобщая утеря смысла? Что за шоры на глазах? Что за глобальный сдвиг крыши? Откуда он взялся? Для чего и кому он нужен?

Глазищи мне на это растаращила гениальная, просветляющая книга Майкла Поллана «Философия еды. Правда о питании». Делюсь, ставьте мозги на место!

Бурный рост торговых корпораций и прогресс науки — одна сцепка. Мне всегда казалось, что паровоз тут — наука. Она же новое открывает! Эх, кабы так бы. Но я забыл задать вопрос, запрещённый детям: а на чьи деньги наука работает?.. Нобелевские премии — это чьи деньги, и за что их дают?

Прогресс земной научной мысли — эх, мечты! — мог бы пойти иным путём: признать главенство законов Биосферы, её цельность и совершенство, не особо вдаваясь в ингредиенты и молекулы. Мы познавали бы планету и галактику, как дитя познаёт мать — с помощью любви, наблюдения и понимания. Мы стали бы симбионтами планеты — как те синекожие аборигены из «Аватара». Гармонично вписавшись в биосферу, мы были бы здоровы и счастливы. Да. Но как тогда прикажете продавать нам сотни тысяч разных продуктов и лекарств? Как превратить нас в рынок и заработать миллиарды?

Очень просто: надо, чтобы мы верили науке, как маме родной. И тогда вещество, ингредиент, компонент — ну просто золотой ключик от дверцы нашего ума. Он а) раскрывает тайну, б) манит полезностью и в) делает тебя «научно грамотным». Три в одном! А вы знаете, что именно полезно в помидорах? Недавно учёные открыли — ликопин. Антиоксидант! Беспрецедентно лечит то-то и уникально способствует тому-то. Просто панацея! О, вы знаете про ликопин? Вы даже знаете, что это каратиноид?! Вы такой умный!..

Здоровье и свободу не продашь, а вот ингредиенты — самый продаваемый товар. Золотая жила для пищевой промышленности, фармакологии и косметологии! Ничто не продаётся так успешно, как «ценные вещества». Именно поэтому мы приучены мыслить веществами, именно поэтому утеряли непосредственность, цельность и здравость восприятия. Это осознаётся с трудом, но вы попробуйте. У меня уже иногда получается.

В лабораторных опытах легко доказать ценность любого вещества: всё зависит от точки зрения. Не труднее купить нужные результаты. Немного науки и много прессы, лозунги и слоганы о полезности, красивые упаковки — и мы, «начитанные», покупаем что угодно «с ликопином и омегой-3». Только в США ежегодно варганится около 20 000 новых малосъедобных суррогатов с разными «полезностями». Чтобы мы всё это радостно хавали, нужна серьёзная наука. И она появилась: нутрицевтика. Лет семь назад я и сам гордился, что изучил эту толстую книгу!

И вот ирония судьбы: нутрицевтику, как и агрохимию, зачал и родил Иоганн Юстус фон Либих. Вот ведь карма! Любил человек «троицу»: устойчиво, надёжно, раз прочёл — не забудешь. В агрохимии Либих выделил «священные» NPK, в питании — незыблемые ЖБУ. Жиры, белки, углеводы. На дворе была эпоха физического труда, и целый век мир верил в «энергию» — в калории. Главными продуктовыми лозунгами были «питательно» и «энергетически ценно». Сейчас — «не содержит калорий», «обезжиренное». Тот же коленкор, только наизнанку.

Затем были открыты витамины — то, без чего, оказывается, не сгорают эти ЖБУ. Мы стали грамотно покупать, и до сих пор покупаем всевозможные «обогащено витамином С» и «с витаминами группы В». А потом на пищевиков снизошёл истинный рай — вошла в силу молекулярная биохимия. Батюшки светы! Оказывается, нам необходимы сотни биологически активных веществ! Каждый год открывают новые, целебнее старых. И открывать их будут до морковкина заговенья.

Теперь мы все очень умные! Знаем о терпенах и флавоноидах, каратиноидах и антоцианах, альдегидах и омеге-3. Обожаем ресвератрол и даже выучили его название. Компетентно беспокоимся о нехватке микроэлементов. И успокаиваемся, видя всё это на ярких этикетках. Скушать очередной «микрогидрин» для нас — то же, что принять целебное лекарство. И заметьте: при этом нам не важно, в какую несъедобную гадость он упакован. Мы чахнем и дохнем, а у пищевиков с фармакологами сплошной праздник, и диетология, сияющая на трибуне, хором поёт про «идеальный рацион человека».

Налицо особая зашоренность ума — научная религия, или нутриционизм. Нутрицевтика — наш бог, а мы — рабы божьи.

Диетологи лихорадочно ищут «элементы жизни» в рационе долгожителей. Фармакологи массово исследуют «влияние токоферола на здоровье курящих» и «связь рибофлавина с излишним весом». И все старательно закрывают глаза на известнейший факт: разные народности мира, включая районы долгожителей (!), тысячи лет живут на абсолютно разных рационах. Эскимосы едят только рыбу с мясом, кавказцы — много овощей и фруктов, индейцы Анд — в основном кукурузу с бобами, китайцы — рис и сою. И все они равно здоровы — до тех пор, пока не переходят на рафинированные и химизированные продукты пищевой промышленности, то есть на «западную диету».

Вот правда о питании, братцы: человеку, как и любому живому существу, вредна только степень промышленной переработки пищи. Чем она выше, тем продукт опаснее. Почему? Потому что только цельный, природный продукт прописан в нашем геноме и отражён биохимией пищеварения. Натуральный продукт — намного больше, чем сумма его составляющих. Все его вещества помогают друг другу — они синергичны. Он незаменим и нерасчленим на части. И здоровье даёт только целиком.

«И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя: вам сие будет в пищу… И все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все». Буквально так и есть. Арбуз, картошка, щука, заяц, каракатица — вписаны в геном целиком. Белая мука, сахар, рафинированное масло — не вписаны: они не усваиваются без всего, что есть в зерне, корнях и стеблях. Отдельные витамины — не вписаны: они по отдельности не существуют и не работают. Очистка, шлифовка, рафинирование, дезодорирование, концентрация, стабилизация, ароматизация, консервация — с этим наш организм просто не знает, что делать.

Оглянемся. Куда привёл нас нутриционизм?

К полному пищевому маразму.

Поверив диетологии, мы утеряли основу здорового питания: способность радоваться вкусной и простой еде без чувства вины и угрызений совести. Мы уже не в состоянии делать то, что легко делает любой зверь и даже инфузория: с удовольствием и аппетитом съесть посланное Богом. «История ещё не знала столь научно образованного поколения, которое настолько не понимало бы, что ему есть» (М. Поллан).

Доверившись промышленности и подсев на дешёвые калории, мы стремительно теряем еду — как дар Природы и Божью милость, как культуру и социальный институт, как семейную традицию, как трапезу. Мы забыли, когда поступали по-людски — смотрели в глаза фермеру и «пожимали руку, кормящую нас». На обеденном столе теперь царствуют не мама с бабушкой, а «Проктор с Гэмблом». Пищевая индустрия в паре с нутрицевтикой успешно выгнали нас с наших кухонь, лишив при этом и радости, и здоровья. Веря ярким упаковкам, химическому аромату и сладкому вкусу, мы реально превращаемся в откормочных животных. Нам тупо скармливают корм. Спрашивается: кому служат нутрицевтика и диетология?

Точно так же наш надрессированный ум покорен всем прочим «церквям нутриционизма»: продавцам бытовой химии, косметики, парфюмерии и лекарств, производителям БАДов. Точно так же почти вся их продукция — то, без чего люди всегда прекрасно обходились, и чего лучше не знать и не использовать.

И точно так же ум агронома послушен химическим корпорациям. Не одну тысячу лет крестьяне всего мира возвращали почве органику просто из здравого смысла: так почва была мягче, чернее, тучнее, впитывала больше воды и лучше родила. Природный круговорот органики, как основа плодородия, всегда был очевиден. Но так у фермера деньги не выманишь. А вот «чудодейственные» вещества он купит! Нитраты, фосфаты, даже гуматы — охотно купит! А на фоне убитой почвы — купит стопудово. И у аграриев появляется своя научная религия. Назовём её по аналогии — агрохимизм. Патологическое отторжение природных процессов плодородия и вера в искусственные «аптекарские средства».

Инокулированный (привитый) нам со школы агрохимизм прочно держит позиции в агрономической науке. Но у него есть враг — органическое, биологизированное земледелие. Как победить его в борьбе за умы? Прежде всего — нужна цель, оправдывающая все средства.

Эта цель — максимальная урожайность.

* * *

Идол урожайности

— Мы собрали миллион тонн зерна!— Ух ты. А сколько вы за это заплатили?

Как убедить фермера, попавшего в долговую яму, что он сам виноват? Какой выход надо ему показать, чтобы заставить работать ещё усерднее? Надо убедить его, что с его поля можно собрать вдвое, втрое больше, и что работать стоит именно ради этого. Надо, чтобы он верил: урожайность и прибыль — одно и то же. И вот вам красивая научная идея о «раскрытии потенциала растений» и замануха о небывалых урожаях новых супер-гибридов в супер-интенсивной агротехнике.

Разумеется, урожай будет тем выше, чем выше химизация земледелия — так гласит закон агрохимизма. И доказательства у него железные: минералка реально усиливает рост и повышает физический урожай. Правда, параллельно растёт заболеваемость, деградируют почвы, ухудшается качество. И эффект удобрений всё ниже, и рентабельность падает, как подкошенная. Но это спорно, неинтересно, и вообще об этом надо молчать. А урожайность — вот она, наглядная, в натруженных ладонях, в бункерах и хранилищах!

Дальше дело техники. Пишут только об урожайности, селекция — на урожайность, соревнуются в урожаях, награждают за урожай, бьют за неурожай… «Стране нужен миллион тонн!» И вот уже все послушно отдают свою прибыль, чтобы выжать из гектара несколько лишних центнеров. Ребята, вы ради чего вкалываете: ради рекордов — или ради прибыли? В пахотно-химической агрономии чем выше урожай, тем меньше прибыль. Считайте, что выгоднее: собрать 40 ц/га, затратив по рублю на кило, или собрать 60 ц/га, затратив по 4 рубля? А мы тратим по 6 рублей и больше!

Кое-кто, слава Богу, считал. И делом доказал: восстановленной почве почти не нужна химизация. Потому что урожайность — не искусственный продукт, а естественная функция плодородия. Усиливай плодородие — выйдешь на свой максимум. Это и есть твой оптимум. А выжимать больше — значит, терять деньги.

Такие ребята урожаем вообще не озабочены — они держат в руках прибыль. Их не интересуют ц/га — им интересно отношение затрат к доходу. «Нам не нужны предельные урожаи. Нам нужны дешёвые и качественные 40 ц/га, и мы накормим весь мир», — сказал мне знаток органики и сидерации, профессор ВНИИОУ М.Н. Новиков. «Мы уже не пьём за урожай — пьём за прибыль. А за неё и пить неохота — и так душа радуется», — сказал главный агроном «Топаза», яркий биоземледелец А.В. Мальцев.

Предельный урожай — дурилка для тех, кто уже махнул рукой на рентабельность, не верит в плодородие и в свою прибыль. На деле выгоден только оптимальный урожай — тот, что вырастает силами восстановленной почвы, почти без вмешательства и затрат. Он и так достаточно высок. А если почва ожила, этот урожай можно ещё увеличить точными и дешёвыми средствами: биопрепаратами, управляющими листовыми подкормками, стимуляторами, грамотными защитными средствами. Об этом разговор впереди.

* * *

Плодородие по ГОСТу

Как только изобрели земледелие и один фермер смог кормить сто человек, так сразу нашлись умники, убедившие его отдавать им львиную долю прибыли. Так и возникла экономика.

Не шутка О.В. Тарханова

Если бы банкиры сильно захотели продавать фермерам лампы, агрономия верила бы, что солнечный свет вреден.

Думаете, шучу? Отнюдь. То, что под лампами специального спектра при длительной досветке растения растут вдвое быстрее и сильнее, доказано давно и наглядно. Просто на это не сделали ставку. А если бы сделали? Какие-то два поколения — и мы верили бы, что Солнце не даёт культурным растениям ничего хорошего. Невозможно?.. Но мы же поверили в ещё большую чушь: что почва ничего не даёт!

«Экономика» сельского хозяйства, как любая наука, начинается с соответствующих научных аксиом. На поверку многие из них — «частные случаи», то есть хитрая чушь. Начнём с собственно плодородия.

Смотрите. Плодородие создаёт почвенная живность. Её корм/топливо — отмершая органика. Всё вместе, живое + неживое — это активный, или лабильный гумус. В нём — энергия, биология и вещество всех почвенных процессов. Основа основ плодородия! Но как раз его агрохим-анализы не определяют.

Мало кто знает: автор определения плодородия в советских учебниках агрохимии — Карл Маркс. Не почвовед, не агрохимик — сугубый экономист, писавший свою науку для банкиров и на их деньги.

Определение плодородия по ГОСТу — высшее мерило правильности и смысла термина для любого закона — мало отличается от марксовского. Вот оно:

«Плодородие — способность почвы удовлетворять потребность растений в элементах питания, влаге и воздухе, а также обеспечивать условия для их нормальной жизнедеятельности».

Как видите, здесь почва ничем не отличается от субстрата гидропоники: он всё это обеспечивает даже лучше, чем почва. И фермеров уже полвека наказывают за то, что они «не заботятся о плодородии — применяют мало минеральных удобрений». Так же всегда били и за отказ от пахоты. Ты что, против науки? Паши и сыпь, тебе говорят!

У тех, кто грамотно биологизирует земледелие, по факту всё просто: чем быстрее идет круговорот биогенных элементов между почвой, микробами и растением, тем выше урожайность, а главное — тем она дешевле. В природе абсолютно бесплатно растут леса — мегатонны органики. Травяная биомасса степей, несмотря на сухость климата, мало им уступает. Пшеница — не исключение. Могу даже назвать цифру урожайности: 40 ц/га. Столько даёт сама почва пензенских степей, получающая только стерню и солому, без пахоты. Тридцать лет даёт, с рентабельностью 300%.

Традиционная агрономия задумана наоборот: убивать почву. Вспашка в разы усиливает минерализацию и окисление органики. Углерод улетает, почва обедняется. Зачем? Чтобы вносить больше искусственных «аптекарских средств», тьму лишней искусственной энергии и делать производство на порядок дороже. Зачем?.. Чтобы красиво, под видом высоконаучной помощи, забирать у фермера его прибыль. Вот и всё.

Обычная практика земной «науки экономики». Кто не понял — она только для этого и придумана. Ваши честно заработанные деньги просто обязаны вернуться к банкирам и чиновникам! Это, братцы, и есть главный закон мировой экономики — закон всемирного центростремительного тяготения денежных потоков. Проще — закон унитаза.

Такова суть банковского бизнеса: все должны покупать ненужное, тратиться, потом просить денег в долг — и снова платить за это. Для этого и многие науки, и бесплатное образование, и ТВ, и глянцевые журналы, и инфляции, и девальвации, и дефолты. Нету проблем — в долг не просят — нет банковской власти и прибыли. А это недопустимо! Не получается мытьём — наукой, делают катанием — войной. На войну просят всегда и все!

Поэтому Либих, поначалу выдвинув однобокую теорию, ошибочность которой сам потом и признал, стал для банкиров просто находкой. Из его теории вырос главный постулат агрохимизма: и органика, и гумус, и червяки с многоножками — всего лишь вместилища минеральных веществ. Их надо скорее распылить, окислить и минерализовать — «освободить питательные компоненты». С этой задачей блестяще справился плуг, изобретённый Саксом. Он был воспет, освящён, канонизирован, поэтизирован и многажды усовершенствован. Разумеется, почвы стали быстро «выпахиваться». И вместе с плугами был налажен многомиллиардный бизнес минеральных удобрений, а затем и пестицидов.

* * *

Глава 3. Правильное биоземледелие

Говоря об эффективности труда в земледелии, немногие понимают, что говорят о труде умственном.

Вроде бы опять тавтология: биоземледелие — и есть единственно правильное земледелие. Но, увы, мало кто понимает его верно. Фермеры делают тьму базовых ошибок — а ругают само биоземледелие. В итоге все уверены: переходишь на «типа биоземледелие» — рискуешь потерять урожаи. Уверены, что это требует 5−6 лет. Что для этого нет техники, что биопрепараты дороги и не работают…

К счастью, всё это — о неправильном, бездумном, вульгарном переходе на «типа биоземледелие». Его просто пытаются понимать по старым учебникам. В этом и ошибка. Биоземледелие нельзя понять, пользуясь только старыми понятиями: «удобрить», «разрыхлить», «запахать сорняки», «убить вредителя», «урожай любой ценой». На вопрос об удобрениях грамотный биофермер может с улыбкой ответить: «А что это?.. Не знаю, и знать не хочу». И никакая наука ему не указ!

Спасение фермера — дело рук самого фермера. Причём везде: и у нас, и в Аргентине, и в Бразилии, и в Австралии. И знаете что? Это нормально! Кто вытащил эти страны в лидеры по зерну? Именно фермеры — те, кто плюнул на учебники, перестроил агротехнику и добился успеха. Это они сломали привычный уклад. Это они заставили науку поменять устоявшиеся взгляды. На самом деле, никто, кроме фермеров, на это и не способен. Потому что никто, кроме фермера, не отвечает за его результат.

* * *

Что мешает нешему фермеру?

Чтобы видеть, надо хотя бы знать, куда смотреть.

Как помочь фермеру, увязшему в долгах, а потому не желающему знать ни о каких биопрепаратах и новых агротехниках? Пока фермер не отдаст кредиты и не заработает достаточно денег, он не будет слушать никаких умных советов — не до того ему! Единственный способ заставить его задуматься — поднять и урожай, и рентабельность, причём за один-два года, и копеечными средствами.

Такие технологии есть. Самая большая проблема — уговорить фермера применять их. Мозги труднее всего перестроить. Многие даже свою рентабельность не высчитывают!

Что реально мешает фермеру получать хорошую прибыль? Попробуем обозначить главное.

1. Уверен: главный тормоз — ваши сегодняшние убеждения. Привычка жить одним годом — нежелание выстраивать успех на десятилетия. Вера в пахотно-химическую агрономию. Вера в предельный урожай и в то, что на него надо тратиться. Привычка жаловаться на бедность и просить денег — по сути, отказ зарабатывать.

Привычка верить рекламе фирмачей. Привычка ставить мнение выше результата, правоту выше факта. Недоверие тем, кто работает иначе. Нежелание учиться у успешных коллег — вместо этого привычка искать причины для оправданий. Самая хитрая отмазка — «у всех так».

Незнание природных процессов почвы и агроценоза, неверие в их силу. Неспособность осознать: урожай выращиваем не мы, а живая почва и Солнце, а наше дело — помогать им. Отторжение эксперимента, нежелание морочиться с опытными делянками.

Самый крепкий капкан ума — несгибаемая мужская уверенность, что ты прав, что «сам всё знаешь» и «нечего тебя учить». Так и знай: пока из него не выберешься — никуда не сдвинешься! И даже не увидишь помехи объективные — их тоже немало.

2. Главная объективная беда последних лет — мёртвые почвы почти во всех районах пахотного интенсива. На самом деле, картина качественно изменилась за последние 10−15 лет. Такими мёртвыми, как сейчас, наши почвы не были никогда. Недавно появился новый термин — «мёртвый чернозём». Задискованная солома в нём два года лежит, как свежая. Фермеру, привыкшему сыпать минералку, трудно понять, что это значит. А это значит, что минералка в такой почве эффективна всего на 15−30% — удобрения становятся убыточными. Приехали!

И ладно бы только это, но они становятся и опасными — про это агрономы тоже не знают. На мёртвой почве растение беззащитно, и минералка искривляет его физиологию. К примеру, большие дозы нитратных удобрений, закисляя клеточную среду, включают не те ферменты — сосуды закупориваются крахмалом — отток сахаров в корни блокируется. Корни почти не растут, фотосинтез стопорится, а «засахаренные» листья требуют воды — растение слабеет, вянет. Похоже на болезнь, льём фунгициды — толку ноль. И таких моментов несколько.

3. В мёртвых почвах появились новые почвенные инфекции. За десяток лет распространился всеядный базальный бактериоз. Появился вид фузариума, вызывающий трахеомикоз, то есть закупоривающий сосуды буквально за три недели до уборки пшеницы. Защитники ещё не знают их в лицо, часто не могут даже диагностировать. Назначают стандартные фунгициды — толку ноль, деньги на ветер. Антибиотики — вслепую и слишком дорого. По факту, задавить этот вал патогенов может только нормальная почвенная микрофлора. Пока она была, патогены не борзели. Там, где она восстанавливается, они скромнеют и тухнут.

4. В этой ситуации использовать растительные остатки — уже проблема. Только органика восстанавливает почву, альтернативы нет. Там, где давно оставляют солому на полях, почва живая и здоровая. Но пахотники упустили момент. Пока полезная микрофлора была — солому жгли. Теперь велят оставлять — а она долго не гниёт, вместо сапрофитов и азотофиксаторов в ней уже патогены. Орудий для создания мульчи очень мало. Оставил, задисковал — урожай провалился — проклял солому. А выход прост: заселяй солому микробами — превращай в безопасное удобрение. И навороченная техника для этого не нужна, и препараты уже есть — и эффективные, и совсем недорогие.

5. И мёртвые почвы, и патогены, и цейтнот с соломой, и всё вытекающее — результат постоянной пахоты с оборотом при длительном дефиците органики. Самая главная беда фермера сегодня — привычка пахать, не вдумываясь в результат. То самое «профессиональное удовлетворение» при виде чистой и голой глыбистой пашни — теперь ваш враг, братцы. Именно оно мешает богатеть! У тех ребят, что дважды окупают свои затраты, голая почва вызывает не кайф, а злость.

Нулевые и минимальные обработки уже неизбежны. Как перейти к ним грамотно — то есть без потерь? Как биологизировать свои поля быстрее и дешевле?

Вникающих прошу изучать материалы в сети. А здесь популярно покажу главные моменты.

* * *

Биологическое управление урожаем

О, сколько нам открытий чудныхСулит отказ от правил нудных

Пока у нас было плодородие, мы могли управлять урожаями химически. С окончанием плодородия лафа кончилась. Теперь, если химия не помогает биологии, то она вредит. Сейчас намного выгоднее управлять урожаем биологически. Вот основной свод принципов, по которым работают успешные биоземледельцы.

Восстановление почвы

А) Отказ от пахоты с оборотом. Или полный отказ об обработки почвы («нулёвка»), или щадящие обработки («минималка»).

Б) Создание мульчи — вся солома остаётся на полях. В простейшем случае — диски сразу вслед за комбайном. В идеале — более умные машины + биопрепараты. Про «нуль» будет своя глава.

В) Щелевание (чизелевание) — разрушение плужной подошвы вы в первые 2−3 года.

Восстановление и поддержание активного микробного ценоза в почве

Иначе — запуск био-оздоровления почвы. Подробности о биопрепаратах — впереди.

Биологическая защита растений

Как основа, наряду с химической защитой, как средством экстренной помощи при нужде. А именно:

А) Профилактика инфекций при разложении органики — многовидовые биопрепараты целевого состава;

Б) Инфицирование семян и самих растений ризосферной и защитной микрофлорой. Ризосферные биопрепараты.

В) Профилактика болезней — вытеснение патогенов. Биопрепараты с видами, антагонистичными патогенам. На листьях эти биопрепараты также подавляют патогенов, снижают их численность и усиливают иммунные ответы растений — работают как иммуномодуляторы.

Стимуляция и управление развитием с помощью био-активных веществ и точных листовых подкормок

Воздействия мизерными дозами, но в точный момент, позволяют мощно стимулировать нужные процессы. По сути, это жонглирование прибавками. Эта тема требует отдельной главы — она впереди.

Как именно всё это делается?

Развернём сей список.

* * *

Как работают биоземледельцы

Чем упрямее фермер игнорирует опыт успешных соседей, тем жёстче его переходный период.

Восстановление и поддержание активной почвенной микрофлоры

Начал это направление Тэруо Хига, создав ЭМ-культуру, а конкретно «Кюссей-ЕМ» — живой биопрепарат, консорциум из трёх видов микроорганизмов: дрожжей, молочнокислых бактерий и одного из почвенных фотосинтетиков. Позднее к ним было добавлено ещё три. Прошу не путать виды со штаммами — «сортами» одного вида, коих могут быть и десятки. Именно штаммы имелись в виду в популярной брошюре об ЭМ-культуре, хотя поданы были зачем-то как «виды». Но разные виды крайне трудно заставить жить в одной среде, да ещё вместе. В этом — главная трудность микробиологов.

На идее Кюссея у нас появилось несколько подобных препаратов. Все они содержат максимум три вида микроорганизмов.

* * *

Новые препараты против новых проблем

«Отродясь такого не видали, и вот опять!»

Виктор Черномырдин

Очень важная «старая новость», большинству агрономов пока неизвестная. Буквально в последние 8−10 лет нашими полями стали править принципиально новые инфекции: смешанные, бактериально-грибные. Внешне почти не диагностируются — выглядят как фузариозные, но фунгициды против них бессильны. Забирают в среднем треть урожаев. Вызывают два основных эффекта: а) абсолютную неустойчивость зерновых к засухе, б) абсолютную неустойчивость к морозам и к возвратным заморозкам. Подробности читайте здесь, здесь и здесь. Если стерня долго не разлагается, инфекция накапливается из года в год. Накопилась — дождалась совпадения нужных условий — и забрала сразу половину урожая.

В основе инфекции — трансгенный мутант льдообразующей бактерии Pseudomonassyringae, иначе — сиреневая псевдомонада, она же — возбудитель базального бактериоза. Выпущена на волю в США в конце 80-х с целью подавить вредный дикий вид. Подавлять не стала — стала с ним сотрудничать, создав популяцию намного опаснее исходных форм. Выделяет особый белок АКВ+, который повышает температуру замерзания воды в растении с — 9^оС до −2…−4°С, и юные зерновые страдают даже от небольшого заморозка. Другой белок той же бактерии токсичен — тормозит обменные процессы, замедляет кущение и развитие вторичных корней, вызывает быстрое старение. Такие растения не сопротивляются засухе.

Видя такую «халяву», к бактерии присоединяются новые штаммы грибов, в основном из рода фузариум. Их свойства также изменились в сторону коварства и разнообразия. Появился на зерновых колосовых новый вредоносный вид Fusarium moniliforme, закупоривающий сосуды за три недели до полного налива зерна. Внешне наливалось 55 ц, но прошли дожди — и к уборке осталось на треть меньше, а иногда всего половина. Характерный признак закупорки сосудов — появление игольчато скрученных листьев.

Зерно выходит щупловатое, с невысокой клейковиной. В основном это — 4 и 5 класс, да ещё заражённый микотоксинами. Стал на голову опаснее и фузариоз колоса.

Вот почему качество нашего зерна падает из года в год. В 2016-м в нашем рекордном урожае пшеницы оказалось всего 15% зерна 3 класса — всё остальное фуражное. Второго класса — ноль, впервые. Пищевики снизили стандарт для выпечки. А это уже не проблема — катастрофа!

Современный биопрепарат обязан всё это учитывать. Во-первых, его микробы должны подавлять как грибной, так и бактериальный компонент смешанной инфекции. Во-вторых, он обязан охватывать весь видовой состав патогенов. Определить его очень сложно, но во ВНИИ фитопатологии это умеют. В третьих, он обязан быстро разлагать стерню, разуплотнять почву, фиксировать азот и помогать питанию растений. Всё это может делать только многовидовой биопрепарат.

Возможности его создать нашлись у классических микробиологов. В содружестве с украинскими и белорусскими учеными к осени 2010 года было создано три стабильных препарата, содержащихдо 15 разных видов полезных микробов иэффективных по всем направлениям. Сегодня это стимиксы и фитостимы — препараты разного назначения, созданные по инициативе А.Г. Харченко. Они быстро «съедают» солому даже при недостатке влаги; в них есть как прямые антагонисты патогенных бактерий, так и микробы-заместители — их конкуренты в эконише. Есть и микробные консорциумы, разуплотняющие почву, мобилизующие калий и фосфор, помогающие корням. У фермеров теперь есть реальный способ без проблем перейти на прямой посев (No-Till) или на минимальные обработки не теряя урожай, а прибавляя и удешевляя его.

* * *

Стимиксы — прорыв в «ЭМ-культуре»

Покажи мне твоих микробов, и я скажу, кто ты.

Каким бы чудесным не был биопрепарат, продвигать его сейчас — каторжный труд. Знаете, почему к биопрепаратам нет доверия? Во-первых, за последние 20 лет нашим микробиологам так и не удалось создать ни одного более чем двухвидового промышленного биопрепарата. Во-вторых, продвигатели «ЭМ-культур» наследили: заявляют «до 86 видов», а сами шарахаются от серьёзных микробиологов. Это понятно: те начинают проверять препараты из магазинов — а в них зачастую только дрожжи и молочнокислые бактерии. В результате такой коммерческой чехарды с «ЭМ-препаратами» в сложные микробные препараты уже не верят ни сами учёные, ни агрономы.

Но время находит новые подходы — была бы новая цель. Вот она: сложный препарат, дающий сразу все нужные эффекты, и способный устойчиво существовать как система. И при этом дешёвый. Никто не верил, что такое возможно. Но такие учёные нашлись. Пришлось соединить несоединимое — практическую агрономию с классической микробиологией. Понадобились более эффективные среды, лучшие способы стабилизации, более глубокое понимание биохимии и микробного сожительства.

Вначале была просто попытка воссоздать из наших микробных штаммов «классический Кюссей», в котором было заявлено восемь микроорганизмов во главе с упомянутой «троицей». Но учёные пошли дальше. За несколько лет подобрали синтрофные (буквально: «совместно питаюсь») ассоциации и нашли для них уникальную среду. Препарат был усилен несколькими видами бактерий, поедающих целлюлозу и лигнин, грибами и актиномицетами — антагонистами патогенной микрофлоры, азотофиксаторами, фосфомобилизующими бактериями, бактерией против заморозков, стимулирующими видами, санирующими бактериями.

Многие сх-микробиологи не поверят, что такой препарат возможен. Консорциум остаётся стабильным и хранится в жидкой среде по гарантии год, а на практике — два года. Он многофункционален. И теперь его можно усиливать разными активными штаммами, как конструктор — что, собственно, в «Биоцентре» у Харченко и делают: подбирают микробов под конкретную задачу. Сейчас ситуация в почвах меняется чуть не каждые три-пять лет, и возможность «уточнять» свойства препаратов — настоящий прорыв.

Разные стимиксы вносятся тремя способами:

1) на семена — сразу дать сильную ризосферу;

2) на вегетирующие растения — стимулировать и защитить;

3) на пожнивные остатки в момент их лущения — быстро разложить солому и подавить инфекции.

Технологию с ними легко вписать в бюджет гектара. Деньги экономятся сразу: во-первых, не надо отдельно гнать опрыскиватель — препараты совместимы со всеми пестицидами, кроме медьсодержащих и антибиотиков. Да и сами стимиксы не дороги.

Во-вторых, биологически разрыхляя почву, препараты экономят ещё до 15% горючего, чем уже окупают себя. В третьих — прибавка урожая.

Препараты испытываются с 2009 года в хозяйствах Ставрополья, Кубани, Ростовской, Воронежской и Саратовской областей, на Урале. На сайте ГК «Биоцентр» есть отзывы и репортажи о результатах.

А недавно я видел это сам, побывав в хозяйстве Сергея Мернова под Ессентуками.

Поле картошки, от которой просто прёт здоровьем и энергией. Вкус — будто со сливочным маслом сварена. Урожай с гектара — 50 тонн, а старт — всего с 50−80 кг/га нитроаммофоски, и больше никакой минералки. За картошкой стоят в очереди, увозят прямо с поля. И так уже несколько лет.

После картофеля на поле сеется пшеница. Картина маслом: стоят себе здоровые 70 ц/га — вообще без минералки (именно они — на фото выше). И там и там рентабельность выше 200%, и далеко не первый год.

Соседи не верят. Они сыплют больше тонны минералки, а получают 20−30 тонн нитратной и жутко дорогой картошки. Под пшеницу у них идёт по 200−300 кг NPK и куча пестицидов, урожай — 30−45 ц/га, и рентабельность в 30−40% считается очень хорошей.

Сергей работает без всяких ухищрений, по обычной агротехнике, просто не пашет — дискует. Но он восстанавливает правильную микробную активность почвы. Правильную — это три в одном: а) быстрое, за 40−50 дней, разложение органики, оставленной на поле; б) подавление грибных корневых гнилей и бактериозов, включая самые новые виды; и в) разрыхление и оживление почвы. Также перед картофелем он сеет горчицу в качестве сидерата, которая к поздней осени стоит по грудь. Сейчас у него в почве — 300−400 дождевых червей на каждый квадратный метр.

Работать стимиксами несложно. Для обработки стерни баки ставятся прямо на дискатор или дисковую борону. Убрал урожай — сразу дискуешь и вносишь стимикс-нива. Вспашка не нужна. По вегетации, вместе с инсектицидами и листовыми подкормками, пару раз (а если есть возможность — 3−4 раза) вносишь универсальный стимикс-стандарт и/или стимулирующий и «заселяющий» стимикс-фитостим. Все препараты создают три эффекта: разложение соломы, нейтрализация патогенов и разуплотнение почвы. Для обработки семян есть стимикс-семена, он заражает семя комплексом ризосферных симбионтов. Затраты на стимикс-семена — 60 р./га.

Эффект, как правило, виден уже в первый сезон: при правильной обработке семян (правильная химия + правильная биология) посевы выглядят лучше, дольше вегетируют в засуху, зерно более выполненное и прибавка 5−8 ц/га. Если со стимиксами давать карбамид по листу, прибавка до 12−15 ц/га. Дальше, при правильной защите, прибавка растёт параллельно росту биологической активности почвы. В некоторых хозяйствах Воронежской и Ростовской областей в хорошие годы собрали до 85 ц/га, а количество удобрений упало в минимум. Растёт и устойчивость к засухам и заморозкам. В ультразасушливом Зеленокумске (Ставропольский край) я видел поля, где стояло 50−55 ц/га озимой пшеницы, хотя с начала вегетации выпало всего 30−40 мм осадков. Фото дисковой бороны с баком я сделал как раз там.

Можно пытаться работать стимиксами для разложения пожнивных остатков и на пахоте, где убирается или сжигается на поле вся солома. Но придётся ждать те же пять-шесть лет: микрофлора, голодающая на одних остатках корней, восстанавливается очень медленно и с трудом. Можно работать двух-трёхвидовыми препаратами, но они уже не решают новых проблем. В такой ситуации оказался сам Теруо Хига, взявшись за программу ликвидации голода в Северной Корее в середине 90-х. Первые два года результатов не было, и проект хотели закрывать. Хига с трудом убедил власть его продолжить, и на четвёртый год эффект пошёл. Проблема голода разрешилась — слава терпеливости Ким Чен Ира, сына хабаровского красноармейца Ким Ир Сена!

Сегодня у нас есть препараты, не требующие много времени. Но они — лишь микробная основа. Сами микробы не добавят органики и не прекратят эрозию, не разрушат плужную подошву, не создадут растениям оптимальную густоту и площадь питания, не дадут стимулирующих подкормок по листу. Поэтому «Биоцентр» предлагает цельную восстановительную агротехнологию.

* * *

Восстановительная обработка почвы

«Один немецкий ученый Сакс, изобретя плуг, принёс больше вреда всему миру, чем все немцы во второй мировой войне».

Нетленка: плакат в Канадском Университете Земледелия

Минимальная обработка

Книга «Мастерство плодородия» — это мой первый миллион долларов.

С.Н. Свитенко, глава АФ «Топаз-Юг»

Минималка — самодостаточная, выгодная восстановительная агротехника. Именно её использовал и воспел гениальныйОвсинский. Уже есть машины, значительно улучшившие его эффекты. Но главное, минималка — отличный и беспроигрышный способ перейти к нулевой обработке. Приведу два примера — заметьте, из разных климатических областей.

Первый пример — Ростовская область, сухая степь.

В посёлке Киселево, в Красно-Сулинском районе Ростовской области, на берегу речки Кундрючей я увидел, как работает агрономия Овсинского и Фолкнера в южных степях. Агрофирма «Топаз», руководимая главным кукурузоводом ростовской области Сергеем Николаевичем Свитенко, в тот момент объединяла уже больше 70 000 га. Впервые приехав туда в 2006-м, я увидел огромный образцовый машинный парк и пару навороченных плугов, стоящих на самом видном месте. «Вот думаем: продать — так кому они нужны. Памятник, что ли, сделать?» — улыбнулся главный агроном, Александр Владимирович Мальцев.

Начинали топазовцы с выщелоченных, серо-ржавых суглинистых чернозёмов на плужной подошве — и с полумиллиона долларов долга. Пробовали нулевую обработку по-американски — но тут прибыль идёт только после 5−6 лет накопления органики стерни. А как выживать всё это время?! И тут на глаза попалась «философия мульчи» И.Е. Овсинского, Т.С. Мальцева и Э. Фолкнера, описанная в «Мастерстве плодородия». Подумали — и разработали технологию, заменив отвальную пахоту щелеванием, с заделкой всех растительных остатков в поверхностный слой. Опытное отделение — 2000 га — стало главным по важности.

Уже после трёх лет этой технологии Сергей Николаевич по факту констатировал клуб «ЗА СТО» — группу элитных аграриев, сумевших в хороший год получить больше 100 ц/га зерна кукурузы с рентабельностью не ниже 170%.

Через четыре года европейцы назвали топазовские угодья «Русской Айовой». Александр Кассль, консультант «Сенгенты», был удивлён: «В Австрии очень редко можно видеть такую мощную кукурузу». Рыжая, выпаханная земля почернела. За три года урожаи удвоились: сбор кукурузы в хороший год выскочил под сотню, а в сухой, когда у соседей всё выгорает — под 50 ц/га. Подсолнечник вышел под 30, а в хороший год — 40 ц/га, озимая пшеница — на средние 50 ц/га.

Что определило успех? Верная цель. Урожай любой ценой? Сегодня это не работает. Свитенко смотрит гораздо дальше: стабильные и дешёвые урожаи и детям, и внукам. Не сегодняшняя прибыль, а постоянная выгода. Это значит думать не о химикатах и солярке, а о плодородии почвы и о людях.

Рентабельность — это высокая производительность машин плюс предельная экономия химикатов. Это возможно только на плодородной почве. На первый план вышла органика растительных остатков. Севооборот «Топаза» — кукуруза, подсолнух и пшеница. В среднем это 200−250 ц/га органики за сезон. Грех не использовать такую биомассу!

Начинали с наших простых агрегатов, которые цепляли к МТЗ. Прежде всего, отказались от плугов. Вместо этого плужную подошву пробили щелерезами. Затем стали испытывать разные дискаторы. Но как получить качественную мульчу — равномерный слой измельчённой соломы? И Свитенко заказал машину для возврата органики: мульчировщик-измельчитель ИМС 2,8. Сейчас их делает ООО «Агропромтехника» в Михайловске, под Ставрополем.

Идёт лёгкая (и очень дешёвая!) прицепная машинка по сжатой кукурузе, по стеблестою подсолнуха, пшеницы, а за ней — ровный слой изрубленной соломы. Есть органика — включилось динамическое плодородие. Процесс пошёл!

Уже на третий год «органические» деньги позволили начать обзаводиться умной европейской техникой.

Ещё через год смогли купить французский мульчировщик «Кивонь» (Quivogn) — почти втрое шире по захвату. На фото справа он в транспортном виде. Этот агрегат измельчает до 100 га в смену. Убрали кукурузу, прогнали мульчировщики — и вот вам картинка (фото ниже). «Жигуль» едет, как по матрасу — пассажиров не трясёт, хоть кофе пей! Я и пил. А каждый гектар получает 350−400 центнеров кукурузной соломы и корней. Это и есть нормальное, грамотное поле для ухода в зиму.

И оно бы так и ушло, если бы не плужная подошва. Поэтому следом за мульчировщиком идёт щелерез — улучшенный лёгкий чизель. Модели разные: «Культиплоу» (Kultiplow) французской фирмы «Агризем» (Agrizem) совершенно не нарушает поверхность почвы; польский «Уния» (Unia) прост и лёгок; у кивоневского (Quivogne) очень удобна регулировка режимов (фото ниже).

Щелерез пробивает плужную подошву, почти не нарушая почвенной структуры. Поле уходит в зиму укрытым органикой, но раскрытым для влаги (фото ниже). В щели просыпается немного соломы, и проницаемость почвы с годами растёт. А с ней растёт и весенний запас влаги. «Джон Дир» идёт, не напрягаясь, и щелюет до 50 га за смену.

Но и это временно: за 3−4 года подошва исчезает. Сначала щелевали каждый год, потом через год, а теперь только там, где пенетрометр (простой прибор для определения плотности почвы. Фиксирует сопротивление почвы при втыкании в неё заострённого щупа) не показал достаточной проницаемости.

Кстати, несмотря на высокую цену, американские трактора «Нью Холанд» и «ДжонДир» оказались крайне выгодными. Представьте: движок 350-сильный, а тяга на крюке в полтора раза больше, чем у К-700. И производительность соответствующая. Колёса шириной 80 см, да ещё могут крепиться по два — 160 см. Трактор не ездит — летает над почвой! А тракторист в кабине получает удовольствие. Но я не ратую за импортную технику: с современными умными орудиями фермеру вполне достаточно МТЗ-80.

Весной, на скорости 20 км/час, по прелому соломенному «одеялу» и юным сорнякам несутся умные дискаторы. Их вибрирующие диски самоочищаются от мусора, а глубина обработки регулируется с точностью до сантиметра. Глубина эта у топазовцев — 5 см, и никогда больше: что называется, «увидели и осознали». Эффект работы дискатора точно выверен: органика перемешивается с поверхностным слоем почвы, присыпается сверху более крупными комочками, и всё это прикатывается опорным катком. Получается чистая от сорняков поверхность, идеальная для посева и устойчивая к эрозии. Испытали несколько моделей, в том числе дискомульч «Агризем», немецкий «Катрос» (Catros). На пятый год подобрали для себя идеальную машину: «Рубин» немецкой фирмы «Лемкен» (Lemken). Его углы атаки дают наилучшее подрезание и перемешивание. У нас появился ещё лучший вариант: высевающий комплекс-комби Р-4,2 «Гуамка», о нём я скажу отдельно.

Если поле зимовало под мульчой, весной его так же легко подготовить к посеву, прогнав пружинный мульч-культиватор. Например, «Корунд». Вибро-лапы идеально выглаживают ложе, не забиваясь мусором. Заметили: культиватор меньше перемешивает мульчу, и летом поле сохраняет вдвое больше влаги — а это усиливает и азотофиксацию, и структурирование, и мобилизацию питательных элементов. В результате — лучшее развитие растений.

Разумеется, машины могут быть разными, и не обязательно импортными. Главное — суметь их приручить. Обратите внимание: вся умная техника «выглаживает ложе». Это ложе — основа умного поля! Твёрдая, плотная толща почвы, способная быстро проводить влагу по капиллярам, и гладкая, ровная поверхность под мульчой — вот что нужно семенам для дружного выхода и роста. «Одеяло» мульчи надёжно прикрывает эту поверхность от иссушения и нагрева. Положи на такое ложе семена — выйдут одновременно. Но и класть надо правильно!

К примеру, французская сеялка-комби «Моносем"("Monosem») — очень умная машина.

Она одновременно культивирует почву, вносит удобрения, точно высевает семена, вдавливаетих в ровное плотное семяложе, засыпает и прикатывает посев. При этом тонко настраивается на любую глубину и разную влажность почвы. Важнейшая деталь сеялки — диск-про (нафотоон показан стрелкой). Он так вдавливает семена, что пальцами уже не выковырять — агрономы носят в карманах отвёртки. Результат — 97% всходов в один день (фото ниже). А потом — идеально ровное развитие.

Покумекав, топазовцы приладили к сеялкам форсунки для полосного внесения почвенного гербицида. Расход снизился больше, чем вдвое. Кукуруза получает хороший старт, а между рядами потом пускают культиватор.

Процесс динамического плодородия запускается с сентября и продолжается потом всё лето. Эффект увидели уже на второй год. Урожаи не просто пошли вверх, но стали сильно дешеветь: дозы удобрений и ядов, горючка — всё постепенно пошло к минимуму. И это — даже без биопрепаратов. Через четыре года мульчи обычная норма удобрений 120 кг/га дала прибавку всего 5−6%. Значит, почва сама фиксирует достаточно азота. Сейчас средняя норма NPK — половинная, а на отдельных полях уже 30%.

Самой страшной считается проблема сорняков. Опыт показал: её можно снять только в режиме отсутствия пахоты — перестав выворачивать на поверхность старые семена, заделывая на хранение новые. В режиме постоянной поверхностной мульчи это и происходит. В первые два-три года — осенняя провокация дискатором и глифосат, а по посеву — избирательный почвенный гербицид для опережающего старта кукурузы. Года за три почти все сорные семена на поверхности прорастают и уничтожаются, а новых никто из глубины не поднимает, и поля постепенно очищаются. На 4−5-й год гербициды уже не нужны: кукуруза и пшеница сами всех давят.

Главная победа топазовцев — улучшение качества почвы. Под слоем органики влажность растёт вдвое, доходя в июне до 30%. Вверх идут гумус, азот, калий. А с ними растёт и качество зерна. Урожаи ребят уже не волнуют: они стабильно высоки. Предметом творчества стала рентабельность.«Теперь, если и пьём, то не за урожай, а за прибыль. А вообще-то, уже и не пьём — некогда!», — весело обобщает Александр Мальцев.

И вот ещё «элемент умной агротехники»: топазовцы практически не боятся погоды. Они знают, чего ждать. Погоду на год вперёд рассчитывает известный луганский прогнозист Леонид Иванович Горбань. Топазовцы зовут его ласково: Предсказамус. Совпадаемость прогнозов — до 85%. У нас тоже есть прогнозисты, о них я писал в книге «Мир вместо защиты».

На нормальной почве растения ведут себя «не по науке». «Хитрят» растения! Возможно, это и вводит учёных в непонятки. Например, урожай в сотню сначала на сто не выглядит. На пахоте юные растения мощнее: есть весенняя влага и рыхлость, дали питание — они и прут. «Лопух» есть, а глубоких корней не развивают — незачем. На мульче, наоборот, сначала кусты заняты мощными корнями: капиллярная толща манит глубинной влагой, и расти удобно — каналов достаточно. Уже в июне посевы сравниваются, а с приходом жары пашня выдыхается. «Мульча» же, застраховавшись от засухи развитой корневой системой, выдаёт мощные вершки. «Пахотные растения сразу ориентированы на ботву, поэтому початки вяжут слабые. На мульче наоборот: ориентация сначала на корни («вектор напряжения!»), а потом на полноценные семена», — резюмировал Свитенко.

Чтобы проверить эту версию, ребята выкопали шурфы глубиной до 60 см и размыли почву струёй гидросмыва. Вот растения на обычной пахоте: корни тонкие и почти не проникают сквозь плужную подошву, которая начинается с 25−30 см.

На мульче после щелевания кукуруза заметно мощнее, почва промывается до 45 см, корней больше и проникают они глубже.

Под мульчой всегда есть какая-то влага, и питающие придаточные корни также развиты по максимуму. Версия в целом подтвердилась. Нормальное растение — сначала корни, потом вершки. А пахота — бездумный переворот этого природного режима.

Почва восстановилась — работать всё дешевле. В последние годы Мальцев не использовал диски под озимую пшеницу — сеял стерневой сеялкой прямо в свежую мульчу. Результаты даже лучше: азота больше. Дискатор даёт «взрыв» сапрофитов, разлагающих клетчатку, и в момент осенних всходов они съедают часть поверхностного азота. Однако весной, под кукурузу и подсолнух, всё иначе: именно дискатор обеспечивает ранний прогрев почвы и более ранний посев кукурузы, что очень важно. А с теплом в мульче начинают работать азотофиксаторы. Вывод: «нулёвка» — всё-таки технология места и времени.

С защитой в «Топазе» никаких особых проблем нет: обычные, стандартные меры против вредителей, а болезней даже меньше, чем на пашне. «Сингента», не веря на слово, проверила микробиологию на разных полях, и выяснилось: никакого особого накопления патогенов нет, а вот полезная, сапрофитная микрофлора в разы увеличилась. Это было десять лет назад. Сейчас патогенов может быть больше — но и биопрепараты им под стать.

Я приехал в «Топаз» в пик уборки. Работа организована удивительно: на токах — тишина. Каждые 3−4 минуты подходит «Камаз», тихо выгружается и тихо исчезает. Грузовики не мнут поля: комбайны ссыпаются в бункер-накопитель, что стоит у дороги. Подъехал, спокойно загрузился — и на ток. Покой, порядок и чёткость — это здесь во всём.

Но главное, что радует душу — настроение людей, от начальства до работников. От каждого исходит энергия покоя и уверенности. Они уже не боятся за результат. Они держат в руках своё будущее. Они научились играть по своим правилам, и ни за что не согласятся работать иначе.

Без чего такая техника и агротехника не сработают? Без интеллекта. Приходится быть умнее долгоносика! И ребятам очень нравится такая ситуация. Только вот до соседей это не сразу доходит. Как-то на топазовском Дне Поля глава района вдруг удивлённо и разочарованно воскликнул: «Так они же тут все учёные! Они тут наукой занимаются!..» Вы поняли?! Думать головой, пробовать и наблюдать — это, оказывается, только «наука» обязана!

«Почему же вашу технологию даже соседи понять не хотят?», — пытаю я Сергея Николаевича, и он отвечает:

«Южане постепенно проникаются, но учатся с трудом. Привыкли ставить ложную цель: вместо стабильности на будущее — халява и выручка сейчас. Ну, и гордость — «не учи учёного». Такого вообще учить бессмысленно — всё отвергает, даже не выслушав. И привычек масса. Очень трудно преодолеть страх перед сорнячками и остатками растений после дисков! Агрономы заглубляют орудие до 10 см — и теряют весь эффект: выворачивают новые сорняки, убивают мульчу.

Хозяева, приезжающие к нам, часто просят: дайте нам технологию! А ведь точных технологий реально нет. Технология — это создание растениям правильных условий. Как? Да нет рецепта на всех! Основы — есть, но как их применить — сам пробуй. Есть глаза и голова — всё будет. Нет — никакая «технология» не поможет: всё запорешь.

Знаешь, нам сейчас нужен сухой год. Во-первых, дорого продадим урожай. Во-вторых, многие интенсивщики-пахотники разорятся. Мы останемся на плаву, получим признание и кредиты. Вообще, все, у кого сейчас плохо всходят посевы, работают на нас».

И такой сухой год случился — 2007-й. Пик стресса был очень тяжёлым: с неделю ночная температура практически не опускалась ниже дневной. Растения старели на глазах; во многих районах початки завяли, не успев налить зерно. «Топаз» получил по 50−55 ц/га качественного зерна кукурузы. То же самое и в сухом 2008-м: в критический период — ни капли с неба. Многие соседи на нулях. А в «Топазе» всё нормально: кукурузы — 48−50, пшеницы — до 50 ц/га, и там и там средняя рентабельность в 100%, а по подсолнуху — российское лидерство, 34 ц/га, окупившиеся на 300%. Звоню Мальцеву и слышу: «Дела отлично — как всегда. Нам всё больше нравится то, что мы делаем!»

А вот цифры влажного 2006-го. Горючка: 50 кг на гектар пашни, включая вывоз зерна. И эта цифра может ещё уменьшиться. Соответственно меньше ушло и людских ресурсов. Благодаря лёгкости и экономии обработок ремонтный фронт «Топаза» был примерно втрое ниже обычного. На эксплуатацию полей фирма потратила в среднем 3,7 доллара на гектар. Килограмм кукурузы обошёлся в 1,5−2 рэ, а продался за 5,5.

Сергей Николаевич видит чёткий смысл этой работы: достойное будущее. «Выжить сейчас сложно, но всегда есть выход. Сейчас на земле нужен ум. Главная задача — снизить себестоимость. Применяя нашу технологию, мы спокойно смотрим на много лет вперёд. Не страшны ни причуды климата, ни скачки экономики. Об урожае не думаем — он в максимуме. Думаем, как его ещё удешевить!»

Сейчас Свитенко «ушёл на покой»: оставил себе 3500 га — АФ «Топаз-Юг», и работает на них спокойно и уверенно, не переживая за свои урожаи: почвы восстановлены.

А эффективна ли минималка в Нечерноземье?

* * *

Умные поля Кулинского

Знание — фонарик в руках. Все могут включить, но лишь единицы светят, куда надо, и находят то, что нужно.

Совсем в иных условиях, на мокрых суглинках ВладимирскогоОполья, двадцать семь лет хозяйствовал и заведовал Юрьев-Польским Госсортоучастком заслуженный агроном России Николай Андреевич Кулинский. С весны 1982 года он воплощал здесь свою модель земледелия — беспахотный биологический севооборот.

Перенимать его опыт ехали даже из Южной Америки и Индии. В августе 2009 года Николай Андреевич умер. Но как такое о нём сказать? Вся история его хозяйства, каждый уголок, каждое поле тут — сам Кулинский. Посему просто представьте, что мы у него в гостях в июне 2006-го.

Первое, что поражает глаз — нереальная чистота его полей. И второе — урожаи зерна, нереальные для Нечерноземья. Уже пятнадцать лет они не опускаются ниже 50 ц/га — почти втрое выше, чем в среднем по области. А ячмень порой выдаёт до 80, и ни в какой год не меньше 40.

Юрьев — это избыток влаги при недостатке тепла, бедные суглинистые почвы и зерно-кормовое направление хозяйства. Но суть агротехники Кулинского та же: чизелевание (чизель — тот же щелерез. В советском исполнении громоздкий и тяжёлый) вместо пахоты и заделка всей соломы в поверхностный слой почвы. А вот детали, ясное дело, здорово различаются.

Кулинский — один из пионеров бараевских плоскорезов.

Благодаря отказу от плуга и переходу на плоскорезание миллионы га бывшей целины были спасены от окончательного сдутия. Лапа плоскореза идет на глубине 25 см, приподнимая и разрыхляя почву, но верхний слой остаётся укрытым стернёй, и почва улучшается. Приехав в Юрьев, Кулинский привёз плоскорезы с собой. Долго пытался внедрить — не получалось. Наконец понял: в Актюбинске — сушь, и рыхлость почвы устойчива, а здесь дожди — почва моментально уплотняется. И тогда Николай Андреевич «поставил плоскорез на ребро»: использовал чизель вместо плуга. Это дало двойной эффект: и мульча на месте, и плужная подошва пробита. Пшеничной соломы в щели проваливается больше, чем кукурузной — не меньше трети. Глина начинает дышать, запасать влагу и гумус — то есть работать. А расход солярки — почти пополам.

Севооборот у Кулинского восьмипольный, зернокормовой. Основные культуры — озимые пшеница и ячмень, после них — вика-овёс с подсевом клевера, потом двухлетнее клеверище — без него на севере не обойтись, снова пшеница и ячмень, и раз в восемь лет заделка навоза в полупар после озимых. Каждый последователь — в идеальных условиях, и почва постоянно улучшается. За восемь лет органики и мульчи пашут всего дважды: заделать навоз и поднять клеверище. Остальное время — биоземледелие: солома, диски и культиваторы. «Суглинки пахать нельзя! Их нужно щелевать. Проницаемость почве даёт солома в виде мульчи. А супеси пахать — вообще варварство!»

Главная проблема технологии — навоз.

В режиме переувлажнения он необходим, а с помощью чизеля даёт огромный эффект. Но надо суметь его внести. Быстро разбрасывается и тут же, следом, запахивается ударная доза: до 100 т/га. «Только такая доза и имеет смысл. И только если плуг идёт следом за разбрасывателем. Оставь на два часа в поле — это уже не навоз, и его запашка — чистый убыток. Наши районы вносят на бумаге тысячи тонн навоза — и покупают селитру!»

Навоз у Кулинского работает с огромной отдачей. Но это — миллиарды семян сорняков. После него три года приходится скрупулёзно гонять бороны и культиваторы. «Я проклял бы навоз, — говорит Николай Андреевич, — но без него следующий урожай на треть меньше, да и потом урожаи будут ниже. Пока это самая дешёвая биологически ценная органика. Но коров всё меньше, и придётся искать замену навозу. Если у вас что-то есть — привозите, мы испытаем».

Что ж, теперь у нас есть биопрепараты, которые превращают солому в «навоз».

Сорняков на полях практически нет: поверхностная обработка при умелой организации не оставляет им шансов. «Убрали урожай — тут же дискуем. Через три недели, после дождей, сорняки ковром: мечта агронома! Не взойдут сейчас — весной замучаешься. Тут мы их — культиватором. Мало кто так делает: дополнительная работа. Но зато весной влагу закрыл — и можно сеять».

По шильцам сорняков гоняют бороны. «Борона — самое экологичное орудие: она почти не ест гумус. Плуг съедает полтонны гумуса на гектаре. Культиватор, и тот за один проход ест 50 кг гумуса. А его тут, при 3,5% — всего 800−900 тонн!»

«На Западе главное удобрение — солома. А мы её — в костры!» Кулинский просчитал, что даёт солома, поэтому вся она остаётся на полях. Удобрения сошли к разумному минимуму: 20 кг/га действующего вещества — основное, и столько же в августе, клейковину поднять. Гербициды применяются раз в несколько лет, и только на отдельных полях: на чистом пару — после заделки навоза, и там, где после плохой зимы всходы сильно изрежены. При этом все поля поражают нереальной чистотой. «Главное — не заделывать семена сорняков вспашкой, а потом не поднимать их!»

Прочие пестициды практически не применяются. «Моя задача — создать такие условия, чтобы растения сами вырабатывали для себя и агат, и ризоплан, и интавир». И они вырабатывают — судя по урожаю!

Николай Андреевич оценивает разумность агрономии по трём ясным критериям:

1. Рост показателей качества почвы.

2. Снижение себестоимости продукции.

3. Рост благосостояния земледельцев.

«Прирост урожая — не критерий. Часто он не требует ни ума, ни рациональных усилий — только денег. Не в нём смысл работы! Улучшишь почву — урожай неминуемо вырастет до оптимального предела».

«Урожайность меня давно не волнует. Моё лицо — показатели качества почвы. Рост урожая — естественное следствие роста плодородия». Это «лицо» — график на стене кабинета: все показатели за 22 года работы. Чётко видно, как с годами ползут вверх гумус, влажность, пористость, содержание основного питания. Кривая роста урожаев тут же, поразительно точно параллелится с почвенными показателями. И при этом — не поверите! — постоянно находятся умники, ругающие Кулинского за «брак, растительные остатки на поле». Снимаю шляпу: сие моему разумению неподвластно!

«Мы отказались от предпосевной обработки почвы: после чизеля, под соломой, культура прекрасно растёт и так. Топливо скоро подорожает настолько, что придётся отказываться и от зяби. Химикаты тоже дорожают — а надо ещё и уметь их применять. Арифметика простая: если просто совсем не пахать, пусть урожай даже вдвое меньше — но он и вдвое дешевле».

Эту же мысль я слышал неделей раньше от профессора ВНИИ органических удобрений Михаила Николаевича Новикова: «Нам, при наших площадях, не нужны большие урожаи. Удобрений, химии и энергии, как в Европе, у нас нет — и не будет. Интенсив в наших реальных условиях — гарантированная экологическая катастрофа. Наш путь — биологическое земледелие. 30−40 ц/га — но дешёвых и чистых. Их нам хватит, чтобы накормить и себя, и всех соседей!»

* * *

«Нулёвка» (No-Till), он же Прямой посев

Первыми о «нулёвке» всерьёз задумались, видимо, англичане. В начале 50-х, когда в США и Канаде развернулась почвоохранная политика, исследование почв Англии показало: плодородие сильно ослабло. Одновременно стали дорожать топливо, техника и рабочая сила. Разоряющиеся аграрии стали искать выход.

В конце 50-х фирма ICI («Ай-Си-Ай») изобрела гербициды широкого спектра действия. Это возбудило новый интерес к минимальной обработке. С начала 60-х ICI развернула масштабные исследования. Целью работ было свести обработку почв к минимуму. Задачей — разработать для каждой культуры оптимальную систему минималки вплоть до прямого посева.

Идея была в том, что если убить стерню или дёрн гербицидом, то сеять можно прямо в него — вообще без обработки почвы. Это давало огромную экономию времени, труда, техники, денег; позволяло растянуть сезон, проводя посев намного раньше обычного; уплотняло почву и делало возможным кормить скот кормовыми культурами прямо в поле; сохраняло органику, накапливало гумус, прекращало эрозию путём смыва. Во многих случаях это был путь у двум урожаям в год.

Первым испытанным гербицидом был паракват — он быстро разлагался в почве. После девяти лет сравнительных опытов выводы были следующими:

1) вспашка никогда не повышала урожай;

2) благодаря дёрну почвы защищены от эрозии и восстанавливают плодородие;

3) растения образуют мощную поверхностную корневую систему и лучше питаются.

4) прямой посев позволяет экономить массу средств и сеять раньше, тогда как вспашка очень дорога и задерживает посев на месяц. Нужны специальные стерневые сеялки и способ сдерживать злаковые сорняки.

Все эти проблемы были решены за последующие пять лет. В 1974-м ICI доложила: в целом, прямой посев требует в 8 раз меньше энергозатрат, чем пахотный интенсив. До начала 80-х в деталях изучено, как и благодаря чему в режиме дёрна восстанавливается почва. Прежде всего, важно восстановление её канальной структуры и капиллярности; крайне важен и приток органики сверху и активизация микрофлоры.

Тогда же англичане выделили почвы, на которых прямой посев чаще снижает урожай в сравнении с пахотой. Это сильно увлажнённые, плохо дренированные глины, пески и пылеватые почвы с недостатком гумуса, а также почвы с сильными колебаниями уровня воды (подтопления и высушивания).Теперь, благодаря щелеванию и биопрепаратам, этот список сводится к подтопляемым глинам.

Сейчас всё больше фермеров переходят на прямой посев. В США и Канаде прямой посев применяют кукурузные и пшеничные хозяйства, то же — в Новой Зеландии. Австралия, Новая Зеландия, Бразилия, Мексика, Аргентина применяют прямой посев для зерновых, кукурузы, сои, нута. Создав специальную технику и отработав технологии, эти страны стали крупнейшими экспортёрами зерна. Все страны выращивают «нулём» кормовые культуры. Япония, Малайзия и Филиппины осваивают прямой посев риса.

У нас первым о «нулёвке» заговорил ростовский агроном Прокопий Тихонович Золотарёв. Свои опыты он делал ещё в середине 60-х. Вышел на трибуну на одной из выездных сессий Академии сх-наук, посвящённой проблемам засухи, и сказал буквально:

«Чтобы получать высокие урожаи пшеницы, землю не надо ни пахать, ни дисковать, ни культивировать, ни бороновать, ни лущить, ни прикатывать. Надо только сеять и убирать урожай».

Его жестоко осмеяли. Сняли с работы и хотели отдать под суд за посев в стерню. Но догадались посмотреть поля — а там всходы вдвое лучше, чем на пахоте. Урожай также оказался намного выше. Дело закрыли, но про Золотарёва забыли изо всех сил.

Прошло полвека, и сейчас «нулёвке» нас учат австралийские и американские «ноу-тильщики».

* * *

Рик Бибер: Почву надо любить, как своего ребёнка!

Мы, фермеры — отцы своих почв, и заботиться о них должны так же, как о детях. Как к ребёнку, к каждой почве — свой подход. И чужих к нашим почвам мы допускать не должны.

Рик Бибер

Фермер из Дакоты Ричард Бибер — мировой эксперт по «нулёвке». Уже 30 лет он успешно выращивает на своих когда-то бедных супесях кукурузу, пшеницу и подсолнечник. Шесть человек, включая самого Рика, без суеты обрабатывают 12 000 га. На пахоте они собирали 15 ц/га пшеницы и 25 ц/га кукурузы, едва сводя концы с концами. Через пять лет ноу-тилл пшеницы стали собирать 31 ц/га, кукурузы — 40. Сейчас их урожаи — гарантированные 50 и 80−120 ц/га в любой год, а рентабельность не ниже 100%, а иногда под 200%. Лекции Рика есть в сети:

Рик Бибер о насыщении севооборота покровными культурами

Вопросы к Рику Биберу о покровных культурах в севообороте

Вот мой пересказ его мыслей.

«Нас вгоняют в шаблон «больше центнеров — больше прибыль». Это ложь. Погоня за урожайностью, наоборот, уменьшает прибыль.

Мой округ в Дакоте — самый бедный. Чуть за 400 мм осадков, почва — песчаная. Но почвы так бедны только из-за обращения с ними.

Сейчас мы работаем так, как мы сами того хотим. Мы вернули почвам плодородие и поддерживаем его — и почвы сами выращивают урожаи. У нас стабильные двойные урожаи и тройной КПД, и рентабельность 100%. Прошу вас сегодня: верьте в ваши почвы. Они могут родить даже при 200 мм осадков!

Я сам умею всё, от комбайна до экономики. Мои товарищи — почти всё. Уже 30 лет мы — на ноу-тилл: кроме стерневых сеялок и опрыскивателей нам ничего не нужно. 22 года у нас очёсывающие жатки — в поле остаётся всё, кроме зерна.

В сухом климате наш главный показатель — КПД влаги. Сколько кг зерна выращено на 1 мм осадков? Сначала было 2,9 кг/мм. Но уже 18 лет мы постоянно сеем покровные культуры. Пустая почва — лишь минуту: сеялки с покровными идут сразу за комбайном. Сошники сеялок не разрушают почву — режут, как скальпель.

Стерня накапливает рыхлый снег — изолятор мороза, и почва живёт всю зиму. Покровные помогают стерне не упасть, стоять всю зиму. Сеялка просто «расчёсывает» сухой стеблестой.

Кроме того, покровные — это дополнительная и разная по качеству биомасса для почвы.

Но главное, на корнях разных культур живут разные микробы-симбионты, а чем их больше, тем почва здоровее. У меня — смесь из 8 видов покровных, коктейль для разных микробов. Так плодородие растёт намного быстрее! Сеем всё вместе — корни соединяются грибами, и фосфор становится общим — им обмениваются по нужде, как и азотом. Монокультура в этом бессильна. А у нас — ещё и черви. В итоге — впятеро больше азота, вдвое больше фосфора и калия.

На самом деле, у покровных одна цель: накопить углерод и накормить им почвенную биоту. К тому же, остатки зелени укрывают почву, пока не сомкнётся культура — полное затенение почвы. Солнце на почве — биота умирает, мы это хорошо усвоили!

Огромный плюс покровных — развитие животноводства. До зимы наши коровы пасутся в диких пастбищах, а зимой — на полях: там зелень по пояс. Скосил кукурузу — растётзелёный корм, он же — удобрение.

Смесь покровных 6−8 видов — у каждого своя, как жена. Вы должны жениться на вашей почве.

Именно так — солома плюс покровные — мы и возродили почвы. Буквально за три года «нуля» урожаи удвоились. Затем с покровными культурами — утроились. И эта урожайность стабилизировалась — по годам примерно одно и тот же. Кукуруза много лет даёт 70−150 ц/га — при тех же осадках. Подсолнух — до 40 ц/га. К 2006 году КПД влаги вырос до 5,5 кг/мм воды, потом до 7 кг/мм. Соседи на пахотном интенсиве — там же, где и были.

Моя почва до 40−50 см вглубь — смесь органики. Тут — огромный запас влаги. Почва стала рыхлой, и расход топлива для посева — 3−3,7 л/га, для опрыскивателя — 1,5 л/га. Гербицидов сейчас — почти ноль, культура давит сорняки. Удобрения — только в редких крайних случаях. Они дали бы прибавку ц/га, но при постоянном применении снизили бы КПД влаги, а с ним — и рентабельность, и здоровье почвы.

В 2012 году мы купили новое поле и внедрили сразу всё, что умели. Но почва ещё не готова была принять это — ей нужно время.

Лучший супер-гибрид «Монсанты» тут вырос намного хуже, чем на наших непахотных почвах старые добрые сорта. Так нужны ли нам все примочки, что нам навязывают? Нет, нам нужна только здоровая почва.

Почва сама показывает, что нужно сеять. К примеру, кукуруза давит сорняк, но на дорогах из-под мульчи лезут широколистные сорняки. Почва кричит: надо сеять широколистные покровные! Ей надо предельно притениться — сохранить влагу. Покровные мучились от жары, но работали. Урожай — 69 ц/га, КПД влаги — 9,5 кг/мм, рентабельность — за 100%.

В природе биота управляет всем. Почему бы и мне не делать так же, как природа? Вот рядом с кукурузой пустая полоса — ничего не растёт, и микробы съели все остатки. Дальше растут «сорняки» — 6 видов широколистных теплолюбивых. Иначе: мне нужны тут широколистные теплолюбивые — и не надо гербицидов.

Как-то я решил оставить участок на год, опрыснув гербицидом один раз в июле. Выросло лишь немного дикой гречихи — значит, тут и сею гречиху. Посеял — собрал — рентабельность предельная!

Черви в сушь сворачиваются в кокон — берегут влагу, но если сотрясти почву орудием — вскрываются и гибнут! Во влажной почве у меня 5−6 червей в лопате, и почва всё темнеет».

Ещё раньше, будучи в Крыму, в беседе с Михаилом Драганчуком Бибер сказал буквально: «Не хотите укрывать почву органической мульчой — укрывайте сразу деньгами, — и тут Рик укладывает на траву долларовые купюры. — Но знайте: мульча намного ценнее».

У нас тоже есть фермеры, у которых можно учиться «нулёвке». Но о них будет своя книга. А сейчас просто нельзя не вернуться обратно — к удобрениям. Ведь в полях только их и сыплют! Наш минимум — 150, евро-максимум — 900−1000 кг/га. Можно ли их применять с пользой? Каким образом?

* * *

Минералка не во вред почве

Не испортить кашу маслом просто. Главное — не класть кашу в масло!

Мы привыкли думать так: восполнил вынос «по Либиху» — заправил почву полной дозой NPK, как топливный бак — и отдыхай: растения сами возьмут что надо и сколько надо. Увы, эта схема давно не работает.

Если «кормить почву, а не растения» регулярно и много, происходит простая штука: микробы кидаются восстанавливать равновесие — убирать из почвы лишний азот. Микроценоз при этом радикально сдвигается: азотофиксаторы за ненадобностью сворачиваются, а денитрификаторы дико множатся. Растение, вынужденное пить суррогаты, перестаёт нуждаться в симбионтах. Корням больше незачем выделять много продуктов. Корни не требуют сахаров — общий фотосинтез уменьшается. А без привычных корневых выделений многие полезные микробы исчезают.

Они бы ели растительные остатки — но их почти нет, да ещё пахота всех хоронит. Почва всё мертвее, инфекций всё больше — и всё меньше отдача удобрений. Как быть?

1. Кормить надо не почву, а растения — давать питание через листья. Листовые подкормки усваиваются примерно на порядок лучше корневых. Причём мгновенно. Расходуя в 3−4 раза меньше удобрений, можно получить намного большую прибавку. Надо только знать, какой состав и в какой точный момент вызовет в растениях нужную стимуляцию.

Вот данные НИИ физиологии и генетики Украины. Усвоение почвенной минералки — в среднем 30−33%, при этом выход прибавки на выпаханных почвах — 3−4 кг зерна на 1 кг удобрений. Усвоение через лист — до 90%, прибавка от листовых подкормок — 15−20 кг зерна на 1 кг удобрений. Иначе: 10 кг через лист или 100 кг в почву — прибавка может быть одинаковой!

2. От одной большой дозы толку нет — это деньги на ветер, а то и во вред. Кормить надо понемногу, и именно в те моменты, когда питание стимулирует нужный показатель: число стеблей, длину колоса, массу зерна и т.д. Эти фазы хорошо известны.

3. Известно также, какие элементы усиливают усвоение друг друга — их и нужно совмещать в растворе. А тех, что мешают друг дружке, наоборот, нужно разделять. К примеру, добавка к азоту калия, магния и микроэлементов улучшает усвоение азота почти вдвое. Та же добавка на 80% усиливает и усвоение воды.

4. Грамотные листовые подкормки, снимая стресс и стимулируя рост, здорово усиливают поглощение питания и корнями. Например, 3 кг азота и 1 кг магния по листу заставили кукурузу дополнительно поглотить из почвы 55 кг азота, 19 кг калия, 20 кг кальция, 6 кг фосфора и 5 кг магния.

Итого — лучшее развитие, более сильный иммунитет и устойчивость к стрессам, и при точном попадании в фазы — управляемые прибавки до 30% при улучшенном качестве.

У пшеницы это выглядит примерно так.

Дав по листу в фазе кущения 10 кг/га азота, 1 кг магния и 5 кг серы, мы предельно усиливаем кущение. Посеяв 50 кг/га, можно выгнать 6−8 стеблей на куст.

Дав в начале трубкования 5 кг азота, 5 кг серы и 1 кг магния с микроэлементами, мы увеличиваем наполненность колосьев, часто до 20−22 колосков. Заполняются также и концы колоса, обычно пустые.

Во время выхода флагового листа колос удлиняется. Дав в эти дни ещё 5 кг азота, получим длинный колос.

Сама зерновка растёт в начале молочной спелости. Дав в это время 5 кг азота и микроэлементы, мы выгоняем массу зерновки в максимум, и туда же — клейковину.

Все подкормки совместимы с защитными и микробными препаратами — специально гонять технику не надо. Экономия. Вместо дорогой мочевины или селитры лучше брать дешёвый КАС — карбамидно-аммиачную смесь. Тоже экономия. А добавишь мизер микроэлементов — сэкономишь и на высоком усвоении.

В общем, про удобрения можно сказать так: наша цель — повышать не дозы, а КПД удобрений. Путь к высокому КПД — почвенная органика, почвенная микрофлора, подача через лист, точный состав и точный момент. А вершина пути — самодостаточная здоровая почва, которая вообще не нуждается в удобрениях, как здоровый человек не нуждается в лекарствах.

Аминь!