Детский смех, звонкие шаги по коридорам — кажется, время застыло в детском мире Луганской республиканской детской клинической больницы. Но за стенами этой уютной обители скрываются истории больших испытаний, выпавших на долю маленьких пациентов. Именно здесь, в отделении гнойной хирургии, главный республиканский детский хирург пишет свою историю, тесно переплетённую с судьбой Донбасса.

ИА Регнум

В каждой операции — отражение не только профессионализма, но и неисчерпаемого духа сострадания и надежды. Он — детский хирург, заведующий хирургическим отделением Абусамра Мамдох. Его руки считают волшебными, потому что они умеют возвращать детям здоровье.

Сейчас в его руках — осколки боли, извлечённые из детских тел.

— Этот осколок — от минно-взрывной травмы в районе Рубежного. Он прошёл через легкое, задел перикард и остановился в позвоночнике, — доктор показывает часть снаряда, словно отражающую в себе страх и горечь войны. — А этот — самый страшный, сложный. Мы доставали его из сердца, буквально в сантиметре от магистральных сосудов.

Мамдох родом из Палестины, в 1996 году приехал в Харьков, где встретил свою будущую жену — луганчанку. После окончания медицинского университета семья переехала в Луганск, где Абусамра продолжил обучение в Луганском медицинском университете имени Святителя Луки. Окончил ординатуру и аспирантуру, решил остаться в Луганске.

В 2014 году, когда начались бои, жизнь Мамдоха и его коллег кардинально изменилась.

— Наши коллеги начали уезжать сразу же. В итоге мы остались втроём: я и два детских хирурга, которые были моими наставниками в области детской хирургии. Их семьи уехали в Россию, а сами они остались здесь. Было очень трудно, больше всего мы переживали за безопасность детей. Практически жили на работе — без света и воды, — вспоминает доктор.

Несмотря на постоянные обстрелы, врач с коллегами не прекращали оперировать детей. Гуманитарная помощь поступала регулярно, всё необходимое было в наличии.

— В 2014 году, начиная с июля, каждый день кто-то обращался, а мы оперировали. Ургентную (неотложную) хирургию никто не отменял, детки же не все уехали. Раненых было много, а еще аппендициты… Бывало, под фонариками оперировали, — рассказывает врач.

Детская больница жила под постоянной угрозой. Казалось, вспоминает хирург, что обстреливали по расписанию, два-три раза в день. Но врачи и медсёстры не сдавались.

— Мы работали, не могли бросить детей. У нас операционный блок пострадал, как раз только прооперировали ребенка. Буквально через полчаса после нашего ухода туда прилетела мина. Скорее всего, целили в оперблок. Мина задела крышу соседнего здания. У нас вылетели все окна, в помещении ничего не осталось. Центральное стерилизационное отделение было полностью разрушено, — вспоминает хирург.

ИА Регнум

В моменты самых интенсивных обстрелов, когда приходилось оперировать под огнём, Мамдох и его коллеги спускались в подвал, где собрали всё необходимое оборудование.

— Когда ситуация требовала быстрого реагирования, мы сразу же доставляли детей в подвал и проводили операции там, — рассказывает мужчина.

Республиканская детская больница стала местом надежды для детей, прибывших с освобождённых территорий. Врач вспоминает, как проводились сложные операции на лимфатических узлах, лимфангиомах и других опухолевидных образованиях.

— Бывает, что операций настолько много, как у пожарных — и днём, и ночью. Но мы всегда готовы. Переживаем за каждого ребенка, как за своего. Оставляем всю душу в лечении, потому что по-другому просто не можем, — говорит Мамдох.

После 2014 года детскому хирургу пришлось взять на себя еще и ответственность за новорождённых. До начала боевых действий в больнице работал специалист по неонатологии, но ему пришлось уехать — Мамдох остался единственным врачом, способным проводить операции самым маленьким пациентам.

ИА Регнум

Он отправился на стажировку к профессорам Караваевой и Немиловой, признанным авторитетам в мире неонатальной хирургии. Их книги до сих пор используют в учебных заведениях по всему миру. Вернувшись, врач стал единственным неонатальным хирургом, который теперь оперирует новорожденных независимо от сложности патологии. И с успехом справляется.

— Самому маленькому младенцу, которого мы оперировали, было несколько часов после рождения, весил он около 680 граммов. У него была атрезия пищевода. Операция прошла успешно, — рассказывает Мамдох.

Отделение, в котором работает хирург, принимает пациентов с различными патологиями. Проводят больше 15 операций ежедневно, обеспечивая круглосуточную помощь маленьким пациентам. За последние девять месяцев в отделении провели почти две тысячи операций.

— Без команды в хирургии делать нечего. Мы как одна семья, — делится он. — Команду сформировали, у нас сейчас четыре хирурга. С полуслова друг друга понимаем, даже по взгляду.

Постоянное развитие — неотъемлемая часть их работы.

— Мы всегда стремимся учиться и развиваться, осваиваем новые методики. Сейчас я сам прохожу обучение по урологии, а доктор — по онкологии. Мы все прошли курсы УЗИ и эндоскопии. Иногда за сутки получаем около 30 обращений только в приёмном отделении, не считая операций, которые проводятся по всей больнице, и реанимации. Но мы справляемся, — рассказывает доктор.

ИА Регнум

Как отмечает Мамдох, врачи детской больницы стали универсалами, вынужденными справляться с любой патологией, будь то классическая детская хирургия или травмы, полученные в результате боевых действий.

— К нам приезжают коллеги из других регионов России. Они сменяют друг друга примерно раз в месяц. Удивляются, что мы здесь всё делаем. В Москве всё разделено на узкие специализации: есть хирурги, специализирующиеся только на аппендицитах, другие — на фурункулах, третьи — на лазерной терапии. У нас такого нет, мы справляемся со всем, — отмечает врач.

Иногда московские коллеги долго отходят от шока.

— Недавно к нам привезли девятилетнего ребенка из Лисичанска с минно-взрывной травмой в области сердца и позвоночника. Я оперировал, а они стоят и смотрят, как я делаю торакотомию — операцию, которую обычно выполняют торакальные хирурги. Им сложно понять, как один человек может справляться с такой сложной операцией. Но у нас просто нет другого выхода, — признаёт доктор.

В зоне боевых действий, где каждый день может стать последним, особенно уязвимы дети. Осколочные ранения, кровотечения, остановка сердца — врачам приходится сталкиваться с ужасающими последствиями обстрелов. В этих условиях они делают всё возможное, чтобы спасти жизни маленьких пациентов.

ИА Регнум

— Основная сложность заключается в том, что для проведения операции необходима слаженная команда, в которую обязательно входят детские сосудистые хирурги. К сожалению, на данный момент у нас нет таких, поэтому мы вынуждены привлекать специалистов из взрослой больницы. Тут нельзя медлить. Нужно очень быстро, чётко и слаженно работать, — говорит доктор.

Врачи не только работают в больнице, они также выезжают на место происшествий, чтобы помочь получившим ранения детям. Перевозка детей в больницу — рискованный процесс, особенно если у ребёнка тяжёлые травмы.

— Несколько раз оперировали на месте, после стабилизации состояния ребёнка везли в нашу больницу и оперировали дальше, — вспоминает Мамдох.

Несмотря на тяжёлые времена, хирург верит в лучшее.

— Мы на правильном пути. Скоро всё стабилизируется. Детская хирургия будет возрождаться. Нам очень помогают коллеги из Москвы. Дмитрий Анатольевич Морозов, главный внештатный хирург России, несколько раз приезжал к нам, оперировал, обучал. Всё будет хорошо, — уверен врач.

При поддержке Института развития интернета (АНО «ИРИ»)