«Нам объявили тотальную войну». Как работают «крупнокалиберные» снайперы

Закрытый военный полигон в Подмосковье. На часах — почти семь утра. Как назло, подводит погода — над полем расползается густой туман, собирается дождь. На фронте такие метеоусловия — настоящий праздник: никто над тобой не жужжит, «птицы» не летают. Если небо затянуто тучами, значит, враг почти слеп. Бойцы называют такие дни незапланированными и, главное, безопасными выходными.

Но этот манёвр работает в обе стороны. А нам сегодня предстоит работа.

Инструктор в маске с позывным Мар готовит «под ключ» целые подразделения снайперов-крупнокалиберников. Ищет, натаскивает, а затем «упаковывает» снаряжением толковых бойцов из воюющих подразделений так, чтобы после курса подготовки они надёжно лупили из громовых палок 338+ калибра.

— У нас будет несколько классных винтовок, — с огоньком в глазах поверх балаклавы докладывает Мар. — Одна из них — «Десерт Теч СРС калибра .416 «Баррет».

Видя непонимание на моём лице, Мар лукаво улыбается.

— Это тяжеловес с передовым калибром. Наша рабочая лошадка. Используется как в зоне СВО, так в соревнованиях по стрельбе на сверхдальние расстояния.

Но, перед тем как выпустить пулю, нужно поймать — а в нашем случае подготовить — мишень. Отъезжаем от точки стрельбы на 1714 метров и с помощью ватмана, красной наклейки и скотча монтируем цель. У непосвящённого человека внешний вид этой доски в два на полтора метра может создать ложное впечатление: такая махина, как же в неё не попасть? Напоминаем, мы работаем почти на два километра и в условиях плохой видимости.

Тем временем Мар достаёт футуристического вида прямоугольную коробочку из пластика. У навершия виднеется крохотное отверстие с линзой.

— Этот малыш — наши глаза сегодня. Он будет нам показывать, как метко мы стреляем. Подготавливаем видеотрансляцию, чтобы непосредственно с рубежа могли видеть наше попадание и контролировать, а при необходимости корректировать себя. Потом, когда пристреляемся, будем уже работать без камеры.

Инструктор достаёт смартфон, запускает приложение и подсоединяется к только что установленному ретранслятору. Качество изображения позволяет невооружённым глазом рассмотреть если не мельчайшие детали экипировки предполагаемого противника, то уж наверняка оценить степень поражения объекта — жив он или мёртв.

Оказывается, смартфоны как воздух на фронте нужны не только бэпээлашникам и артиллеристам, но и снайперам.

— Сейчас поедем где-то в середине рубежа выставлять ультразвуковой анемометр, который даст нам понимание ветра на рубеже. В зоне СВО мы ими также пользуемся. Но, понятное дело, до врага мы его вот так запросто отнести не можем, поэтому снимаем показания в своём районе, районе нахождения снайперов.

После установки смотрим показания датчиков. Пуля, объясняет Мар, испытывает нагрузку от двух до трёх с половиной метров. Это означает, что ветер мало того что снесёт пулю влево, так ещё и чуть-чуть её поднимет наверх. Поэтому на прицеле нужно это компенсировать — взять поправку направо, чтобы был сдвиг. И чуть-чуть «приопустить» её.

Боевой снайпинг — это вообще не столько про пострелять, сколько про произвести невероятный математический анализ в голове. Стрелка очень легко обучить. В течение одного месяца, а потом ещё двух-трёх для закрепления — и он готов к работе. Другое дело — корректировщик. Тут либо дано, либо нет. Корректировщик учится своему ремеслу всю жизнь, нарабатывая опыт и всё лучше и лучше читая ветер и другие погодные условия.

Но в такой паре — стрелок и корректировщик — Мар уже давно не работает.

— Это тактика мирного времени для работы по басмачам в тапочках. Пара на сегодняшний день именно в войсковом бое неэффективна. Вот представь, мы вдвоём выйдем, каждый из нас несёт 60–70 килограммов полезной нагрузки. Если ты или я получим ранение, то мы не вытянем — ни друг друга, ни наше дорогостоящее снаряжение.

В случае с крупнокалиберными снайперами это ощущается особенно остро. Только первичная закупка матбазы для одной группы из пяти-семи человек обходится в десятки миллионов рублей. А потом ещё каждый месяц около пяти миллионов. И вся трудность в том, что в организационно-штатной структуре армии эти расходы нигде не зафиксированы, прямо как траты на «мавики» и FPV-дроны. Есть штатные «Ланцеты» и «Орланы» — ими и пользуйтесь. А стрелкам по такой схеме предлагают только СВД.

— Меня умиляют рассказы всяких умников, которые якобы могут с СВД метко бить на километр, — сетует Мар, называя это очковтирательством. — Надо правде смотреть прямо в глаза: всё, чему и на чём мы учим, это зарубежные методики и инструменты. И, что самое главное, наш враг этому научился гораздо раньше. Мы, мягко говоря, в позиции нагоняющего. До того, как мы начали готовить крупнокалиберников, наши пехотные подразделения от вражеского снайперского огня теряли до 50% личного состава. То есть сначала выкашивали снайперов с той самой СВД, а потом беспрепятственно выбивали половину роты. Рота прекращала наступление.

Снайперская винтовка Драгунова, конечно, всем хороша — не зря стала легендой. Но в современных боевых условиях, когда повсюду шныряют маленькие пропеллерные монстры с тепловизорами, проку от этих 450 метров, с которых чаще всего и работает хозяин СВД, мало — моментально найдут и сожгут.

— «Кадэкс Шэдоу». Считается одной из самых лучших винтовок в мире, — Мар достаёт из кофра навороченный огнестрел. — Делает Канада. Чем ценится производитель? Не гадаешь, попадёт тебе винтовка хорошая или плохая. Каждое изделие — штучный продукт. Ведь снайперские высокоточные винтовки несоизмеримо дороже, чем обычное валовое оружие. Здесь стоит американский прицел «Вортекс», банка (глушитель.— Прим. ред.) наша. Очень хорошая банка. С передним дульным тормозом и компенсатором-рассекателем. Снижает отдачу процентов на 60. Очень комфортно. Сошки называются «Хват». Неожиданно мы нашли крайне интересное решение именно российского изготовителя. Располагаются в отличие от зарубежных аналогов сверху. Винтовка становится намного стабильнее, нежели сошки снизу. И по цене просто несравнимо — наши в четыре, в пять раз дешевле. Но действуют изумительно.

Закупка зарубежных винтовок, вроде канадских «Кадэкс Шедоу» или австрийских «Штайер Манлихеров», а также подготовка обученных работать с ними спецов существенно изменили расклад на поле боя. Первое время противник даже не понимал, что происходит, — откуда выстрел и где сам стрелок. По привычке искали мелкокалиберных снайперов и на короткой дистанции утюжили артиллерией близлежащие возвышенности — холмы и многоэтажки. А наш боец в это время успевал спокойно покинуть позиции со всем оборудованием.

— Мы с нехваткой матбазы и вообще самого понимания нашей работы там, наверху, столкнулись в 2022 году, — рассказывает Мар. — Очень повезло, что нашлись нужные знакомства. Благодаря комбригу 155-й бригады Герою России, генерал-майору Михаилу Гудкову и комбригу тогда ещё 3-й бригады ДНР, а сейчас 132-й мотострелковой бригады Герою России, генерал-майору Сергею Наймушину всё срослось. Мы предложили создать подразделение тяжёлых снайперов с задачей поражения врага на сверхдальних дистанциях. И нам дали зелёный свет. Появились спонсоры, которые закупили снайперские комплексы. Но при таком раскладе было тяжело до тех пор, пока нас не увидел и не помог нам Юрий Петрович Трутнев (зампред председателя правительства РФ, полпред президента в ДФО. — Прим. ред.). Именно благодаря ему обучение стало на рельсы. То есть мы больше не ждём, когда нам спонсоры что-то подкинут — снабжение идёт постоянно. На базе 155-й бригады организован полевой учебный центр. За первый учебный год мы обучили больше 250 снайперов.

«Крупнокалиберные» снайперы 155-й отдельной бригады морской пехоты ТоФ под руководством друга и ученика Мара, Героя России Ярослава Якубова с позывным Ярый, которого недавно в Кремле удостоил высочайшего звания президент Владимир Путин, уже к июню 2022-го вышли на свои охотничьи угодья. 132-я присоединилась чуть позже, но счёт потихоньку выравнивает: только за последние четыре недели их тяжеловесы уничтожили больше сотни солдат противника.

— Из них шесть пулемётчиков. Много это или мало? Сколько эти шесть пулемётчиков могли убить наших солдат? Вообще, если суммарно, за два года на счету обученных нами ребят больше двух тысяч подтверждённых целей. Среди них, например, были норвежские наёмники, тоже снайперы. Был у них там крутой стрелок, у которого подручных корректировщиков человек, наверное, четырнадцать. Вот мой воспитанник по ним отработал. Рассказывал: погода стояла такая, как сейчас, туман. Он на позиции лежит. Вдруг подул ветер, разогнал всю завесу, а там этот норвежец позицию оборудует. Со второго выстрела его успокоил.

Важный нюанс: пожалуй, только в кино снайпер, едва придя на точку, тут же выслеживает свою жертву и с первого выстрела попадает ей непременно в голову. В жизни всё иначе — никто в здравом уме в череп врага не целится. Бьют только по корпусу.

— Будет очень хорошо, если стрелок со второй попытки поражает противника. Но бывает, что требуется и пять, и шесть, и семь патронов. И это при условии тщательной разведки, которую мы сейчас провели, — с видеофиксацией и анемометром, на знакомой местности. Остальное — от лукавого.

Помимо очевидной цели ликвидировать вражескую единицу снайперу не менее важно произвести сильный психологический удар по вражескому подразделению. Помогают в этом некоторые виды боеприпасов — например, пули с наконечником «Хорнади».

— Лучше даже не знать, что они делают с человеком, — злобно посмеивается Мар.

Если коротко, баллистический гель, который используют для проверки оружия, даже под бронепластиной разлетается в щепки. Нетрудно представить, сколько ужаса на вражеское подразделение нагоняет подобная смерть. Мало того что отряд за считанные секунды лишается важного спеца, так ещё и происходит это максимально кроваво и на глазах его сослуживцев. Неудивительно, почему за нашими крупнокалиберными ликвидаторами идёт настоящая охота.

— На один наш выстрел приходится 80 прилётов дронов-камикадзе и бесчисленное количество снарядов, — рассказывает Мар. — В Британии против наших особенно ценных кадров даже разработали специальную доктрину «Комплексной эрозии российского ВПК». Если её почитать, то становится ясно — нам объявили тотальную войну. Там отдельным пунктом предлагается наносить удары именно по специалистам и инструкторам, которые способны обучать и давать какие-то знания. И нас постоянно пытаются вычислить — взламывают соцсети, стараются узнать, кто мы и где живём. Поэтому я и мои товарищи-инструкторы всегда, на всех мероприятиях, в масках.

За время нашего разговора Мар успешно отстрелял несколько винтовок. К уже упомянутым канадцу «Кадэкс Шедоу», австрийцу «Штайер Маннлихеру» и американцу «Десерт Теч СРС» добавилась ещё одна, но уже русская красавица — «Аркуда» в калибре .33 «ИксСи». Дальность работы — 1700 метров. На мишени, которую мы смастерили в чистом поле, виднеются характерные дыры.

— Видишь? Здесь мы зашли первый раз. Вот тут мы уже подправились, — оживлённо, словно хищник, крадущийся по следу добычи, ощупывает указательным пальцем результаты работы Мар. — Отлично же! Результаты ничем не отличаются от иностранных. У «Аркуды» скорость даже выше оказалась. Всё-таки именно в качестве винтовок мы уверенно догоняем наших оппонентов. Точнее, врагов.