«Три тени»: как после потери ребенка продолжать жить

Что будет, если с помощью комикса попытаться увязать фольклор о мойрах с историей о родительской опеке? У французского карикатуриста Сириля Педрозы так получился графический роман «Три тени». В 2007 году он впервые был издан и уже спустя год получил свою первую награду Международного фестиваля комиксов в Ангулеме. В 2019 году издательство «Манн, Иванов, Фербер» перевело комикс для российских читателей.

Стоит рассказать, что путь к художественному миру для Педрозы был тернистым: его отец мечтал о сыне-математике, однако, несмотря на успешное поступление в технический вуз, Сириль быстро понял, что это совсем не его судьба. Запомните этот факт: вероятно, при прочтении «Теней» вы увидите параллель с биографией художника. Будущий комиксист перешел на гуманитарное направление, а после обучения смог пройти отбор в парижской анимационной школе.

Педроза с детства обожал мультипликацию компании Disney, и мечта присоединиться к созданию их проектов исполнилась: его творчество зрители могут наблюдать в лентах «Горбун из Нотр-Дама» (1996) и «Геркулес» (1997). Позже он переключился на книги и издал несколько серий комиксов.

«Три тени» начинаются как фэнтезийная история-притча о трех загадочных всадниках на вершине холма. Мы плавно погружаемся в сюжет: нам не рассказывают ничего о главных героях, семье, счастливо живущей в холмах вдалеке от оживленного города, но мы сразу понимаем характеры персонажей по рисовке — мощная отцовская фигура, своенравная материнская, любопытная детская. Чем-то стиль Педрозы напоминает «Одеяла» американского художника Крейга Томпсона: те же черные штрихи, монохромность и плавность линий.

Читайте также: «Одеяла»: комиксист Крейг Томпсон о рае, семье и взрослении

Три всадника сначала кажутся олицетворением страха перед неизбежным и неизвестным; мы быстро осознаем, что речь идет о смерти. В каждой мифологии встречается история о войне с этой мрачной фигурой с косой: но ни одна сказка не заканчивается победой над костлявой. А здесь их аж три — точно никуда не сбежать. Но разве может родительское сердце смириться с потерей ребенка? Упрямство и вера в то, что «никто не мог, но мы-то точно сможем», — вот сила, ведущая героев через расстояния. Люди часто принимают беды, когда они случаются с другими, но никогда — когда беда стучится в их собственный дом.

А дальше комикс временно превращается в резинку: страницы растягиваются, как тягучая карамель, отправляя читателя в странное путешествие. Педроза не любит в своем творчестве обходиться краткостью, его романы обычно длинные, даже если это кажется неоправданным. Мы знакомимся мимоходом с разными героями, но большинство окажется ненужными пешками в спектакле судьбы. Звучит пафосно, но всадники действительно окажутся не столько олицетворением Смерти, сколько необычным представлением фатума: три сестры, Аврора, Фортуна и Ноктис, как три мойры, обрезают нити судеб тех, кому предначертан конец.

Отец Педрозы не мог расстаться с синдромом гиперопеки; так и отец Хоакина — героя комикса — готов пойти на всё и даже умереть ради того, чтобы обмануть всадников. Мы сталкиваемся со странной фольклорной магией на протяжении всего повествования: от бабки-гадалки и женщины-артефактолога на корабле до шамана, который предлагает мужчине избавиться от сердца и стать могучим великаном с дырой в груди. Тяга к самопожертвованию и героизму у родителей утрирована, потому что им вечно кажется, что детская жизнь превыше любой; и вот огромный бессердечный гигант забирает в кулак жизнь ребенка, чтобы оберегать дитя.

Куда уходит детство

Но ребенок хочет взрослеть, он хочет свободы — воли, выбора, хотя бы передвижения. Хоакин перестает бояться теней, потому что страшнее всего отсутствие возможности жить (именно то, что под прикрытием благого намерения устраивает мальчишке отец). Комиксист пишет об отказе от родительского крыла настолько мягко, что мы не злимся ни на сына, ни на его безмерно любящего родителя: читатель сам приходит к идее, что от судьбы не уйти. Но есть разница между тем, чтобы выйти к смерти самостоятельно, и оказаться забранным врасплох.

Комикс раскрывает вопросы морали и честности, показывая, насколько вредно врать, воровать и жить, волнуясь только о своей выгоде. В то время как к тем, кто заботится о других, судьба милосердна и справедлива. Каждая сюжетная «арка» (будь то попытки переправы, жизнь на корабле или общение с шаманом) напичкана деталями, образующими микроистории, в которые хочется погружаться, — так невзрачные пешки истории из минуса превращаются в плюс повествования.

Как живет пожилая семейная пара, угостившая Хоакина вареньем? Как экстрасенс Сюзанна Пик получила свои силы? В какие приключения попадал Манфред, капитан корабля? Шарм французской литературы для меня, например, в умении показывать повседневную жизнь, едва ее раскрывая: фантазия куда лучший инструмент выразительности, чем любые сложносочиненные предложения.

Нас заставляют задуматься о разделении жизни ребенка и жизни родителей. Так выходит, что история Хоакина не является финалом для его семьи: да, это трагическая веха, но завершение комикса показывает, что конец (как любят говорить в фильмах студии Marvel) — только часть пути. Неотвратимость смерти лишь констатация факта, сравнимая с тем, что дети, например, взрослеют: как бегут года, так ближе подбираются три неумолимые тени. Но тени заберут свое и исчезнут, а сердца живых продолжат биться — по крайней мере столько, сколько им еще отмерено.

Да, в конечном счете графический роман превращается в маленький эпизод семейного эпоса — тот, о котором привыкли умалчивать со смесью стыда и горя. Кому придет в голову подробно описывать потерю своего ребенка? Но автор словно берет читателя за руку и проходит весь путь утраты вместе с ним: травмированный взрослый увидит здесь солидарность, а ребенок или подросток познакомится со смертью и осознает, что он и родители — отдельные личности.

«Три тени» читаешь как приключенческий роман: обязательно с интригами и загадками; и комиксисту удается выдерживать тайны до развязки, заставляя нас не отрываться от прочтения. Может, кому-то мешанина из французского и португальского фольклора (который здесь тоже проглядывается) покажется слишком сюрреалистичной, но за чередой метафор и образов скрывается очень красивая, грустная, но светлая история о семье, любви и неизбежности.