Старообрядцы активно включились в создание социального ландшафта России
31 мая президент России Владимир Путин посетил выставку «Сила духа и верность традиции» в Рогожском духовном центре Русской православной старообрядческой церкви (РПСЦ) в Москве, где собраны памятники старообрядческой культуры
Старообрядцы долгое время незаслуженно находились в тени общественной жизни в России. У многих людей по сию пору бытует мнение о их замкнутости, нелюдимости, равнодушии к происходящему в стране. С другой стороны, старообрядцы у немалого числа наших граждан вызывают чувство уважения за их стойкость и выдержку перед лицом весьма непростых испытаний, какие выпали на их долю со времени начала русского раскола, это вызывает также у многих интерес, удовлетворить который сполна не так-то и просто из-за сложившегося ореола отстраненности старообрядцев от всего на свете. И поэтому одна из тем выставки посвящена любви к Родине и защите Отечества, и целью данного раздела является желание развеять бытующее периодически мнение о том, что старообрядцы остаются всему «раскольниками» — не только Русской православной церкви, но и государству.
Заметна воля руководства РПСЦ активно включиться в создание социального ландшафта России, быть в нем заметной частью. Совсем недавно, например, предстоятель Русской православной старообрядческой церкви митрополит Корнилий принял участие в шествии «Бессмертного полка» 9 мая, пройдя от Белорусского вокзала через Красную площадь до Большой Ордынки вместе с десятками тысяч людей. Все это демонстрирует, что религиозный раскол не загнал староверов в социальную раковину. Они участники общей судьбы, и как бы история всех нас ни била, должно же настать время забыть прошлое, примирившись с ним через настоящее.
Раскол — со всех раскалываемых сторон — выявляет слабость богословских позиций, неспособность прийти к общему мнению путем интеллектуальных усилий, приводящих к согласию. Путь православия, если его определить вкратце, начался с того, чтобы добиваться такого согласия именно совместными интеллектуальными усилиями, коллегиально. Слово «православие», ортодоксия, означает «верное определение». Школа зародилась несколько раньше, чем Римская империя приняла христианство в изложении основных тезисов этой школы, получившей даже заказ от властей довести до ума и до понимания умом то народное чаяние, что охватило ойкумену, отсеять от него заблуждения, привести в состояние, в котором бы не было явных разнотолков, порождающих пустые религиозные волнения. Верно определить основные положения веры было неотложной задачей, поскольку к тому времени к народному чаянию скорого наступления царства добра и справедливости, «царства Божьего», где никто никого не угнетает и «правят» где людьми любовь и свобода, уже намешалось множество такого рода изложений веры, которые от этого чаяния не оставляли и следа. К прочему Империя надеялась, что сумеет поспособствовать этому наступлению царства, создав его земной филиал.
Восточное христианство, сохранившее за собою это название (ортодоксия), бросило что-либо определять уже давным-давно. Махнуло рукой на всякую доксию, решив, что все уже определено, осталось только правильно поклоняться. Объяснялось это тем, что авторитет отцов прошлых веков не позволяет что-то еще править. Но скорее интуитивно на востоке чувствовали, что чем дальше «определяем», тем хуже становится, так что пора заканчивать, пока не напортачили. Западное христианство, сейчас называемое католичеством, не оставило попыток привести все это в согласие с разумом. Проще говоря, западное христианство оказалось куда более «ортодоксальным», то есть метод ортодоксии поставило несколько выше самого получаемого продукта. Правда, самую малость. Определения, между тем, которые случались у католиков, назвать «верными» так же сложно, как и все те немногие, что получились до первого большого раскола на Восток и Запад. Но как бы то ни было, Римское христианство осталось чуть более верным первому посылу, понимая ортодоксию все же как метод, а не как цель. «Верность» же исторического православия большей частью ушла в обрядовую сторону. «Правильно славить» тут постепенно сделалось фактически целью религиозной жизни. И не случайно в православии возник и развился местами паламизм, учение по всем исходным параметрам возникновения явно декадентское, основанное на совершенно схоластическом и по сути бессмысленном с обеих сторон споре, практический «выигрыш» которого привел «правую» сторону к «закономерному» выводу, что «правильное славление» можно вывести на новую ступень, а не ограничивать все это одними обрядами.
Естественно, это породило внутрицерковный снобизм, где жаждущие на словах прикоснуться к Нетварному Свету всех прочих клянут «обрядоверами», но это другая история. Возвращаясь к нашей, не только «внешняя», но даже более «глубокая» сторона русского раскола касалась в основном форм «правильного славления», требовала компромиссов с формами, которые одним казались чуждыми, другим — более открытыми миру. Людей, как всегда, не особо и спрашивали, и люди, как всегда, в большинстве доверились начальству. Сейчас уже немного другое время. И люди доверяют начальству уже не слепо, а только в тех случаях, когда опознают его действия как разумные и отвечающие задачам общества, а не одной только «верхушки». К слову, в интервью французской газете Le Figaro от 31 мая президент России Владимир Путин сделал любопытное замечание: «Очень сильна власть бюрократии. Человека избрали, он приходит с одними идеями, к нему приходят люди с кейсами, в белых рубашках и галстуках и начинают объяснять, как нужно действовать. Что-то изменить — это достаточно сложное дело, это я говорю без всякой иронии». Что-то изменить и вправду очень сложно, какая уж тут ирония, когда мир катится на людей накатанным, хорошо разогнанным катком. И старые ошибки, и новые, все они сохраняют эту чудовищную инерцию.
Остановить все это, исправить — очень трудно. Религии, как можно понять, призываются (даже властями) включиться в этот процесс. И людьми призываются, всем обществом. Призываются забыть те споры о формах, которые привели к разладу, из-за которых лилась даже кровь, из-за которых страдали миллионы людей. Эти ошибки нельзя повторять, лучший способ их неповторения — начать сейчас понимать, что во всем надо искать смысл и ему следовать. А формы приложатся.