Три причины, по которым русские киевляне не уезжают из города
Нынешний Киев — город шалеющего национализма, в котором одновременно проживает мать Олеся Бузины и его ненаказанные убийцы, родственники пишут доносы друг на друга, устраивают перестрелки водители маршруток, людей приматывают скотчем к столбам и в целом страшно выйти на улицу.
Казалось бы, за прошедшие годы все, кто хотел уехать от такой жизни, уже уехали. Но в то время, когда украинские СМИ заявляют о единении всех слоев общества в едином патриотическом порыве, в столице националистического режима продолжает жить «параллельное общество», о котором не принято говорить.
Сколько людей в Киеве
По данным киевской администрации, людей в Киеве стало даже больше, чем до начала СВО. Первый заместитель председателя Киевской городской государственной администрации Николай Поворозник заявил, что на февраль 2023 года в столице проживает 3,4 млн человек. По данным украинского «Пятого канала», численность населения Киева и того выше — 3,6 млн человек.
В сравнении с довоенным населением в 2,9 млн и минимумом в 800 тыс. в марте 2022 г., эти данные особо впечатляют. Если, конечно, им верить. К украинским статистическим данным необходимо, конечно, относиться критически, и указанные цифры вызывают сомнение.
Тем не менее тенденция к восстановлению численности населения столицы очевидна.
Во-первых, украинцы перебираются в столицу из малых городов, в которых нет работы. Так при общей демографической катастрофе в Украине «опустошение» в Киеве может быть не так заметно.
Во-вторых, на данную ситуацию влияют также внутренние переселенцы, массово прибывающие из зон, прилегающих к линии боевого соприкосновения.
В-третьих, многие эмигранты-украинцы «хлебнули Европы» и вернулись домой в киевские квартиры до следующей зимы.
По данным ООН, с начала СВО всего было осуществлено 18 миллионов выездов из Украины. В соответствии с заявлениями киевских властей, 10 миллионов человек вернулись домой. В списке причин возвращения из Европы — тяжелая жизнь за границей, проблемы с трудоустройством, сложность продления срока пребывания, языковой барьер. Уезжают в Европу и возвращаются из нее в подавляющем большинстве случаев те граждане Украины, кто хотят лучшей жизни, а в целом поддерживают политику Зеленского.
Несмотря на общее плачевное состояние экономики, таким людям намного проще устроиться при киевском режиме. Они спокойно отдают детей в садики и школы, устраиваются на работу, получают государственную поддержку. Выезд и возвращение в Киев в данном случае связаны с прагматическими причинами, и можно ожидать, что зимовать они опять поедут в Польшу и дальше в Европу.
В этом парадокс украинского национализма — именно «щірі українці» (украинские патриоты) выразили наибольшую готовность жить в Европе, если только она их примет.
Общество в подполье
Намного удивительнее обстоит дело с другой частью «оставшегося» населения. Сезонные колебания украинской миграции обнажают наличие в Киеве другой, «теневой» стороны городского сообщества. Стороны, о которой СМИ пишут только в виде скупой сводки Службы безопасности Украины, где силовики отчитываются об очередных арестах.
Несмотря на бурные годы украинизации, коренные киевляне с умеренными и пророссийскими взглядами не исчезли окончательно. Некогда миллионы русскоязычных горожан, люди русской культуры значительно сократились в численности, но все еще составляют значимый социальный слой, остающийся безмолвным и почти неразличимым на фоне шумного украинского политикума.
Такой режим «параллельного общества», общества «в подполье», для многих начался еще с распадом Советского Союза, когда десятки миллионов людей русской культуры, не выходя из своего дома, внезапно оказались в чужой стране. Не имея возможности без последствий выразить свое несогласие с украинской пропагандой, эти граждане Украины стали минимизировать свое взаимодействие с государственными структурами, СМИ, украинизированным окружением.
Ведь любое проявление лояльности к России, общей истории и культуре вызывает подозрение и может стать источником реальных проблем. В милитаризованном и перевозбужденном «урапатриотическим угаром» обществе процветают доносы и шпиономания. В некоторых случаях доноса удостаивается даже проявление недостаточной лояльности к фактам искаженной «официальной истории» или «украинским героям».
Не разделяя ценности украинской государственности, прорусские киевляне скрываются от мобилизации, боятся смотреть и читать российские телеканалы (иначе могут услышать соседи или отследить спецслужбы), годами находятся в поиске аполитичных преподавателей для своих детей.
Ночным кошмаром становится вероятность того, что дети расскажут в школе о том, что в семье не согласны с идеями, которые так рьяно насаждают педагоги. Прорусские киевляне с высокой квалификацией добровольно перетекают в сферу физического труда, чтобы не участвовать в нацистском идеологическом безумии.
И это только малая часть примеров их ежедневной рутины. Такой образ жизни накладывает множество ограничений и усложняет выживание в непростой украинской действительности. Жизнь прорусских киевлян намного сложнее, чем финансовые трудности гуляющих по Европам сторонников «украинизма».
За церковной оградой
Почему прорусская киевская интеллигенция была загнана в подполье?
Этому есть несколько причин. Пророссийские организации на Украине никогда не поддерживались российским руководством, которое делало ставку на крупный бизнес. Россия стремилась договариваться с украинским олигархатом, оберегая его независимость и словно не замечая, что этот олигархат всегда носил «дулю в кармане».
Пророссийские движения, формировавшиеся в 1990-х («Гражданский конгресс Украины», «Русский блок», «Славянская партия» и др.), не располагали ресурсами, которые позволили бы им сплотить вокруг себя единомышленников. Они были настолько слабо представлены в медиа, что многие прорусские киевляне о них просто не знали. Эти организации были в конечном счете либо запрещены, либо переформатированы под себя украинскими властями.
Долгое время Православная церковь на Украине оставалась прибежищем плюрализма мнений и это «параллельное общество» формировалось вокруг церковных организаций и объединений. УПЦ МП почти единолично выступала в украинском информационном пространстве с позиций общности русской и украинских культур.
Достаточно изучить биографию значимых участников этого «параллельного общества», таких как писатель Олесь Бузина или киевский журналист Ян Таксюр, чтобы увидеть значимость православного движения в их жизни.
Несмотря на гонения на УПЦ МП, православные общины еще оставались последним законным и публичным пристанищем пророссийских граждан. Защищенные традиционными правами религиозных объединений, они дольше других сохраняли свои ценности и взгляды. Православные церковные братства, казачество и кадетские организации пытались сплотить на Украине прорусских пассионариев (например, организация «Верное казачество» дала сопротивлению в Донбассе немало известных бойцов и командиров).
Постоянное и усиливающееся давление со стороны государства, насаждение националистических ПЦУ и УПЦ КП, отъём приходов и монастырей, преследования священнослужителей и активных мирян привели к тому, что последний социально значимый институт — Церковь перестала быть тихой заводью для несогласных.
Почему русские не уезжают из Киева
Прорусским киевлянам необходимо ежедневно осуществлять борьбу с пропагандой, с отчаянием, с тревожностью, с гнетущими условиями жизни, с давлением «патриотичных» сограждан. В такой ситуации логичным решением стал бы переезд. Почему же они не уезжают?
С началом СВО ответить на этот вопрос стало проще. Мужчины призывного возраста с 18 до 60 лет не могут покинуть территорию Украины. Раньше это правило удавалось обойти через различные лазейки за взятки, однако с января 2023 правила ужесточились.
Тем не менее до начала СВО у прорусских киевлян было достаточно времени, чтобы понять, что к чему, подготовиться к переезду, продать квартиры, позаботиться о комфортном выезде стариков и родственников и не жить в террористическом государстве. Почему они этого не сделали?
С территории Российской Федерации они могли бы действительно помочь своей малой Родине, а не просто отсиживаться и ждать спасения, выполняя роль «мучеников». Конечно, существенная причина заключается в экономической и физической сложности выезда, но назвать ее основной было бы неправильным.
Здесь главенствуют именно психологические причины, подсознательный или даже сознательный выбор жизни «в подполье». В попытке ответить на этот вопрос можно выделить три основные жизненные стратегии как конструктивного, так и деструктивного характера.
Первая связана с пассивностью прорусского населения Киева. В пророссийской киевской интеллигенции сформировалась довольно противоречивая установка: с одной стороны, острое чувство несогласия со всем, что происходит, а с другой, погружение в галлюциногенный сон «выученной беспомощности», стремление переждать, ничего не предпринимать.
Чувство «подпольного» пребывания пережило в прорусских киевлянах не одно поколение и воспитало в них пассивность и чувство обреченности. Киевское «подполье» словно пребывало в летаргическом сне, уверенное в своем бессилии что-либо изменить. Это чувство бессилия и лишило их субъектности в критический момент.
Вторая причина связана с установкой на добровольное мученичество. Прорусские киевляне добровольно несут коллективную ответственность за произошедшее. «Параллельное общество» пестует в себе почти религиозное чувство надвигающейся катастрофы, предчувствие грядущих последствий того ужаса, который рождался в Киеве, но не стремится от него бежать. Так пророссийские киевляне добровольно принимают на себя роль мучеников и словно «хотят пострадать».
Однако есть и третья причина — это готовность встать на опасный путь открытой оппозиции националистическому режиму. Рискованная и трагичная роль глашатая большой русской культуры в самом центре украинства. Такой путь выбирают немногие. Но и их — десятки и сотни.
Таким был убитый за свои тексты Олесь Бузина, который сделал из отказа уезжать политический манифест. Или киевский поэт и сатирик Ян Таксюр, обвинённый СБУ в государственной измене за симпатию к России, сидевший в киевской тюрьме вплоть до недавнего освобождения в рамках обмена военнопленных. Прорусские киевляне встают на этот путь, потому что верят: Киев — русский город, а они — живое подтверждение этому.