Увидеть Париж и не умереть — село Париж

Париж находится недалеко от Магнитогорска — довольно большого промышленного города. Два часа пути, и ты уже на месте. Да-да, вы не ослышались. Это не шутка и не столица Франции, а небольшое село, в котором проживает около 1700 человек. Еще год назад я увидел фотографию где-то на просторах интернета, и мне захотелось поехать исследовать это место подробнее.

Я въезжаю в село, не видно людей: температура воздуха зашкаливает, этим летом стоит невозможная жара — все попрятались по домам от палящего солнца. Я оказываюсь на центральной улице Советской, видимо, являющейся аналогом французских Елисейских полей. Рядом с магазином «Светлана» небольшая стая гусей укрывается в тени, я присоединяюсь к ним, чтобы не сгореть.

Место встречи изменить нельзя

Планировка села чем-то напомнила Петербург: никаких петляющих поворотов. Я бродил как у себя дома среди этих прямых улочек, пересекающих друг друга. Из-за такой простой планировки в селе невозможно заблудиться, а если и потерял ориентацию из-за пекущего голову солнца, то стоит посмотреть наверх и найти Эйфелеву башню — там и будет центр. Ее, к слову, видно из любой точки Парижа — с ударением на вторую «а». Тут будет очень актуально выражение — «место встречи изменить нельзя» или «пути неисповедимы». Куда бы ты ни шел, упрешься в эту внушительную конструкцию.

Башня являет собой телефонную вышку. Когда очередь по возведению вышки дошла и до нашего села, глава предложил — «Раз Париж, так давайте сделаем башню». Его поддержали, в том числе население. Монтажными работами занимались специалисты из Златоуста, которые послали во французский Париж своего сотрудника посмотреть настоящую башню. Он приехал и уверенно сказал — «мы сможем». Стоимость вышки в форме Эйфелевой башни оказалась на 4 миллиона дороже стандартной — вместо 8 вышло 12. У строительства были противники — мол, вышка в центре села — облучение, но потом и они свыклись с новой достопримечательностью.

Я стою и смотрю в контрсвете через деревянные столбы на зияющий шпиль. «Эй, парень, щелкай меня на фоне в вертикале, только чтобы гуси влезли» — еще один проезжающий мимо решил остановится и сделать фото на память с моей помощью. Не каждый день ведь бываешь в Париже.

На мой скромный взгляд, башня — это что-то вроде метафоры некой мечты, она олицетворяет желание вырваться из рутины, создать легенду. И это прекрасно, особенно в российской провинции, где эта мечта очень-очень нужна.

Парижане

В Париже (с ударением на «е» — так говорят местные жители) проживают нагайбаки, потомки казаков. Кто же были эти люди?

Есть две версии, что это за народность такая. Первая версия — крещенные татары. Более молодые исследователи постсоветского периода считают, что нагайбаки — это потомки ногайцев, которые, не принимая мусульманства и язычества, перешли в православие. И никто не знает, какая из версий подлинная. Легенда о принцессе Сююмбике объединяет эти две версии. Сююмбике — ногайская принцесса, и когда она выходила замуж за казанского хана, ее сопровождали 600 джигитов. После дворцовых переворотов в результате завоевания Казани Иваном Грозным принцессу увезли в Москву, а этим джигитам было запрещено возвращаться на родину. Они были поселены на Арской заставе, рядом с Казанью, там ассимилировались с татарским населением, окрещены. Потом переселились на территорию Башкирии, где проживали вначале в статусе припущенников — платили дань за проживание. Анна Иоанновна подарила нагайбакам эти земли и возвела их в казачье сословие в 1736 году.

В 1840-е годы было принято решение сдвинуть границы России ближе к современным границам с Казахстаном, проложить новую линию, чтобы примирить башкир и казахов. И эту новую линию было принято заселить казаками из уфимской губернии, в том числе и нагайбаками. Переселение произошло в 1842 году. Париж был на месте поста номер 4. Название такое появилось в 1843 году, это была инициатива Оренбургского генерал-губернатора. Он предложил в память о подвигах казаков в ходе войны с французами 1812 года присвоить посту такое название.

Казаки приняли активное участие в Первой мировой войне 1914−1917 годов. Во время революции казаки разделились на красных с Блюхером и белых с Дутовым. Эти две силы столкнулись на территории района. Братья могли стать врагами. Белогвардейцы в итоге ушли в Харбин (Китай), откуда вернулись всего два человека — судьба остальных неизвестна, да и интересоваться тогда было опасно. Красных в итоге репрессировали, 21 казак из села был расстрелян.

Казачьи традиции хранились — происходила джигитовка, выбирали атаманов, но вплоть до постановления Совнаркома 1922 года. Произошло расказачивание, и сословие казаков исчезло. Они стали обыкновенными крестьянами. Традиции представляют сейчас чисто исторический интерес, который появляется у мужчин ближе к 30 годам — по словам сотрудницы краеведческого музея.

В 2000 году нагайбакам был присвоен статус малочисленной народности. Жители очень гордятся этим и стараются в разговоре указывать: «Мы же нагайбаки!». Видимо, потому, что ранее в документах люди значились как татары, а им это очень не нравилось. У татар ведь даже религия другая. Сейчас в селе проживают потомки казаков, унаследовав их горячий и веселый нрав.

К слову, я хотел было встретиться с мужчиной, который в прошлом стоял у истоков казачьего товарищества, Юрием Ивановичем Батраевым. Договорился было, он приехал за мной на машине, однако в фотографии было отказано: «Мне что губы красить надо? Да и ты ведешь себя как иностранный агент — фотографии свои на иностранные конкурсы посылаешь, я про тебя погуглил инфу», — сказал мне мужчина. В машине на заднем сиденье лежала шашка, видимо, человек колебался, будет или нет сниматься. К слову, от казачества не осталось и следа, только воспоминания, хранимые в книгах и на архивных фотографиях, да и эти самые казачьи шашки, которые то и дело находят местные между бревен в заброшенных или сгоревших домах.

Томные вечера

Вечером я опять вышел на прогулку. Часов в 20 коровы и гуси плетутся назад с пастбищ через центральную улицу села — Советскую и Эйфелеву башню. На асфальте следы конских копыт, отпечатавшиеся в расплавленном гудроне. Вдруг башня заиграла вечерними огнями. Настоящий сюрреализм. На секунду ты не понимаешь, где очутился — может быть, это сон?

Село отдыхает после жары, которая в этом году попортила весь урожай.

Недалеко — еще один магазин «Хуторок». Тут местные работяги могут купить пиво вечером, посидеть покурить на крыльце, поделиться друг с другом, как прошел день. «У меня тут ритуальные услуги, а перед короной я в Тае жил 5 месяцев. Гуляли так, что в Паттайе было слышно, гремели с девчонками. Тут как бы один мир, а там как бы другой», — сказал мне незнакомец со смуглым лицом и очень светлыми глазами перед входом в «Хуторок». «Бери, хороший тан, и колбаска свежая, Орская», — послышалось из-за прилавка. Я взял.

Вечером без сил я пришел в местную пожарную часть, где пил чай с караулом и говорил за жизнь. «Жизнь тяжелая, работаем как можем потихоньку, вот тут на карауле служим, но свои хозяйства имеем — скот, иначе никак, кто на двух работах, а кто и на трех крутится». «А ты сам сколько получаешь у себя в Питере?». Этот вопрос я очень часто слышу в Российской провинции. Людям очень интересно сравнивать.

Где родился, там и пригодился

Буйная зелень, аккуратно покрашенные дома — дело рук местных жителей, пытающихся благоустроить свои участки, соседствуют с покосившимися и заброшенными. Как и во всей российской провинции, численность населения в Париже падает. Ситуация не новая и не уникальная. Пожилые проводят время около своих домиков в огороде или просто сидят перед воротами в теньке, возможно, предаваясь ностальгии по прежним временам и молодости. Большинство из них прожили здесь всю жизнь, а некоторые уезжали работать на север, но приехали провести старость в родном селе. Как сказал один из них, «где родился, там и пригодился». Мне стало очень любопытно побеседовать с ними про их жизнь, которая прошла здесь.

Валентина Эспоровна Афанасьева:

Евгений Иванович Михайлов:

Вера Гавриловна Гуреева:

Михаил Иванович Васильев:

Роза Ивановна Алшимова:

Старики любят эту землю несмотря ни на что. Очень интересно и то, что место вдохновляет зрелое поколение на творческие изыскания. Это касается и двух братьев — Валерия и Николая Ижбаевых. Оба уезжали надолго из села, но, будучи на пенсии, вернулись назад. Один режет по дереву, другой — по металлу, и все — башню. Понятное дело. Говорят, что, когда были в армии и жили на севере, сослуживцы и соседи удивлялись, когда слышали про Париж, смеялись, пока не услышали историю этого места, а без интернета-то и не проверишь, приходилось верить на слово.

Детство. Отрочество. Юность

Молодые уезжают из села сразу после окончания школы работать в Магнитогорск или продолжать обучение где-то в других крупных городах. Для них здесь недостаточно рабочих мест и перспектив, о которых они мечтают. Возвращаются на каникулы, а потом начинают привозить и своих детей на лето к бабушкам и дедушкам.

В основном они собираются около башни по вечерам. Компании тусуются по разным лавочкам. Громко слушают рэп, оставляют маркерами послания Моргенштерну и свои телефоны для связи. Пацаны съезжаются сюда на байках и показывают друг другу дрифты. Они гоняли весь день по селу, а сейчас приехали сюда рассказать, где были, что видели. Потом все смотрят ролики на телефоне в тик-токе — мечтают о столицах, вейпят, собирают ягоды. Девочки танцуют.

На следующий день они пойдут удить рыбу в местной речушке на «кто больше поймает карасей». Я сижу, смотрю на эти загорелые довольные лица и думаю о том, что дети везде счастливы. У маленького паренька полный пакет карасиков, он еле скрывает улыбку. На обочине останавливается грузовик, выходит тучный водитель с предложением купить рыбу для кошек. Пацаны горделиво отказываются. Дети ловят в кустах котят и бегают по этим пылающим жаром сельским улочкам с утра до вечера, пока не закончатся силы.

Я стоял на ночной дороге, видя лишь фонарный свет в конце улицы. Ждал легковушку, которая должна была отвезти меня в аэропорт.

По стечению обстоятельств жители села принимали участие практически во всех важных событиях ХХ века. Чеченская война, ликвидация последствий Чернобыльской катастрофы. Подумалось о том, что история и жизнь села перекликаются с жизнью России. Такая парадоксальная судьба огромной страны нашла отображение в маленькой точке на карте.