Критическое отношение молодежи, да и не только молодежи, к РПЦ всем известно. Попытку объяснить причину такого отношения сделал 23 июля глава синодального отдела Московского патриархата по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда. По его мнению, причина язвительного и насмешливого отношения к Церкви в том, что нередко сами представители Церкви дают повод для такого отношения. «Под «представителями» я имею в виду просто священников и мирян», — сказал Легойда, оговорившись, что «это, безусловно, тоже так».

Рене Магритт. Двоякая тайна

Но в каком смысле — «тоже»? А что еще оказывается той причиной, по которой приток новых последователей в Церковь не нарастает, более того — и это говорит сам патриарх — он «в десятки и сотни раз» меньше, чем хотелось бы Церкви. Для исправления ситуации он предлагал активизировать молодежную работу.

Короче говоря, предполагается, что есть две причины, по которым всё не так позитивно: 1) поведение «некоторых священников и мирян» и 2) недостаточная работа с молодежью.

Такой поиск причин напоминает человека, который никак не возьмет в толк, почему ему так тяжело идти. Вроде и смотрит вперед. Вроде и колени сгибает. И дорога ровная. А идти все равно неудобно. И не замечает он, что передвигаться пытается на руках, а ноги у него не при деле. Церковь находится в похожей ситуации, отчаянно пытаясь лечить радикулит ушными каплями. А реальные причины на поверхности. И их тоже две.

Пьер Пюви де Шаванн. Одиночество

Двадцать лет занимаясь этим вопросом, за стенкой богословских, философских и психологических источников, я нашла ответ в церковной лавке. Лавка эта, что при одном из соборов-музеев, выставила возле двери здания стол, на котором были разложены журналы. Подборка за несколько недель или даже месяцев, много журналов, отлично сделанного недешевого «глянца». Эту подборку я пролистала всю, и она меня поразила. Типичный номер выглядел буквально так: на обложке — храм. Первый разворот — редакторская страничка с дежурным упоминанием злых большевиков. Ну, это мы все привычные. Разворот первый: фото последней царской семьи и заголовок «Кровавое убийство святых мучеников». Разворот второй, следующая статья, фото кого-то из ранних советских деятелей и заголовок «Кровожадные палачи». Третий разворот был посвящен снова царской семье и шел под заголовком «Пир на костях». Заголовки цитирую по памяти максимально близко к тексту, не передергиваю. У меня сложилось впечатление, что я читаю популярный в 90-е годы листок из серии «Хроники питерского криминала». При этом номер был посвящен, вы не поверите, Пасхе.

Второй журнал был тоже наполнен «кровавым совком». И третий. И священник, читавший проповедь, молодой парень, рассказывал, какой разврат царил в СССР, где все женщины были развратны. Женщины средних лет и пожилые слушали его внимательно — ни одну не задело, что это их он сейчас прямо в лицо назвал шлюхами.

Основа общения с людьми, когда ты выходишь за правду и хочешь убедить в ней других, начинается с ответа на вопрос — а что я несу? Какая у меня идея? Чем я наполнен, чем я хочу с ними поделиться? Церковь отвечает на этот вопрос — и делится. Делится шквальными волнами яростного антисоветизма. Слова про «кровавых большевиков» льются из любой информационной дыры, прикрывая ровным слоем суть христианского вероучения, которое было создано задолго до советской власти. И в своей самоидентификации умудрялось 20 веков как-то обходиться без антисоветизма. Православная церковь сейчас ведёт себя так, будто не было этих двадцати веков, будто вся история христианства ограничивается семидесятилетним отрезком из века ХХ. Как будто больше ничего не было — ни Серафима Саровского, ни Иоанна Кронштадтского, ни самого Основателя, который, кстати, говорил, что учеников его узнают по тому, что они имеют между собой любовь. А пока их можно узнать по тому, что они имеют ненависть к СССР, — но при чем тут тогда христианство? Любовь изначально была его основой, и если вы вместо нее культивируете ее противоположность, так не удивляйтесь, что люди к вам не идут. Знаете, на разведёнке никто не женится, если все ее разговоры о том, какой придурок был ее бывший. И за политика, который говорит только о мести врагам, большинство не проголосует. Потому что должно быть позитивное содержание. Люди, когда озираются в поисках идеального ориентира, как правило, тянутся к тому, что для них выглядит хорошим и светлым, а Церковь как раз тот институт, которому к лицу было бы нести добро и свет. А не злобу и мстительность. Организации, которые строили свой образ на злобе и мстительности, долго не протягивали. Поэтому антисоветская религиозность вредна церкви, а не нынешним коммунистам. У них-то, у коммунистов, по крайней мере, есть любовь.

Эдвард Мунк. Отчаяние (фрагмент)

Скажут, что у РПЦ любовь тоже есть, что они ненавидят большевиков потому, что те в худшие периоды отношений между властью и религией истребляли то, что они любили. Так ведь то, что основания для претензий есть, неоспоримо. Счет к советской власти большой у всех религий бывшего Советского Союза, а гонения на религии были его катастрофической ошибкой, нельзя было этого делать и искусственно подменять религиозность партийными установками. Но всё это не умаляет того факта, что Церковь христианская, исполненная ненависти, производящая прессу и проповеди в духе передачи «600 секунд», не будет привлекательной. Десталинизация прошла. Перестройка кончилась. Братья и сестры, у вас не сработал будильник.

И в этом вторая причина непривлекательности нынешней Церкви: она зациклилась на прошлом, а люди, особенно молодые, устремлены в будущее. Живут они днем сегодняшним, а думают о том, что будет дальше, на что им надеяться, к чему стремиться, что принесёт им будущее (и хорошо бы, чтобы оно порадовало). И как отзывается Церковь? Не понимая этого устремления человека, она — она, которая могла бы предложить так много (!) — отвечает: можем вам рассказать о том, как было плохо при большевиках. Занавес. Запрос на надежду, на выход, на будущее (ага, на светлое будущее) — перечеркнут.

С таким подходом можно до посинения «наращивать усилия по работе с молодежью», это не увеличит в желаемые сотни раз ее приток в Церковь. Потому что Церкви (она же, всё-таки, Церковь) в теории есть, что людям дать. Но, судя по ее поведению, нечего им предложить. Духовные искания — это, конечно, хорошо, но вот вам «совок». Его давно нет, но мы думаем про него, говорим про него, пишем про него. А что сказать про собственно веру? Ну, можем процитировать кого-то из святых: кстати, это они наверняка про большевиков имели в виду… Хотите, мы вам лучше про них расскажем?