Мезень: Личутины, костями своими устлавшие Арктику

Был в Москве, позвонил великому русскому писателю Владимиру Личутину — можно ли посетить. Живой классик и уроженец Мезени живет в Переделкино, «маасквич». Личутин встретил в переулке с посохом и повел в писательские хоромы. «Метр с кепкой», с маленькими, острыми как иголки, веселыми глазками.

Энциклопедия «Мезенский район. Люди. События. Факты»: «Личутин Владимир Владимирович (родился 13.03.1940, г. Мезень), писатель. Почетный гражданин г. Мезени (2010). После службы в армии (1960-1963), работал фрезеровщиком на заводе в Ленинграде. Закончил факультет журналистики ЛГУ (1969). Работал журналистом в Мезенской районной газете «Север» <…> на областном радио в Архангельске, в областной газете «Правда Севера» <…> В 1974 году принят в Союз писателей СССР. Закончил Высшие литературные курсы и остался в Москве <…> Автор повестей и романов «Вдова Нюра» (1973), «Душа горит» (1974), «Долгий отдых» (1974) <…> «Последний колдун» (1976) <…> «Фармазон» (1979), «Скитальцы» (1986), «Любостай» (1987), «Раскол» (1994−1998), «Река любви» (2010) <…> В 1995 году за повесть «Крылатая Серафима» и роман «Скитальцы» присуждена премия Л. Н. Толстого <…> 2011 — премия Правительства России (премьер В. Путин. — Прим. автора) за роман «Раскол» (1).

Двухэтажная секция, показатель зажиточности при социализме и в перестройку, давно переместилась в сегмент скромного жилья. В доме царит лозунг «ничего лишнего», но сердце хозяина осталось в Мезени, и стены увешаны пейзажами брата Василия —мезенская природа. Болота. Тайга. Река. Избы. Снова болота. Художник передал северный свет и цвет — свинцовый, тусклый как в дымке, отчего картины имели пасмурный вид. В общем, попадание в точку. Из глубины квартиры вышел художник — тихий и тем непохожий на хозяина.

Энциклопедия «Мезенский район. Люди. События. Факты»: «Личутин Василий Васильевич (…1949, г. Мезень), художник, пейзажист. Окончил <…> вечерние рисовальные классы при Академии художеств в Ленинграде (1986−1990) <…> работал слесарем на заводе «Электросила» г. Ленинграде <…> грузчиком и кочегаром в г. Мезени <…> Картины Личутина хранятся почти в каждом мезенском доме, в также в частных коллекциях городов России, Болгарии, Германии, Финляндии, Израиля, США. В 1996-2003 состоялось пять выставок художника в г. Москве, в Союзе писателей России. Персональные выставки были организованы также в Мезенском историко-краеведческом музее (1894) <…> Музее деревянного зодчества Малые Корелы (1997), Архангельской областной библиотеке имени А. Добролюбова <…>Работает в основном в жанре живописи и графики, особенно удачны его пейзажи северной природы, рисунки поморских деревень и крестьянского быта <…> Брат известного русского писателя Владимира Личутина» (2).

Разговор зашел — нет ли желания приобрести картину. При всем уважении к северному пейзажу, я не был тогда готов везти картины в Архангельск, о чем теперь жалею. Автор озвучивал такие скромные цены, причиной чему была бедность. Как художнику жить своим трудом в Мезени, где все родственники или знакомые, и просить деньги за рисунок «не по понятиям»? Василий спасался от одиночества и неустроенности у брата в Москве. Здесь северный пейзаж чего-то стоил, но продюсерской жилки у Личутиных, как и статусных покупателей не было. Гостеприимство сразу переместилось за стол, типично русский и мезенский. Водка, уха, селедка, картошка, скумбрия. Прославленной чистоты от химии, мезенской семги, замечено не было. Заговорили о том, что Личутины в Мезени с незапамятных времен:

Николай Окладников, мезенский историк: «Мезенские купцы Иван Попов и Ефрем Ружников летом 1795 года отправили на Новую Землю «для сального и звериного промыслов» по одному судну <…> 3 октября подул сильный попутный северный ветер, нагонявший большую волну <…> несмотря на сильный ветер, промышленники подняли паруса и по бурному морю ринулись на родину — в Мезень. Чтобы ускорить плавание, суда шли не только днем, но и ночью. «В пути сильным ветром и волнением те суда разбило», при этом «потонуло с судна Попова рабочих людей семь человек». Среди погибших были мезенские мещане <…> Иван Личутин (3).

Мезенские мореходы Личутины, по преданию, происходят от трех родов Личутиных: Лазаревичей, Тазуевых и Боюшковых. Лазаревичи жили в Окладниковой слободе, а Тазуевы и Боюшковы — в Кузнецовой слободе. Погибшие Михаил и Василий Семеновичи Личутины были родными братьями, они принадлежали роду Тазуевых. Оба были женаты. К этому роду принадлежал погибший Никита Сидорович Личутин. Он также был женат и имел сына Алексея. А погибший Семен Никифорович Личутин принадлежал к роду Лазаревичей (4).

14 мая 1764 года Екатерина II подписала указ об организации экспедиции по проекту Ломоносова <…>Особое внимание М. В. Ломоносов обратил на подбор поморов-кормщиков. В этом списке <…> значились мезенцы <…> жители Окладниковой слободы <…> Мезенец Яков Личутин и Федор Рычков были назначены кормщиками на «Панов» (5).

В губе Архангельской на западном побережье Новой Земли расположен остров Личутина, названный в честь известного мезенского кормщика Михайлы Личутина, который во второй половине XVIII века неоднократно плавал для промыслов на Новую Землю (6)».

Владимир Личутин, роман «Скитальцы»: «— Стреляй, чего вылупился? — крикнул Калина Гренадеру. Кормщик почувствовал, что устал, годы не те, спина в пояснице хрустела и немела, и даже втайне пожалел мужик, что по-молодецки ввязался в рисковое дело. Хотелось на все плюнуть, откинуть с пешни ладони и лечь на спину; но брал задор, а задор был сильнее человека. Калина крепился, выпехивая языком жаркую спекшуюся слюну.

— Стреляй, чего глядишь? — снова крикнул, но уже нетерпеливо и зло.

Гренадер похмыкал, выбирая ногами опору, он хорошо знал свое дело, упирался в телдоса, прилаживал ружьишко к плечу, притирался к прикладу щекой. Гренадер высматривал моржа, чтобы пульнуть его ловчее, взять на раз, стрелить в зашеек, где кость тоньше, потому как на висках не пробьешь ее, расплющится пуля. А тогда нет зверя лютее, там и до беды недалеко.

— Мы верняком, мы сейчас зануздаем.

Словно небо раскололось, покатился выстрел, плюнула фузея огнем и пороховой гарью, толкнула Гренадера в плечо, ободрала щеку, и мужик оступился, чуть не опрокинулся в море. Пуля, наверное, вошла в голову, потому что морж обмяк, заленивел, и тут Калина посчитал, что зверя кончили, а сейчас волоки его на берег, как сальную бочку» (7).

Следущий визит к Владимиру Владимировичу летом 2017 года был печален — брат-художник умер. Говорили, что теперь будет с мезенским родовым домом, и тогда впервые зашла речь о музее. Картины бы собрать в доме, который должен стать музеем. В нем я побывал осенью — одноэтажный, на окраине Мезени, сразу за ним — Новоземельская тундра до Урала. Построил его прадед Личутина 100 лет назад — маленькие комнаты, темно и незажиточно. Проблема: денег и спонсоров у Владимира Личутина нет, а музей — не самое дешевое дело. Только власть могла создать музей Личутиных, но В. В. власть не любил, считал, что северян она бросила, а цены и налоги дерет, как с богатых, и просить бы не стал. Чтобы власть сама захотела открыть музей — невероятно, но другого пути не было.

Николай Окладников, мезенский историк: «В метрической книге Мезенского Богоявленского собора за 1790 год священником Иваном Федоровым перечислены имена 18 промышлеников из Окладниковой слободы, погибших на Новой Земле:

8. Сидора Личутина сын Никита, 32 года.

10. Никифора Личутина сын Семен, 14 лет.

О времени и месте гибели промышленников не сказано, лишь сделана следующая запись: «Потонули и померли в зимовье без отпевания» (8).

Владимир Личутин, роман «Скитальцы»: «И он на какой-то миг ослабил ремень, не выбрал на пешню слабину, но тут оглушенный морж рванулся с последней предсмертной мукой, ступня у Калины скользнула по мокрому камню и попала в ременную петлю. Кормщик еще пробовал выстоять, напирая на пешню, но острие поддалось в расщелине, ладони соскочили с рукояти, и, падая на спину, Калина ощутил, как хрупнула в ременной петле нога, а его самого неумолимо тянет в прибойную студеную воду. Раздирая в кровь пальцы, он пробовал ухватиться за скользкие голыши, но они уплывали из ладоней, и голова билась о замытый придонный камень.

«Вот и отмолился. Прощевайте все, люди добрые», — запоздало подумал Калина, тяжко выталкиваясь из воды и ловя резкий, какой-то пустой воздух, от которого только саднело в груди и не было сил им надышаться.

Пока мужики растерянно суетились и гребли в море, зверь кончился от смертельной раны и всплыл, развалисто покачиваясь на волне. И тут же запузырилась оленья малка, и кормщик, прозрачный и смертельно бледный лицом, с великим трудом выгребся на поверхность. Его тут же подхватили и втянули в карбас. Кормщик был, наверное, без памяти, хотя глаза, казалось, подсматривали за Яшкой и Гренадером. Правая, почти начисто снятая придонным камнем бровь вздрагивала, и было видно, как в живом мясе бьется заголившийся нерв. От виска через лоб и всю щеку шел глубокий царапыш, он вздулся и посинел от холода, но кровь не шла. Все разглядели мужики, когда испуганно гребли к разволочной избе, не забыв однако, приторочить к корме убитого зверя. А море ожило и закипело, пронзительно вопили чайки, срывая с сивых длинных гребней ошметки пены. Ветер-полуночник все мчался к канской земле и строгал, строгал длинные волны, а вода меж них, в глубоких живых яминах была студена даже на глаз» (9).

«Поклонники творчества» для начала сходили к главе правительства области Алексею Алсуфьеву, тот пошел к губернатору Игорю Орлову. «Поклонники» сходили и к Орлову. Личутин не любит никакую власть, не любит Орлова, и пару раз публично об этом высказывался. Не в традиции предшественников, Орлов, которому, без сомнения, донесли о выступлениях Личутина, не отрезал: «только за счет частных пожертвований» — которых нет, — а спросил, как к идее относится глава Мезенского района Надежда Ботева. В районе было меньше «подводных течений», здесь Личутина любят, каждый второй — родственник, и многие вопросы решаются по-домашнему, на бегу.

Николай Окладников, мезенский историк: «В метрической книге Кузнецовослободской Спасской церкви также за 1790 год священником этой церкви Герасимом Киприяновым перечислены имена 16 промышленников из Кузнецовой слободы, погибших на Новой Земле в октябре 1790 года:

8. Василий Семенов сын Личутин, 29 лет.

13. Михаил Семенов сын Личутин, 36 лет <…>

Рукой священника Киприянова <…> указано: «Погребены без надлежащего надгробного священнического отпевания, будучи на Новой Земле за промыслом оставшимися своими сотоварищами» (10).

<…> установлено, что в 1789 году из Архангельска на Новую Землю вышло 7 судов с 88 промышленниками, а вернулось обратно в том же году 4 судна с 46 промышленниками <…> на Новой Земле осталось зимовать 42 промышленника с трех судов <…> в живых осталось только 8 человек, которые <…> и донесли скорбную весть (11)».

Владимир Личутин, роман «Скитальцы»: «Калина очнулся через неделю. Все было перед ним в призрачном тумане, лица мужиков, обступивших его, колебались, становились чужими, порой пропадали совсем, и он видел у порога только костлявую старуху с косой: она улыбалась скуластым сухим лицом и звала: «Ну поди, поди ко мне, голубчик ты мой». Калина понимал, что это стоит смерть на пороге, но не пугался ее, а принимал с тихим смирением, а потому покорно шептал: «Сейчас, ужо погоди. Сейчас приду».

Вдруг туман растворился, и Калина это понял так, что Бог ему дает маленькую передышку, чтобы проститься с товарищами.

— Наробился, знать, — сказал он ясным тихим голосом, и мужики сдвинулись еще ближе. — Теперь отдохну, на долгий отдых повалюся.

— Погоди помирать-то, еще успеешь…

— Не, не, дайте сказать. Душа чует… Живите с миром, Господь с вами. Не возвышайте себя. Все кончится, все прахом изыдет, осподи… Живите с миром. Простите, ежели чем согрешил. Знать, не придется увидеть жонку, а как встретите… скажите… низко кланяюсь и целую остатний раз. А деткам посылаю родителево благословение на всех цветущих летах… Сейчас иду… Зовет смертушка-то. Осподи, темь-то какая. Солнышка бы.

Кормщик опустил голубые одрябшие веки, на переносице скопилась влага, бессильно пролилась через край.

— Осподи, солнышко-то какое… Зреть не можно. — вдруг прошептал Калина, вздрогнул всем телом, глаза открылись, и свет от сальницы не утонул в стеклянной неживой глубине.

На другой день кормщика Калину Богошкова схоронили в тяжелой каменистой земле и на кресте высекли:

«Здесь Дорогой Горы деревни крестьянин Калина Богошков от несчастливого промыслу на долгий отдых повалился летом 1838 года» (12).

«Скитальцы» Личутина гениальны. Человек в природе Севера поначалу с ней на равных, а потом — малость его смерти. Любовь, всегда несчастливая. Первая часть «Скитальцев» — молодой 33-летний Личутин, вторая — в размышлениях о православии 45-летний Личутин.

Надежда Ботева говорит, что все вопросы по покупке дома у наследников согласованы. Деньги заложены в бюджет, в цене наследники подвинулись. Дом поставят на баланс мезенской районной библиотеки. Музею нужен директор — желательно молодой, энергичный, связывающий будущее с успехом музея. Или опытный в «подводных мезенских течениях», которому род Личутиных доверит семейные архивы. Владимир Владимирович уже пообещал отдать всё свое — рукописи, черновики, фотографии.

Я решил протестировать его нелюбовь к власти: «Орлова поблагодарите? За хорошее надо хвалить, чтобы подвигнуть к новому хорошему.

— Поблагодарю. И чуть подумав, чтобы не переборщить:

— Всех поблагодарю. Музей дело небыстрое, сложное. Затратное дело. Получится ли, но раз начали». Нет сомнения, что, поблагодарив, Личутин продолжит ругать власть, заповеди «глаголом жечь сердца людей» никто не отменял.

13 марта Владимиру Личутину — 80 лет. Здоровья крепкого, много книг написать!

Примечания: